- Взгляните, пожалуйста, на это!
На столе стоял прекрасный цейсовский микроскоп и лежало несколько препаратов. Эндрью поместил один из них под микроскоп и сразу различил характерные палочки - группы тифозных бактерий.
- Сделано, конечно, очень неумело, - небрежно, скороговоркой заметил Денни, как бы торопясь предупредить критику. - Просто сварганил кое-как. Я, слава Богу, не лабораторная крыса. Я хирург. Но при наших проклятых порядках приходится быть мастером на все руки. Впрочем, как ни плохо сделаны препараты, ошибиться нельзя, видно даже и невооруженным глазом. Я их приготовил на агаре[*] в моей печке.
- Значит, и у вас были случаи тифа? - спросил Эндрью с жадным интересом.
- Четыре. Все в том же участке, где ваши. - Денни замолчал. - И эти клопики, что вы ту видите, - из колодца в Глайдер-плейс.
Эндрью смотрел на него, оживившись, сгорая от желания задать десятки вопросов, начиная понимать, как серьезно относится к своей работе этот человек, а главное - безмерно обрадованный тем, что ему указали источник заразы.
- Видите ли, - заключил Денни все с той же холодной, горькой иронией, - паратиф здесь более или менее обычное явление. Но когда-нибудь - скоро, очень скоро! - мы дождемся хорошенькой вспышки эпидемии. Виновата в этом главная канализационная труба. Она вся дырявая, и нечистоты просачиваются из нее, отравляя половину подземных источников в городе. Я вдалбливал это Гриффитсу, пока не измучился. Но он - ленивая, увертливая, ни на что не годная благочестивая скотина. Во время нашего последнего разговора по телефону я ему пригрозил, что при встрече проломлю ему башку. Наверное, оттого он и увильнул от вас сегодня.
- Это черт знает что! Позор! - крикнул Эндрью, увлеченный внезапным порывом возмущения.
Денни пожал плечами:
- Он не хочет требовать ничего от городского управления, боясь, как бы ему не урезали жалованье, чтобы оплатить необходимые расходы.
Наступило молчание. Эндрью горячо желал продолжения разговора. Несмотря на неприязненное чувство к Денни, в нем странным образом возбуждали энергию пессимизм этого скептика, его хладнокровный и обдуманный цинизм. Но он не находил предлога оставаться здесь дольше. Поэтому он встал из-за стола и направился к двери, скрывая свои истинные чувства и решив просто вежливо поблагодарить Денни, показать ему, какое облегчение он теперь испытывает.
- Очень вам признателен за сведения. Благодаря вам мне теперь все ясно. Меня беспокоила причина эпидемии, я думал, что тут имеется какой-то носитель заразы, но раз вы установили, что все дело в колодце, тогда это гораздо проще. Отныне в Глайдер-плейс должны будут кипятить каждую каплю воды.
Денни поднялся тоже.
- Это Гриффитса следовало бы прокипятить! - проворчал он. Затем с прежним сатирическим юмором добавил: - Пожалуйста, без трогательных выражений благодарности, доктор! Нам с вами, вероятно, придется еще не раз терпеть общество друг друга, пока вся эта история не кончится. Приходите ко мне, когда захочется. Мы здесь не слишком избалованы общением с людьми. - Он посмотрел на свою собаку и докончил грубо: - Даже доктору-шотландцу будем рады. Не так ли, сэр Джон?
Сэр Джон Гоукинс ударил хвостом по ковру и, словно дразня Мэнсона, высунул красный язык.
Тем не менее, возвращаясь домой через Глайдер-плейс, где он по пути дал строгий наказ относительно кипячения воды, Эндрью чувствовал, что Денни теперь вовсе уж не так ему противен, как ему раньше казалось.
IV
Эндрью ринулся на борьбу с тифом со всем пылом энергичной и стремительной натуры. Он любил свое дело и считал удачей то, что ему в самом начале карьеры представился такой случай. Эти первые недели он работал, как вол, - и работал с наслаждением. На нем лежала вся повседневная практика, а справившись с ней, он с увлечением занимался своими тифозными больными.
Пожалуй, ему везло в этой первой борьбе. К концу месяца все его пациенты стали поправляться, и можно было думать, что вспышка эпидемии подавлена. Когда он размышлял о всех принятых им мерах, которые проводил с неумолимой строгостью, - о кипячении воды, дезинфекции, изоляции больных, о пропитанных карболкой простынях на каждой двери, хлорной извести, которую он целыми фунтами заказывал за счет миссис Пейдж и собственноручно засыпал ею сточные канавы в Глайдере, - он говорил себе в упоении: 'Помогло! Я не стою такого счастья. Но, видит Бог, это сделал я!'
Он испытывал тайную, постыдную радость оттого, что его пациенты выздоравливают скорее, чем пациенты Денни.
Денни по-прежнему оставался для него загадкой, раздражал его. Они теперь, естественно, встречались часто, навещая больных в одном и том же участке. Денни нравилось обрушивать всю силу своей иронии на дело, которое делали они оба. Он называл себя и Мэнсона 'грозными истребителями эпидемии' и смаковал эту избитую фразу с каким-то злорадным удовлетворением. Но весь его сарказм, все его насмешливые замечания вроде 'не забывайте, доктор, что мы поддерживаем честь поистине славной профессии', не мешали ему проводить часы в комнатах больных, сидеть у их постелей, касаться их руками, не думая о заразе.
Временами Эндрью готов был полюбить его за проблески стыдливо-сдержанной сердечности и простоты, но затем какое-нибудь злое, хлесткое слово опять портило все. Как-то раз Эндрью, огорченный и задетый, прибегнул к 'Врачебному адрес-календарю', в надежде узнать что-нибудь о Денни. Это был старый, изданный пять лет тому назад справочник, найденный им на полке у доктора Пейджа, но в нем оказались потрясающие сведения о Филиппе Денни. Оказалось, что он окончил с отличием Кембриджский университет, имеет звание магистра хирургии и занимал должность старшего хирурга в городе Либоро.
Десятого ноября Денни неожиданно позвонил ему по телефону.
- Мэнсон, мне бы надо вас повидать, не можете ли вы прийти ко мне в три часа? Очень важное дело.
- Хорошо, приду.
За завтраком Эндрью был задумчив. Доедая деревенский пирог, который ему сегодня подали, он почувствовал на себе упорный взгляд Блодуэн - игривый, но вместе с тем повелительный.
- Кто это говорил с вами по телефону? Денни, да? Вам не следует якшаться с таким субъектом. Никакой пользы от него не будет.
Эндрью холодно посмотрел ей в глаза.
- Напротив, он мне был очень полезен.
- Да полноте, доктор! - злобно окрысилась Блодуэн, как всегда, когда ей перечили. - Он самый настоящий сумасброд. Лекарств он обычно совсем не прописывает. Да вот, например, когда пришла к нему Рис Морган, которую всю жизнь врачи лечили разными лекарствами, он посоветовал ей ходить каждый день две мили в гору и перестать 'заливать себя всяким свиным пойлом'. Это его подлинные слова. Тогда она от него ушла к нам и получала от Дженкинса бутылку за бутылкой отличные микстуры. Этот Денни просто мерзкий грубиян. Все говорят, что у него где-то имеется жена, которая с ним не живет. Вот какой это человек! К тому же он почти всегда пьян. Лучше не связывайтесь с ним, доктор, и помните, что вы работаете для доктора Пейджа.
При этом уже не раз слышанном наказе Эндрью ощутил бурный прилив раздражения. Он делал все, что мог, чтобы угодить миссис Пейдж, но ее требовательности не было границ. Под ее подозрительностью и шумной веселостью, сменявшими друг друга, всегда чувствовалось намерение использовать его до последней возможности и дать в обмен как можно меньше. Жалованье за первый месяц она уже задержала на три дня. Может быть, это с ее стороны было просто забывчивостью, но такая забывчивость очень беспокоила и злила Мэнсона. И сейчас вид этой цепко оберегавшей свое благополучие жирной, цветущей женщины, которая посмела критиковать Денни, вывел его из себя. Он сказал с сердцем:
