Иром. Не то, чтобы юноша тогда присматривался тогда к кладке, но он помнил сиятельную холодную белизну мраморных стен. Теперь же от камней несло жаром, а под белоснежной поверхностью вздулись синие вены-прожилки. Мэлин осторожно прикоснулся к стене, готовясь сразу же одернуть ладонь, но на ощупь мрамор оказался теплым и как будто живым. Он чувствовал кожей спрятанный в глубине пульс, словно внутри камня по мраморным венам и в самом деле текла кровь. Мэлин присмотрелся, но как ни разглядывал, не сумел найти места стыка мраморных плит. Казалось, что стены Филеста выросли из земли единым литым монолитом. Но он мог поклясться, что в прошлый раз швы были! Он тогда еще удивлялся, как безупречно эльфийские строители подогнали блоки - и волос не пройдет.
Кроме стыков не хватало еще одной немаловажной детали - ворот. Он объехал вокруг стен, тщательно всматриваясь в пульсирующую белизну камня, но не обнаружил ничего похожего на вход. Перебраться через совершенно гладкую стену без магии невозможно, а свой запас Мэлин хотел сберечь для битвы - если внутри Филеста так же пусто, как и вокруг, пополнить силы будет неоткуда. Он снова приложил ладонь к стене, стараясь нащупать заклинания - ведь не сами же собой исчезли ворота! Если их замуровали - должен был остаться контур, а без следа, можно только зачаровать. Но то ли он не знал, как искать, то ли эльфийские маги превзошли в мастерстве самоучку - Мэлин отступил на шаг, признавая поражение. Придется пробиваться, он теряет преимущество внезапности, впрочем, король все равно бы заметил чужака в своей священной вотчине.
Молодой маг достал кинжал из ножен, и не задумываясь полоснул по ладони, от острой боли перехватило дыхание. Для Дейкар, да и не только для них, магия крови всегда оставалась последним резервом. Когда исчерпаны все остальные средства, до капли выпиты талисманы, сломаны волшебные мечи, только тогда маг использует свою кровь, понимая, что с каждой каплей из него вытекает собственная жизнь. Чаще всего расплатой за волшебство на своей крови становилась смерть. Но и чужая кровь обходилась недешево, каждый обряд отнимал годы у заклинателя. Но Мэлин предпочел открыть ворота кровью, чем тратить на это драгоценную силу. Порез он тут же зарастит, крови в нем еще останется предостаточно, если придется прибегнуть к последнему средству и запачкать безупречную чистоту мраморных полов в королевском дворце запретной магией. А вот силы хватит только на один удар, растрать хоть каплю преждевременно - и она окажется роковой.
Окровавленные пальцы легли на мрамор, он выбрал точку, куда направить удар, но этого не понадобилось. Под ладонью зародилось золотое сияние, камень таял от прикосновения, золотой ореол ширился, разбегаясь все дальше, проплавляя в стене отверстие. Теперь он ясно видел сеть заклятья, синие прожилки-вены впитали в себя его кровь, мягкий, бархатный голос прошелестел в голове: 'Входи, сын солнечной и лунной крови'. Он не стал дожидаться повторного приглашения, и вошел внутрь запретного города. Отверстие за его спиной тут же сомкнулось, не оставив следа.
Мэлин рассмеялся тихонько: проклятая кровь, а вот и пригодилась! Ни один эльф не признает смертного за сородича из-за нескольких капель бессмертной крови, текущей в его жилах, они и полуэльфов считают позором! Но для городских стен и этих капель оказалось достаточно. Солнечная кровь - от Далары, о чем не хотелось лишний раз думать, лунная - а кто его знает, сколько поколений назад предок-пират взял в жены хрупкую девушку с Лунных Островов. Должно быть, еще до того, как Эльотоно стали герцогами Квэ-Эро и перестали плавать так далеко, прилепившись к безопасным берегам империи.
Как и в прошлый раз, столица казалась необитаемой, и обостренные чувства подтверждали, что так оно и есть - мертвы не только улицы, но и строгие величественные дома с высокими портиками, нет никого в тени просторных колоннад, очерчивающих квадратные площади, ни на скамьях вокруг беззвучно вскидывающих в небо хрустальные струи фонтанов. Жители либо покинули замкнувшийся Филест, или же… разделили судьбу Зачарованного Леса. Единственное, что еще оставалось в городе живого, находилось в центре, в королевском дворце, что возвышался на беломраморном холме в самом центре города.
Он медленно поднимался по ступеням, ведущим к главной арке - входу в тронный зал. По обеим сторонам лестницы стояли скульптуры - прекрасные эльфы и эльфийки с одинаковыми, надменно- бесстрастными лицами. Но на некоторых ступенях скульптур не было, пустые пьедесталы нарушали строгую гармонию. Мэлин усмехнулся - должно быть, это только для чужака каменные болваны высечены на одно и то же лицо. Местные знали, кто есть кто, и убрали с глаз долой памятники провинившимся лунным собратьям. Пустовала примерно треть постаментов.
Он остановился на минуту у входа, полюбоваться на распахнутые створки золотых ворот - кружевной узор притягивал взгляд, но если смотреть слишком долго, начинала кружиться голова. Мэлин шагнул вперед и оказался в том самом зале, где вечность назад магистр Ир разговаривал с заклятыми союзниками. Тогда он впервые услышал имя Далары и решил во чтобы-то ни стало отыскать загадочную Плетельщицу, прогневавшую Старейших до такой степени, что даже солнечная кровь больше не охраняла ее. Тогда принадлежность к роду солнечного короля могла еще служить защитой, а теперь превратилась в лакомое блюдо для его величества.
Троны Старейший пустовали, перед ними четко видны были контуры двух перекрещенных треугольников, словно линии выжгли в мраморе. Никакой силы там не ощущалось, но Мэлин представлял, что там происходило не так давно. Жертву приводили, ставили в центр, маги занимали места на лучах звезды, замыкали цепь и высасывали из несчастного жизнь. Ирэдилу не нужно было пачкать руки, ему все подносили на блюде. Но что случилось с самими Старейшими? Глубокий, рокочущий, словно грохот водопада, голос ответил на незаданный вопрос:
- Праотцы исполнили свой долг, смертный, передав мне силу, и ушли к Творцу, соединившись в Его Чертогах со своими братьями и сестрами.
'Аланта' - подумал Мэлин, и снова невидимый король прочитал его мысли, проникнув за поднятые щиты:
- Предательница сохранила свою телесную жизнь, но утратила место у престола Творца. Мне жаль мою сестру, но город уже закрыт, и я не могу исправить ее ошибку. Ты - другое дело. Далара исказила солнечную кровь, создав твой род. Жаль, что ты не увидишь падения Твари, которой служишь, смертный, но я предпочту уничтожить тебя сейчас, перед боем. Потеря ослабит твоего хозяина.
Мэлин оглянулся, пытаясь понять, откуда доносится голос, показалось, что сверху:
- Твой город так не считает. Филест впустил меня. Я служу исключительно самому себе, но Тварь видел, и могу тебя заверить - если ты перед сражением с младшим братцем будешь долго болтать, он тебя живьем съест, вместе со всеми праотцами и праматерями. Хочешь меня уничтожить, так спускайся сюда. Или боишься испачкать пол мой нечистой кровью?
Ирэдил не спустился. Он возник посреди зала, прямо перед озирающимся по Мэлином, соткавшись из золотого тумана. Маг отступил, прикрывая глаза ладонью - эльфийский король оправдывал свое солнечное прозвище. От него исходило сияние, затмевающее черты лица. Мэлин смог разглядеть только абрис высокой фигуры, да горящие сквозь сверкающую завесу глаза, утратившие всякое сходство с человеческими - как будто два раскаленных угля выхватили из горна. Мэлин отступил на шаг:
- Из тебя получился неплохой светильник, - но за злословием он пытался спрятать страх. Эльф, вернее, то существо, в которое он превратился, был переполнен силой, чистой, смертоносной. Если и было слабое место в этой сверкающей броне, Мэлин его не находил. Зато мог теперь здраво оценить свои шансы - о нападении не может идти и речи, он впустую потратит то немногое, что у него есть. А щит выдержит один удар, и то, если повезет. Нужно найти источник, иначе он обречен.
Несмотря на преображение, в короле оставалось еще слишком много от прежнего Ирэдила, гордого главы солнечного Дома:
- Ты смеешь заявлять право на солнечную кровь, смертный? Ты, ублюдочный плод искажения и предательства? Ты не заслуживаешь милосердия, быстрая смерть награда для раскаявшихся. А твою наглость я покараю так, что судьба твоя станет уроком на тысячи лет вперед!
Мэлину ничего не оставалось, кроме как рассмеяться вызывающе:
- И где же летописец, который расскажет потомкам о твоем великом деянии? Где художник, что запечатлеет казнь на своем полотне? Кто воспоет твое величие и опишет мое ничтожество? Я никого не вижу. Может быть, они заняты, или спят, или ушли прогуляться по Зачарованному Лесу? Давай позовем их, пусть восславят победителя! Ах да! Как я мог забыть! Они не придут. Ты их сожрал, король. Всех. Твой город пуст, твой народ мертв. Ты сделал за Тварь половину работы. Теперь он прикончит тебя, и спокойно приведет в мир Ареда. Некому будет искоренять Скверну. Ты сам уничтожил всех стражей!
