Станьте его другом, а не наставником, учителей у него будет предостаточно. А время все расставит по местам. Да, и еще одно - королева тяжело переносит разлуку с сыном. Если вы сумеете пробудить в мальчике чувства к матери, я буду весьма признателен. Счастливого пути, Хранитель.
Чанг вышел, а Лерику предстояла бессонная ночь.
Деликатное покашливание герцога вернуло его к реальности, он обнаружил, что рисует на скатерти разводы разлившимся вином и быстро вытер пальцы салфеткой. Слуга поставил новый бокал и промокнул пятно. За окнами быстро темнело, на небо уже выкатилась луна цвета старой слоновой кости. Подали десерт: сыр, фрукты, другое вино, тоже красное, но сладкое и тягучее, словно смешанное со смолой. От первого же бокала закружилась голова и начал заплетаться язык. Тэйрин первая заметила состояние почетного гостя и позвала Лиору:
- Сыграй нам что-нибудь веселое, дорогая.
Девушка понимающе кивнула: 'Веселое и погромче, чтобы музыка мешала разговору, иначе утром Хранителю будет очень стыдно за вчерашний вечер' Пальцы бегали по струнам, а Лиора украдкой разглядывала юношу в белой с серебром робе.
Совсем еще мальчишка, худющий, кадык выпирает, волосы растрепанные, светло-русые, глаза голубые, бровей почти не видно, таких парнишек в базарный день на любом рынке дюжина вокруг каждого прилавка крутится. А гляди ж ты, стал Хранителем. Что-то в нем, наверное, есть, ей недоступное. А вот пить совсем не умеет, язык без костей становится. Прекрасное сочетание! Как вовремя этот юноша приехал в гости. Она склонилась над лютней, чтобы спрятать улыбку.
Веселое и громкое сменилось плавным и несколько заунывным, музыку перекрикивали цикады, в окна пробралась ночная прохлада. Герцогиня покинула зал, сославшись на усталость, за ней ушли дамы, но Лиора продолжала играть. Корвин собрался обговорить с Хранителем планы на завтра, но Лерик с трудом удерживал голову на шее - та все норовила уткнуться подбородком в грудь, и, понимающе ухмыльнувшись, (уж он-то знал, что чем вино слаще, тем сильнее оно бьет в голову) герцог пожелал гостю доброй ночи.
Лерик поднялся, с шумом опрокинув стул, и с трудом устоял на ногах. Корвин поискал взглядом слугу, которого приставил к гостю, но мерзавец куда-то запропастился, допивал, должно быть, где-то в укромном уголке остатки вина. Отправить его с кем-то из кухонной прислуги? И назавтра весь дворец, а послезавтра - весь город будут знать, что Хранитель в первый же вечер напился, как свинья, так, что на ногах не стоял. Само по себе не страшно, почему бы благородному молодому человеку не позволить себе лишку в приятной компании, но Корвину еще не успел забыть, каково это, когда тебе шестнадцать лет. В этом возрасте невыносимо быть смешным, а над тем, кто не умеет пить, в Квэ-Эро смеялись испокон веку.
Решение пришло в голову само собой, вместе с последним аккордом пронзительно-печальной истории. Он узнал музыку, но слов толком не помнил - что-то там про капризную дочь морского короля, погубившую и отца, и царство ради запретной любви к моряку. Он подозвал девушку к себе:
- Лиора, помоги господину Хранителю найти его покои. Его слуга куда-то запропастился.
Девушка понимающе кивнула и подхватила шатающегося Лерика под руку. Все оказалось еще проще, чем она думала. А Корвин ушел к себе, довольный собственной изобретательностью - одно дело уйти из-за стола со слугой, другое - с прелестной девицей. О том, что у счастливчика ноги заплетаются, никто и не вспомнит. А бояться Лиоре нечего, гость не в том состоянии, чтобы заметить разницу между провожатыми. А если и прикажет девушке остаться - от нее не убудет. Корвину, честно признаться, уже несколько надоела голубоглазая прелестница, слишком уж она была горяча в постели, да и потом, одно дело - пару раз позвать служанку в спальню, а совсем другое - постоянная связь. Герцог не хотел обижать беременную жену, закрутив роман с ее горничной.
Солнце беспощадно ворвалось в спальню - служанка забыла закрыть ставни. Лерик с трудом открыл глаза и поморщился - в Суреме никогда не бывало так светло. Даже когда выдавалось жаркое лето, облака все время закрывали солнечный диск. Зрение играло с ним дурные шутки: комната плыла перед глазами - стены наезжали друг на друга, а потолок подернулся морской рябью. Он несколько раз моргнул, и все стало на свои места, но стоило чуть расслабиться, и волны на потолке опять начинали свой танец.
Он сел на кровати, спустил ноги на пол - тело слушалось, но с запозданием, словно не могло сразу понять, что от него хочет хозяин. Вчерашний вечер он помнил плохо: разговоры, вино, опять разговоры, потом музыка, лютня, и девушка… Девушка?! Лерик обернулся - девушка спала на самом краю кровати, руки свешивалась вниз, волосы разметались по простыне, скомканное покрывало валялось на полу. Она лежала к нему спиной, утреннее солнце обливало золотом бледную кожу и белокурые волосы.
Память обрушилась на него лавиной: мокрая от пота простыня, бархатная кожа, белые бедра. Он знал, что надо делать, во времена уличного детства не раз видел, как парни постарше заваливали с девицами на груду тряпья, но сам никогда еще не… Он нависал над ней, упершись руками в матрас, и все никак не мог достигнуть того самого момента, пока она, тихо застонав, не подалась навстречу, потом все повторилось еще раз, а затем… нет, то что вспомнилось затем, не могло быть правдой, должно быть, он уже заснул.
Лерик встал, обошел вкруг кровати и вгляделся в лицо девушки: Семеро Всемогущие, да она же прекрасна! И эта женщина отдалась ему сама, один раз увидев! Он ведь не просил ее, не обещал подарков, не заплатил, она просто осталась на ночь в его постели. Чувству, переполнявшему его грудь в этот миг, не было названия: счастье, гордость, радость, ликование, торжество - все слова казались пустым сочетанием звуков. Даже тело, все еще слабое от вчерашнего вина, казалось совсем другим: вместо узкой мальчишечьей груди - могучий торс великана, вместо…
Но тут девушка шевельнулась, потянулась со сна и села на постели, натянув на себя смятую простынь. Влажная ткань обрисовала высокую грудь. Лерик смотрел на нее, не отводя глаз, и вдруг с ужасом осознал, что не помнит, как зовут его ночную гостью! Девушка сочувственно улыбнулась:
- Доброе утро, господин Хранитель.
- Я…
- Меня зовут Лиора, господин, - девушка запнулась - величать его каждый раз Хранителем после бурной ночи - глупо, по имени - слишком рано, а фамилии нового Хранителя никто не знал, - вам стало нехорошо после ужина, и герцог попросил меня проводить вас в ваши покои.
- Герцог приказал? - Из всего сказанного, Лерик услышал только ее имя и эту, последнюю фразу, - приказал?!
Лиора помедлила с ответом, пытаясь понять, что случилось - отправлять к важным гостям служанок на ночь было обычным делом, тем более в южных провинциях, где на вольности незамужних девиц даже жрецы смотрели сквозь пальцы. Что тут такого удивительного? Вон, у варваров жен отправляют, когда особое уважение гостю хотят показать. Она с трудом сдержала смешок, представив Тэйрин на своем месте. Но если мальчишка вырос на улице, то откуда ему знать, что принято во дворцах? Время шло, а правильные слова все не приходили на ум, а лицо Лерика налилось краской и он все повторял, медленно, вслушиваясь в каждый звук: 'приказал'.
'Проклятье, он же сейчас вцепится Корвину в глотку!' Не хватало только провалить все дело сейчас, когда она достала нужные сведенья! Пока милый мальчик, ставший этой ночью мужчиной, как она поняла из его несвязных слов, спал, Лиора обыскала его бумаги и заучила наизусть все, что требовалось. Нельзя допускать до скандала, и вдруг девушку осенило: да что же это я! Она смущенно улыбнулась:
- Ваш слуга куда-то запропастился, вот герцог и приказал мне. А потом… - она смущенно опустила голову, без зеркала зная, что на щеках выступила алая краска смущения (блондинки легко краснеют), - я собралась уходить, но вы велели мне остаться.
- Я велел? - Лерик опустился на край кровати, не зная, что сказать. Все верно - он Хранитель, Высокий Советник, а она простая лютнистка, герцог бы не простил, оскорби она гостя отказом. Он ничем не лучше Варго, тот девицам даже не платил, просто говорил: 'Подойди-ка сюда, крошка!' и усаживал на колени. До чего же мерзко… Да что там Варго, тот, хотя бы, шлюх пользовал! А он, Лерик, ничуть не лучше тех господ,
