Она стала подниматься, отпихивая его, он повернулся, кладя руку ей на колени.
— Не уходите, пожалуйста, миледи. Я не хотел вас оскорбить. Если уж вы можете читать мысли, то вы это знаете.
Расстроенно вздохнув, он вскочил с кушетки, прошел к телевизору и выключил его. Проведя рукой по волосам, он повернулся лицом к Лиссе:
— Черт возьми, я не знаю, как обращаться с этим, как обращаться с вами. Томас учил меня, как утеплять на зиму ваши дома и как работать со счетами, но вот это как-то... в один момент вы — все во мне. А в следующий вы это отбираете. Я не знаю, то ли вас это возбуждает, то ли вы так же разрываетесь от этого, как я, или я уже теряю свой долбаный рассудок.
Она смотрела вниз. Она заметила, что сжала кулаки, что выдавало ее напряжение, но она не знала, как их расслабить.
— Я знаю, что прошлая ночь была ошибкой. Я должна извиниться перед тобой, Джейкоб.
— Нет. Не делайте этого. — Вернувшись на пару шагов к ней, он встал на колени и прикрыл ее руки своими, сжав сильнее, когда она попыталась отстраниться. Он был таким высоким, что их глаза оказались на одном уровне, и Лисса нашла, что ей трудно встречаться с ним взглядом. Она встречала взгляды вампиров, которые хотели порвать ее на части, но не могла вынести этих голубых глаз, и того, что они заставляют ее чувствовать.
— Моя леди, — его пальцы тронули ее подбородок, потом провели по щеке, по пряди волос. Когда она наконец смогла посмотреть ему в глаза, комок застрял у нее в горле.
— Я собираюсь сказать, что я думаю, это смущает вас так же, как меня. Вам не надо подтверждать или отрицать это, но я не стану думать о вас хуже, если это правда. Я просто... — Он снова выдохнул, слегка улыбнулся. — Я по правде, глубоко польщен, что вы захотели сегодня провести со мной время. Простите ли вы мои мысли и решите ли еще побыть здесь?
Она довольно долго изучала его, зная, что ее выражение лица в лучшем случае отстраненное, все еще маскирующее боль, которой она не заслуживала. Он посмотрел на нее.
— Я ведь всего лишь человек, знаете ли. И самец к тому же.
Она позволила себе слабую натянутую улыбку.
— Покажи мне что-нибудь, ради чего стоило бы остаться. Что-нибудь, чего не смог бы сделать для меня Бран.
На его лице появилось выражение облегчения, и это успокоило ее раненые чувства; у нее не было оснований чувствовать себя уязвленной. Он не думал ни о чем таком, что она могла бы оспорить. Это раздражало ее в той же мере, что и его.
— Иди сюда, — она позвала его, чтобы он снова положил голову ей на колени. Он подчинился, но лицо его было мрачным — он обдумывал ее требование.
— Не подслушивать, — предупредил он. — Я хочу удивить вас.
Он думал, закинув руки за голову, ухватившись за край кушетки по другую сторону от коленей Лиссы. Это спровоцировало ее провести ладонью по его груди вниз к плоскому животу. И еще ниже, к джинсам. Джейкоб был самым чувственным мужчиной, какого она встречала, а его несколько вольные ухватки и одежда делали его еще более привлекательным. Она поддалась побуждению, гладя его ладонью, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы в ответ на ее касания, когда она прижалась грудью к его плечу, перегнувшись через него. Она провела по его животу согнутыми пальцами, игриво засунув один из них под серебристую застежку штанов, и он поднял глаза.
— Я просто занимаю себя, пока жду, — сообщила она. — И могу обещать, что с Браном я ничего такого никогда не стану делать.
— Мое облегчение по этому поводу безгранично, миледи. Но кстати, вот что Бран для вас не сделает...
— Ой нет, — она покачала головой, продолжая дразнить его одним пальцем, наслаждаясь ощущением его твердого пресса, тем, как сидят на нем джинсы, начинающие ему жать. — Слишком просто.
— Ну тогда ладно. Я придумал, — с сожалением, отчасти вежливым и в целом неподдельным, оставив ее собственное возбуждение закипать, он поднялся с кушетки. Взяв ее руку, он прикоснулся к ней губами, прежде чем пойти к музыкальному центру. Выбрав диск из обширной коллекции, он вставил его в проигрыватель.
Повернувшись и ожидая начала музыки, он принялся щелкать пальцами, как будто задумавшись.
— Вы знаете, что такое мягкая чечетка, миледи?
Это был неожиданный вопрос.
— Нет вроде бы.
— Мягкая чечетка — это такая разновидность степа, — сказал он. — Только его танцуют в туфлях с мягкими подошвами, откуда и название. Или босиком.
Он поглядел на свои ноги с улыбкой. Лисса с интересом смотрела, как он с хрустом размял суставы на руках, как с наслаждением потянулся.
— Впервые этот танец был показан Джорджем Примроузом в шоу менестрелей в самом начале двенадцатого века. Ключевой момент — легкость дроби, исполняемой в ровном и свободном ритме. Его также называли песочным танцем. Я не помню, почему, хотя иногда думаю, что это оттого, что в нем есть что-то успокаивающее.
Он переставил торшер, повернув его так, чтобы он светил ему в спину. Взяв бейсболку, которую явно надевал раньше и потом небрежно бросил на кофейный столик, он повертел ее на двух пальцах правой руки.
— Без больших пальцев, — указал он.
— Точно подмечено, — кивнула она.
Фортепьянная мелодия была грустной пьесой из 1920-х годов и напоминала затухающие звуки карнавала. Он начал свободные плавные движения, с наклонами и поворотами из представлений той эпохи. Лампа отбрасывала его тень на стену. Лисса смотрела на этот образ, он мог быть любым из тех давних людей, которые очаровывали детей и заставляли мужчин и женщин тосковать по пережитому, которое вовсе не было так хорошо, как им казалось в воспоминаниях. Настоящее определение ностальгии.
Это был стиль танца, созданный для мужчины, с широким размахом рук, прыжками на месте, напоминавший ей подготовку гальских бойцов к битве, как они танцевали при свете костров. Пытались связаться с чем-то, что придало бы им дополнительных сил.
Она могла бы смотреть, как он это делает, часами, как танцуют мужчина и его тень, гипнотизируя ее гибкостью движений. Когда пьеса кончилась, он закружился, чтобы завершить танец. Бейсболка прокатилась по его руке до пальцев, он низко поклонился и затем выпрямился, слегка запыхавшись.
Он подошел к ней, и его большой палец щелкнул, когда он кинул шапку на столик. Гримасничая, он потянул за нижний сустав, чтобы сместить, а потом поставить его на место.
Лисса сорвалась с кушетки, широко раскрыв глаза.
— Так вот как ты это делаешь! — она обвиняюще указала на его руку. — Вот как ты освобождаешься от кандалов.
Он поморщился.
— Прокололся. Если вам от этого будет легче, то, если верить бабкиным предсказаниям, я в старости буду страдать ужасным артритом. — Он посмотрел на нее. — Конечно, это было одной из самых заманчивых перспектив в работе слуги-человека, избежать этого.
— Ты... — она покачала головой. — Я думала, что привлекательность состояла в том, чтобы провести вечность открытым моему очаровательному и милому характеру.
— Это тоже, — согласился он. Она заметила, что он приглядывается к ней более пристально. Опять встав на колено возле нее, он сказал:
—- Вы голодны, Госпожа.
Он начинал замечать небольшие изменения, которые указывали, что ей необходимо востановить силы. У Томаса на это ушло несколько месяцев, и хотя она понимала, что Томас мог ему это описать, Откуда-то она знала, что не описал. Джейкоб просто был изначально настроен на ее потребности.
— Можно мне предложить вам... что-нибудь? Это же часть моей работы, не так ли?
— Да, — она склонила голову.
