- Ладно, иди.
Мать повернулась и вошла в дом. Отец последовал за ней. До вечерней службы было еще три часа, которые, увы, следовало отдать домашним делам - сплошь греховным, естественно.
У Джона тоже было дело. Он завернул за угол и нырнул в кусты. Через минуту Джон был у стены, окружавшей владения - дом и запущенный сад - мистера Хэя.
Эту стену высотой более двух метров отец соорудил несколько лет назад, потратив на нее все имевшиеся у семьи деньги. Каменщики трудились не покладая рук, и к исходу второй недели стена была готова, став еще одним барьером - помимо преград духовных - перед посланцами дьявола. В том, что демоны заполонили мир и в борьбе с ними никакое средство не будет лишним, мистер Хэй не сомневался.
Зато в этом сильно сомневался его сын Джон. Ну зачем дьяволу забредать в эту глушь, в эту йоркширскую деревушку, где сектантов раз в пять больше, чем обычных людей? Зачем нечистому тратить время и силы, когда в любом городе он без проблем найдет тысячи кандидатов на то, чтобы задешево продать свою бессмертную душу? Где логика? Нет логики. И уж тем более наивно предполагать, что демонов может остановить какая-то стена.
Джон прислушался. Тихо… Тогда он поднял ветки, подлез под них и очутился на вытоптанном пятачке. Это было его убежище - единственное место, где он мог позволить себе быть тем, кем он был на самом деле.
- Привет, - сказал он. - Ты еще жива?
Кошка была жива. Глаза ее вылезали из орбит, лапы подергивались.
- Странно, - с удивлением проговорил мальчик.
Кошку он повесил еще вчера, предусмотрительно завязав ей бечевкой пасть, чтобы не мяукала. По его прикидкам, животное должно было испустить дух сегодня к утру, самое позднее - к обеду. А вот поди ж ты, еще дышит!
- Странно, - повторил Джон, достал и кармана конфету, которую стащил у одноклассника в школе, и отправил ее в рот. Конфета была вкусная.
Он привалился к стене и прикрыл глаза. Под веками было темно, хорошо и спокойно. Так хорошо и так спокойно, что он уснул.
- Джон, где ты?
Он вздрогнул. Мать…
Затрещали ветки. Джон затравленно огляделся. Кошка! Он схватился за веревку и изо всех сил затянул ее на шее животного. Потом сдернул кошку с ветки, на которой она висела, и спрятал под ящик.
- Я иду, мама, - крикнул он.
Джон упал на колени и стал лихорадочно рвать траву. Добавил к пучку несколько листьев с кустов и кинулся навстречу матери.
- Что это у тебя? - спросила она.
- Я собирал гербарий.
- Да? - Миссис Хэй задумалась. Видимо, она прикидывала, можно ли отнести это занятие к достойным осуждения мирским радостям. Сходу ответить на этот вопрос она не смогла и потому сказала:
- Пришла соседка. У нее пропала кошка. Ты не видел?
- Нет.
У Джона Хэя были такие глаза - голубые, искренние, что никто на свете не заподозрил бы его во лжи.
Деловой человек
Джон Джордж Хэй никогда и никому не рассказывал, как ему удалось открутиться от армии. Это была его маленькая тайна.
Рожденный в 1909 году, он по всем законам должен был встать под ружье. И - кто знает? - как тысячи английских солдат сгинуть под Дюнкерком или при высадке в Нормандии. Человек - удобная мишень. Большая. А быть мишенью, а затем хладным трупом у Джона не было желания. Так что пришлось напрячь мозги, поговорить там, потолковать сям, сунуть взятку-другую и восторжествовать в итоге, получив справку о болезни, несовместимой с армейской службой.
Вообще Джон Хэй не любил ворошить свое прошлое, даже ту его часть, которую можно было смело назвать благопристойной. В ней он был среди первых учеников, пел в церковном хоре, во время деревенских праздников ему, аккуратисту и сыну благородного сквайра (пусть несколько помешавшегося на религиозных догматах, но в данном случае это к лучшему), поручали принимать благотворительные взносы. Такое вот примерное детство. Тоска смертная!
Что касается оборотной, скрытой стороны его жизни, тут у Хэя были иные причины, чтобы не тешить себя воспоминаниями. Да, крал у школьных товарищей и крал умеючи, не попадался. Но ведь по мелочи! Да, мошенничал с церковной кассой, только с нее не разживешься! Да, успел провернуть пару афер в колледже, а чем все закончилось? Обман раскрылся, и его, несостоявшегося химика, с треском выгнали на улицу, добро еще, что не посадили в кутузку годков, эдак, на три-четыре. Во всяком случае родители, тут же отрекшиеся от сына, на этом настаивали. По счастью у полиции оказались иные резоны: молодость, первый привод… Его оставили на свободе.
Дальше удачи чередовались с неудачами, но с кривой дорожки Джон уже не сходил. Во время войны ему удалось «погреть руки» на бензине, который выделялся по талонам. Когда война победоносно завершилась, он стал поставлять американские сигареты на «черный рынок». Однако со временем зарабатывать «шальные» деньги становилось все труднее. Ограничивать же свои расходы Джон не хотел, ибо это означало признать поражение в схватке с судьбой.
В 1949 году все, что у него было, он вложил в партию контрабандных итальянских чулок. Доставили их с континента точно в срок, но корабль был досмотрен полицией (вероятно, кто-то настучал), контрабанда обнаружена и конфискована, а потенциальный владелец итальянских чулок остался без гроша. Но главное - в стороне.
Пришлось съехать с квартиры, содержать которую стало не по карману, и перебраться в маленький отель для состоятельных людей. Джон Джордж Хэй еще мог причислять себя к ним. Пока… А что дальше?
- У меня большие планы, - разглагольствовал он. - Жизнь налаживается, у людей появились лишние деньги, которые они готовы тратить на всякие пустяки. Но эти пустяковины кто-то ведь изобретает, верно? Я намерен оказывать этим людям содействие в получении патента. Также, если дело покажется особенно перспективным и не слишком затратным, я готов организовать производство.
- Должна признаться, - улыбнулась собеседница, - что я тоже в некотором смысле изобретатель. Вы что-нибудь слышали о накладных ногтях?
Клюнула, возликовал Хэй.
Дама с бриллиантами
Оливии Дюран-Дикон было 69 лет. Она жила в том же отеле, что и Хэй, хотя ее состояние позволило бы ей вести жизнь куда более насыщенную и яркую. Но престарелая вдова не желала рисковать, надеясь
