Умелая игра на национальных чувствах, разжигание низменных инстинктов - всегда использовались нашими оппонентами; мало кто знает, например, что бело-красный белорусский флаг, под которым марширует сегодня минская оппозиция, во время Второй мировой придумали немцы - специально для белорусских коллаборационистов.
Как только союзные республики отделялись бы от Москвы, они неминуемо попадали в удушающие объятия Запада; и следующей целью становилось бы тогда своеобразное перетягивание каната. В принципе, так оно в итоге и произошло, но об этом - чуть позже.
Клянясь в вечной любви к советским демократам, американцы не просто держали за пазухой камень; это был не камень, а какая-то, прости господи, гранитная скала.
Приведу лишь пару примеров. Скажем, до сегодняшнего дня в США благополучно действует «Закон о порабощенных нациях» (PL 86-90), единогласно принятый сенатом, палатой представителей и утвержденный президентом Эйзенхауэром 17 июля 1959 года. Никто и не думает его отменять, хотя суть этого закона грубейшим образом задевает российские интересы.
«Начиная с 1918 года империалистическая политика русского коммунизма привела к созданию обширной империи, которая представляет собою зловещую угрозу безопасности Соединенных Штатов и всех свободных народов мира…» - вот только одна из его формулировок.
Пример более свежий - доктрина «Освобождение», изготовленная в 1989 году исследовательским центром Фонд «Наследие» (тем самым, что до сих пор активно работает с «российской тематикой») по заказу президента Буша-старшего. Она содержала технологии развала СССР и дальнейшего управления процессами, происходящими в России.
В 1991-м свет увидела другая доктрина - «Геополитический плюрализм в постсоветском пространстве», которая требовала сохранения раздробленности СНГ вплоть до силового вмешательства, дальнейшего расчленения России и последующей колонизации постсоветского пространства.
Годом позже странами «семерки» принимается еще более циничный документ, под которым мог бы, не страшась, поставить свою подпись достопочтимый доктор Розенберг. В нем говорилось о необходимости сокращения к 2005 году численности населения России на 30 миллионов человек.
Одновременно были выработаны и механизмы достижения этой цели. В Вашингтоне на совместном заседании руководящих органов Всемирного банка и Международного валютного фонда на полном серьезе обсуждалась программа по снижению уровня жизни населения России; якобы под предлогом проведения жесткой денежно-кредитной политики и борьбы с инфляцией.
И наконец, «Гарвардский проект». Самый подробный план не только окончательного уничтожения России как мировой державы, но и самостоятельного государства. На 1996 - 2000 годы он ставил следующие цели: ликвидацию Советской Армии; ликвидацию России как государства; ликвидацию атрибутов социализма, вроде бесплатного обучения и медицинского обслуживания; ликвидацию сытой и мирной жизни в Ленинграде и Москве; ликвидацию общественной и государственной собственности и введение частной собственности повсеместно.
В соответствии с этим планом население России должно было быть «сокращено» в 10 (!) раз, а территория разделена на 40-45 самостоятельных политико-экономических зон и подготовлена для использования англо-саксонской расой.
Именно эти подходы и политические решения, прописанные в приведенных документах, и определяли истинное отношение Запада к России; а отнюдь не слащавые разглагольствования болтунов- политиканов.
И вновь вынужден я повторить сказанную уже прежде фразу: история ничему наших правителей не научила. И Горбачев, и Ельцин по-прежнему свято верили - или как минимум делали вид - в чистоту помыслов заграничных друзей; заграница нам поможет.
Когда осенью 1991-го Ельцин, Кравчук и Шушкевич собрались в Вискулях, дабы расчленить на троих Советский Союз, едва ли не первому ринулись они звонить президенту США Джорджу Бушу.
Ельцин, правда, опасался, что Буш, многократно признававшийся Горбачеву в любви, из осторожности предпочтет сохранить ставку на союзную власть, но тот сдал старого друга Горби в один присест, сказав, что «идея панславистского государства» ему очень нравится. Только после этого осмелевшие президенты связались с Горбачевым; чуть ли не главный козырь, которым оглушил его Ельцин, касался уже полученного одобрения Буша, эдакой санкции…
Первый российский президент любил власть больше всего на свете; ради нее он готов был идти на любые жертвы; властолюбие затмевало у него все остальные пороки.
Еще до того, как стать президентом, Ельцин благополучно объехал основные западные столицы, пытаясь заручиться иностранной поддержкой.
В то время Борис Николаевич всячески старался демонстрировать свои прозападные либеральные настроения; в этом он мало чем отличался от большинства населения.
Поначалу, впрочем, ответных чувств у Запада это не вызывало; когда летом 1989-го Ельцин прилетел с визитом в Америку, Буш отказался проводить с ним официальную встречу, хотя Борис Николаевич очень этого и хотел. Однако его повезли на рандеву к советнику президента по национальной безопасности генералу Скоукрофту, причем в Белый дом завели не с парадного, а с бокового, черного входа.
Такое пренебрежение вызвало у Ельцина настоящую истерику. Он пытался возмущаться, требуя проявить должное уважение, однако встречавшая его Кондолиза Райс - та самая, будущий советник президента по национальной безопасности и лучший друг российского народа, - быстренько поставила заморского гостя на место.
В итоге Буш, хоть и принял его, но внешне все было обставлено как случайно обнаруженный рояль в кустах; американский лидер якобы ненароком заглянул в комнату, где томился Борис Николаевич; однако этого вполне хватило, чтобы Ельцин рассказывал потом на всех углах о полученном будто крестном знамении. (Помощник президента Скоукрофт возмущенно называл сие «погоней за двухгрошовой рекламой».)
Лишь к началу 1991 года, когда для всех стало очевидно, что дни Горбачева уже сочтены, янки сменили гнев на милость и начали демонстрировать будущему российскому президенту долгожданные симпатии и взаимность.
Михаила Сергеевича очень терзало подобное вероломство, суть которого ясно была сформулирована госсекретарем США Бейкером как «балансирование».
Во время очередного заседания «большой семерки» летом 1991-го в Лондоне Горбачев даже устроил Бушу истерику прямо за ланчем, говоря, что не может, дескать, понять, почему
Присутствовавший на встрече горбачевский помощник Анатолий Черняев воспроизвел потом в дневнике ответную реакцию высокого собеседника:
«Буш на глазах багровел, взгляд темнел… Перестал есть, задвигал желваками. Мне стало не по себе».
Ответ президента США свелся в итоге к сплошной демагогии: СССР-де видит он «демократической, рыночной страной, динамично интегрированной в западную экономику».
«Горбачев, по-моему, тогда не понял, - резюмирует Черняев, - что ему был 'дан отпор'».
А вскоре, по возвращении в Москву, советский лидер скажет своему помощнику:
«Знаешь, пришла информация: Буш после моего завтрака с ним в Лондоне сказал своим, что Горбачев устал, нервничает, не владеет ситуацией, не уверен в себе, поэтому подозревает меня в неверности, ищет большей поддержки… Надо переключаться на Ельцина».
Эту перемену настроений отметили тогда же и многие другие. Леонид Шебаршин, возглавлявший в 1991 году внешнюю разведку КГБ, вспоминает:
«В «верха» пришла добротная информация. В окружении Буша сделан вывод, что господствующая роль Горбачева в политической жизни Советского Союза завершилась, в полный рост встает альтернативная ему фигура Ельцина. Сохраняя прежние отношения с Горбачевым, Соединенные Штаты
