солдат, подходивших размеренным шагом к городку, было едва ли не подать рукой? Во всяком случае, в Кампече они должны были вступить не позднее чем через четверть часа.
Конно-егеря и моряки были замечены не только Лафитом. Кто-то уже кинул в ту сторону взгляд, сказал об увиденном соседям, и все обитатели острова могли узреть воочию надвигающееся на них войско.
Лафит действительно переоценил способность островитян к сопротивлению. Судя по доносящимся крикам, драться никто из них не мог. Людей охватила паника, и никакие команды уже не сумели бы восстановить порядок.
– Итак? – спросил Литке.
Об обещанном часе он уже позабыл.
– Черт с вами. Ваша взяла. – Лафит досадливо сплюнул на песок, после чего отвернулся и усталой походкой пошел в сторону доживавшего последние минуты городка.
Литке сделал знак своим людям. Один из них немедленно поднял к губам горн, и звучный сигнал полетел над землей и морем. Торжествующий, как крылатая богиня победы.
36
Солнце едва поднялось над горизонтом, и было по-утреннему свежо. Солдаты и казаки зябко ежились, торопливо приводили себя в порядок, а у разведенных костров уже вовсю старались кашевары.
Офицеры тоже были давно на ногах. Они собрались небольшими группками, пили чай или кофе, курили трубки да вели беседы, зная, что другого времени может уже не быть.
Здесь находились два пехотных полка, конно-егеря, казачьи сотни да еще сводный мексиканский полк. Огромная сила по здешним меркам.
– Луис, ты помнишь приходившего к нам Гомеса?
Командир мексиканцев подполковник Кастебан не спеша затянулся пахитоской и посмотрел на стоявшего рядом сержанта.
– Так точно! – отозвался тот. – Как не помнить?
– После боя возьмешь людей и вернешься в форт. Я скажу, каким образом можно с ним связаться. Назначишь встречу где-нибудь неподалеку.
Хуан замолчал. Мысли его витали где-то далеко, и лишь рука, словно живя самостоятельной жизнью, время от времени подносила пахитоску к губам.
– Что-нибудь передать? – напомнил о своем существовании сержант.
Он служил со своим командиром уже много лет и давно стал его правой рукой. Именно он всегда выполнял те поручения, которые нельзя доверить даже младшим гарнизонным офицерам.
– Да, – несколько рассеянно отозвался Кастебан. – Ты должен будешь его убить. И всех, кто будет с ним, – тоже. Вряд ли их будет больше двух-трех человек. Но уйти не должен никто. Понятно? Никто. Трупы где-нибудь закопаете.
– Но что я скажу солдатам?
– Правду. Что Гомес – мятежник, против законной власти. Опасный тип. Объясни, мол, по-другому нельзя. Иначе его соратники могут попытаться отомстить. И обязательно дашь каждому из солдат денег, чтобы молчали.
Сержант согласно кивнул. На его лице не отразилось никаких эмоций. Надо – значит надо. Хуан пошел в гору, и, разумеется, свидетели типа Гомеса ему не нужны.
– Господин подполковник! – Со стороны скакал посыльный и еще издалека обращался к командиру. – Вас на совет к генералу.
– Иду. – Кастебан отбросил пахитоску и двинулся в ту сторону, где стояла палатка казачьего генерала.
Там уже собирались командиры остальных частей.
Сысоев обвел своих сподвижников внимательным взглядом и без всяких предисловий объявил:
– Только что получил весть. Плантаторы скоро будут здесь. С ними – переодетый армейский полк. Якобы тоже мирные жители, возмущенные нашим коварством.
«Работа Липранди, – невольно подумал находившийся тут же Муравьев. – Хорошую работу проделал Иван Петрович. Такую разведывательную сеть организовал на той стороне!»
Жаль, сам подполковник не мог узреть результаты своего труда. Лекарь категорически запретил ему передвигаться в ближайшее время, и Липранди находился в лагере у моря напротив застывших на якорях кораблей. Там же был де Гюсак, по-прежнему пребывающий между жизнью и смертью.
– Мои казаки сделают вид, будто случайно нарвались на банду, и бросятся в бегство. А дальше…
Остальной план помнили все. Преследуя казаков, плантаторы неизбежно должны будут оказаться в большом овраге, на выходе из которого их будет ждать сюрприз. И другой сюрприз в этот момент должен будет перекрыть былой вход.
Как истинный казак, Сысоев привык действовать наверняка, не давая врагу никаких шансов.
Задания были получены, и повторял он лишь для того, чтобы вселить в людей уверенность в успехе. Хотя уверенности хватало.
Оставалось лишь дать команду по местам, однако какое-то время еще было, и Сысоев демонстративно не спешил.
– Знаешь, Павел Христофорович, – обратился Муравьев к Граббе. – А ведь я, наверное, женюсь.
– На ком? – удивился полковник.
– Есть тут одна прелестная девушка, – мечтательно улыбнулся Николай.
И такой ясной была улыбка, что его старший товарищ невольно позавидовал.
– Ты уже сделал предложение?
– Пока нет, – признался Муравьев. – Но обязательно сделаю при первой же встрече.
– Господа офицеры! – произнес Сысоев, и каждый двинулся к своим частям.
С генералом остались лишь Муравьев, Хуарес и неизбежные ординарцы.
Солдаты организованно уходили в лески и балки, и через полчаса никакой наблюдатель не смог бы сказать, будто кругом полно людей.
Вдалеке появился стремительно несущийся всадник.
– Скоро начнется, – кивнул в ту сторону Сысоев и повернулся к Муравьеву: – Я не совсем понял, кого наместник хочет вписать в казаки?
– Индейцев. Граф ведет сейчас переговоры с несколькими племенами. Теми, которых американцы силой вытесняют с их законных земель и которые считают себя в первую очередь воинами. В Калифорнии казачье войско уже на треть состоит из них, вот и эти хотят пойти по пути своих калифорнийских собратьев.
– Если хотят, то, надеюсь, будет толк. Остальное приложится. – Сысоев расправил усы и осмотрел окрестности. – Это же и их земля. Кому же ее защищать?
Всадник подскочил к генералу, резко остановил коня и лихо вскинул руку к шапке:
– Идут, ваше превосходительство!
– Ну что ж, раз идут, то встретим, – ответил Сысоев. – Гостям мы завсегда рады. Только понравится ли им наша встреча? Как думаете, господин капитан?
И он подмигнул Муравьеву, словно тот нуждался в ободрении.
