Стихи разных лет. Борхеизмы

4

Тигр под луною,
в золотых позументах,
смотрит на лапы.
Не помнит, что растерзал
человека когтями.

5

Дождь так печально
омывает надгробье.
Грустно быть камнем,
грустно не быть человеческой
жизнью и сном на заре.

6

Не в пример предкам —
не погибнуть в сраженье.
Полночью скучной
быть тем, кто старательно
слоги считает в стихах [1].

Ослепший

Мариане Грондоне

I

Навечно он лишён земных обличий
и лиц, чьи не меняются черты,
нет близких улиц, все за три версты,
нет некогда бездонной сферы птичьей.
От книг ему остался только вид
того, что память — этот род забвенья —
удерживает в форме оглавленья,
являя вместо смысла алфавит.
Неверный шаг — и падаешь куда-то,
от уровней различных спасу нет…
Так робким узником сонливых лет
живу я без рассвета и заката.
Сплошная ночь. И ни души. Лишь стих —
ваятель беспросветных дней моих.

II

Со дня моего рожденья в девяносто девятом
от виноградных лоз и глубокого чана —
длинное время, что позже видится мигом сжатым,
зримый мир похищало у глаз моих постоянно.
Жадные дни и ночи вымарывали в упоенье
милые сердцу лица и дорогие строки,
попусту вопрошает моё иссякшее зренье
библиотеки и храмы, тонущие в поволоке.
Голубизна и пурпур стали серым туманом,
двумя пустыми словами. Зеркало полнится ныне
пепельной пустотою. В парке благоуханном
скорбную розу мрака я обоняю в унынье.
Выжили только одни мертвенно-жёлтые тени,
Зреньем я наделён — лицезреть наважденья.

Золото тигров

До поры пожелтевших сумерек
я столько раз наблюдал,
как могучий бенгальский тигр
слонялся тропой судьбы
по вольеру, не понимая,
что это его тюрьма.
А там и другие тигры:
огненный — Уильяма Блейка,
другое золото — пылкий
Зевесов металл, и кольцо,
что каждой девятой ночью
зачинает девять колец,
а эти — новые девять,
и так без конца…[2]
С годами
стали меня покидать