крышей после услышанного мной на заднем дворике кафе в Перудже. Даже сама мысль об этом была мне противна. Мы заказали два одноместных номера. При этом хозяйка не могла взять в толк, почему мы заказываем разные номера. По-английски она говорила очень плохо, и поэтому мне пришлось все повторять по несколько раз. Наконец она поняла; мы заплатили за ночлег, и только переступив порог номера, я поняла, как вымоталась за день. Я откинула одеяло – белье едва уловимо пахло лавандой, и я вдохнула этот терпкий запах. Как я ни устала, меня ждал душ; после бешеного прогона нужно было освежиться – не ложиться же грязнулей в кипенно-белоснежную постель. Я зажгла ночник и открыла балконную дверь. Судя по всполохам тени, метавшейся по занавеске, Дремин ходил по комнате быстрыми шагами. Я прислушалась. Он с кем-то говорил по телефону, и я тихо вышла на балкон, чтобы услышать разговор. Но у меня не получилось, я ничего не услышала. Раздосадованная, я закрыла балкон и пошла спать. Но сон не шел, я ворочалась и все время прислушивалась. Но никаких звуков больше не доносилось. Незаметно я уснула, гадая: какие сюрпризы ждут нас в Неаполе.
Утро началось с настойчивого стука в дверь. Я вскочила и крикнула:
– Да?
– Ксана! – услышала я. – Ты вставать собираешься или как?
– Собираюсь. Через десять минут буду готова.
– Пять минут на все. Жду внизу.
Я спустилась вниз и на летней веранде кафе увидела Дремина, уже сидевшего за плетеным столом.
Он вскинул руку в приветствии.
– Доброе утро! У нас дел куча, а ты прохлаждаешься!
– Вчера ты советовал мне не психовать из-за времени и расслабиться, – поддела я его. – Сегодня все наоборот?
– Давай не будем ерничать! – осадил меня мой спутник. – Дело так дело. Один труп у нас уже есть. Тебе этого мало?
Я нахмурилась. От этого резкого тона мне хотелось плакать. Дремин словно понял мое состояние и положил свою руку на мою.
– Я немного погорячился, – начал он. – Так что давай пить кофе и завтракать.
Позавтракали мы в спешке. Нам не терпелось покинуть этот городок и поскорее оказаться в Неаполе. В машине мы ехали молча, и только изредка Дремин бросал на меня испытующие взгляды. Я прикрыла глаза и сделала вид, что сплю…
В Неаполь мы въехали, когда солнце уже поднималось и начинало припекать. Дремин свистнул, и я открыла глаза.
– Что?
– Просыпайся! – Он бросил мне на колени карту. – Смотри нужную нам улицу. Только внимательно.
Я уставилась на карту. Улица, где жила сестра Матео, находилась ближе к морю. Я провела по ней пальцем и повернулась к Дремину.
– Это здесь.
– Мерси! Ну и шумный же городок!
Неаполь напоминал фонтан с разноцветными струями. Здесь все кипело, переливалось, бурлило. От какофонии звуков можно было оглохнуть. И изумительно пахло лимонами и апельсинами. Деревца, обильно, как пеной, покрытые золотистыми плодами, стояли в кадках.
– Прямо страна Лимонеллия, – усмехнулся Дремин. – Нам надо бы гостиницу найти. Или сразу к сестре поедем?
– Сразу, – отрезала я.
Неаполь был разношерстным, пестрым городом. Величавая архитектура соседствовала с обшарпанными домами, стены которых были в грязных подтеках и граффити. Неаполь стоял на холмах, и это чувствовалось: дорога то взмывала вверх, то спускалась вниз. Мы затормозили около кафе.
– Выходим! – скомандовал Дремин.
Я вышла и подняла голову вверх. Яркое, солнечное, без единого облачка небо Неаполя простиралось надо мной.
– Не зевай! В Неаполе карманные воришки активно действуют. Зазеваешься – останешься без кошелька.
– А ты на что?
Но мой вопрос Дремин оставил без ответа.
Он закрыл машину и пошел вперед. Я едва поспевала за ним. Улица становилась все уже и уже. Тень от домов делала ее темной, и было странно находиться на дне этого колодца, когда совсем рядом вовсю светило солнце. Маленькие балкончики, кое-где на веревках трепыхалось белье.
Улица свернула вправо, и мы очутились словно где-нибудь в глухой российской провинции – дома здесь не ремонтировались лет сто. Выщербленная кирпичная кладка и разбитые ступени. И только в углу дома, несмотря ни на что, золотились лимоны…
Мы попали во двор, и Дремин осмотрел его орлиным взором.
– Кажется, пришли… – протянул он.
Вдруг я испытала испуг. Пока мы ехали, я не думала о конце нашего путешествия. А теперь мы были совсем рядом с разгадкой тайны. Ой, одернула я себя. Сестра может ничего не знать, и мы опять вернемся к тому, с чего начали… То есть к полному нулю.
Мы поднялись по разбитым ступенькам и потянули дверь на себя. Внутри было темно, пахло пылью.
Квартира сестры была на втором этаже. Дремин решительно нажал на звонок, и мы принялись ждать. Никто не отвечал, и мой спутник нажал во второй раз. Раздались шаги, и чей-то голос что-то сердито воскликнул по-итальянски. Александр посмотрел на меня, но я беспомощно пожала плечами.
– Надо было взять Монику, – процедил он. – Где мы найдем переводчицу?
– Нашли тогда, найдем и сейчас. – Упоминание о Монике мне совсем не понравилось. Похоже, он все- таки еще думал о ней, веселой черноглазой итальянке. К тому же она была настоящей секси.
Дверь распахнулась, и перед нами возникла седая женщина с поджатыми губами.
– Но, – замотала она головой. – Но.
– А кто-нибудь знает по-английски? – Я объяснялась, отчаянно жестикулируя, и надеялась, что мои знаки облегчают понимание.
Женщина напряженно смотрела то на Дремина, то на мои руки.
Ее лицо приняло нахмуренный вид. Потом она вышла за дверь и спустилась вниз.
– Куда она? – почему-то шепотом спросила я Дремина.
– Наверное, за переводчиком, – пошутил он.
Дремин оказался прав. Сестра Матео пришла с мальчишкой лет пятнадцати в футболке с принтом футбольного мяча и в джинсах. Он был худ и постоянно вертел головой, перебегая глазами с меня на Дремина. Его звали Ромео, и он с грехом пополам знал английский. Выяснилось, что синьора Розетти уже знала о смерти брата, при этом она промокнула глаза уголком фартука. Да, ее брат постоянно ожидал гостей из России – при этих словах мы с Дреминым удивленно переглянулись; но о делах брата она ничего не знает – здесь мы уже обменялись разочарованными взглядами, однако кое-что рассказать она все же могла бы – Дремин посмотрел на меня торжествующе: «Ага, а что я говорил?» – читала я в его глазах. Синьора Розетти, когда узнала, что мы должны были встретиться с ее братом как раз в день его смерти, разохалась и пригласила нас к столу. Несмотря на наши уверения, что мы не голодны, она вмиг поставила на стол аппетитнейшую пиццу, предварительно ее разогрев, и вино в плетеной бутылке. Запах от пиццы шел обалденный.
Под причитания добродушнейшей Марии Розетти мы уминали пиццу и запивали ее вином. Подросток Ромео плюхнулся рядом с нами на табурет. Но от пиццы категорически отказался. Выяснилось, что когда-то у Матео был бизнес в Челябинске. При этом известии мои глаза расширились! В Челябинске мы жили! Когда я уточнила у Марии, в какие годы, выяснилось, что примерно двадцать лет назад. И здесь я уже заволновалась. Пути Матео и моего отца пересекались, и очевидно, что неспроста. Дремин не спускал с
