обменивались сплетнями, вносили налог, записывали в списки новых капитанов, а так же погибшие корабли и расходились до следующего раза. Но то в мирное время, а как началась эта дурацкая война, Корвин созывал капитанов чуть ли не каждый месяц, и ничего хорошего эти встречи не приносили - только новые подати да приказы, и людей с каждым разом на сбор приходило все меньше. Большая радость штаны протирать, если все равно слушать не станут. В мирное время большинством голосов решают, но сейчас война, попробуй возмутиться, моргнуть не успеешь, как на рудники отправят, а то и вздернут под горячую руку.
Но сегодняшний сбор был особенным: созвали его без ведома главы братства: три старейших капитана воспользовались своим правом. Корвина даже не известили, хотели, да не нашли - уехал куда-то по делам. Оставили бумагу, честь по чести, но собрание отменять не стали. Угрюмые мореходы рассаживались по местам - в последнее время на море, как и на суше, царило затишье. Кавднийцы в бой не лезли и перестали нападать на купцов. В то, что война закончилась, не верилось, но передышка пришлась как раз кстати, на сбор успели капитаны, патрулировавшие прибрежные воды.
Глашатай провел перекличку - отозвалось больше двух третей от полного списка, и ударил в гонг. Моряки молчали, переглядывались в ожидании, кто же заговорит первым, хотя и понимали, для чего пришли сюда сегодня. Однако капитаны, кинувшие клич, молчали, а на круг вышел человек, которого меньше всего ожидали здесь увидеть. Узнали его по родовым цветам да фамильному золоту волос, но удивились - младший сын герцога Айона и капитаном-то не был, всего год отплавал, и уехал с посольством в Ландию. Говорить ему, однако, позволили. Айвор обвел взглядом собравшихся:
- Я говорю с вами от имени своего отца, а так же по поручению герцога Астрина и графа Айна. Король, ныне покойный, втянул нас в войну, бессмысленную и непосильную как для империи, так и для Кавдна. Столетиями мы делили море, места хватало для всех, а тех, кто не желал делиться, мы всегда могли призвать к порядку, - по залу пронесся смешок: Владетель Кавдна хоть и величал себя 'Господином Морей' среди прочих титулов, но галеры его флота в открытый бой с кораблями берегового братства предпочитали не ввязываться, а если пирата брали на горячем, то открещивались от несчастного, даже не пытаясь защитить. Айвор подождал, пока смех утихнет, и продолжил:
- Эта война не нужна никому, даже королю. Он, как вы знаете, умер, - и снова по залу разнесся смех, - так ради чего мы следуем его примеру? Для чего отнимаем пропитание у своих жен и детей, лишаем куска хлеба вдов и сирот? Чтобы сумасшедшие военачальники топили в море железные корабли? Или чтоб герцога Квэ-Эро не дай Семеро, в нехватке верноподданности не заподозрили? Глава берегового братства лишь первый среди равных. Его избирают для того, чтобы он говорил за всех нас, а не за себя. Я попросил собрать сегодня братство, чтобы услышать ваши голоса - чего вы сами хотите для себя и своих кораблей! Солдаты уже разошлись по домам, война на суше закончилась. Хотите ли вы и дальше умирать во славу мертвого короля или будете жить? Черный камень - война, белый - мир.
С бочки для голосования сняли крышку. Выстроилась очередь. Спустя десять минут подвели итог - среди белых камней сиротливо затесалось несколько черных:
- Братство сказало свое слово, - подвел итог Айвор, - морские лорды поддерживают вашу волю. Я отправляюсь в Сурем, чтобы сообщить королеве наше решение.
- А если она не согласится? - Поинтересовался кто-то.
- Начиная с сегодняшнего дня ни один корабль не отчалит от берегов империи, пока королева не подпишет мир с Кавдном.
- А герцог как же? - Спросил все тот же голос.
- А это уже вам решать, хотите ли вы, чтобы он и дальше возглавлял братство, - на этот раз в бочке оказались сплошь черные камни.
Старейшие капитаны обсудили что-то коротко, потом один из них обратился к Айвору:
- Вот что, лорд Айвор, мы тут решили, что раз уж ты от нашего имени перед королевой говорить станешь, то надо тебе на то право дать, хоть оно и не по уставу, ты ведь не капитан еще даже.
Айвор с благодарностью поклонился собранию: хотя титул главы берегового братства и не входил в официальные реестры империи, королева не могла не знать, насколько весомо его слово. Выслушать ей бы все равно пришлось, но без поддержки моряков он говорил бы только от имени морских лордов, теперь же его голос провозглашал волю капитанов, как рыбацких, так и торговых и военных кораблей.
Маленькая портовая гостиница знавала лучшие времена: светлые балки в общей зале, блестящие вертела, фаянсовые миски и железные ложки, все показывало на определенный уровень достатка, да и хозяйка, еще молодая загорелая женщина могла позволить себе платье из кавднийского шелка и стеклянные бусы. Но сверкающий чистотой зал пустовал: моряки выбирали заведения подешевле, а купцов нынче в порту было куда меньше, чем комнат в гостиницах. Потому и покрывались пылью матрасы, а служанки, вконец обленившись, дни напролет точили языки, вместо того, чтобы надраивать пустые спальни.
Будь дела получше, тетушка Лемюль трижды бы подумала, прежде чем пустила такую странную компанию. От эльфийки и сопровождавших ее двоих мужчин за версту несло неприятностями. Хозяйка уже и забыла, когда последний раз видела эльфа: после той резни в Астрине родичи короля Элиана покинули морские провинции, хотя в Квэ-Эро их никто не обижал. Но у страха глаза большие, решили видать, бессмертные, не искушать судьбу.
А тут эльфийка, а парень что помоложе - полуэльф, сын должно быть. Полуэльфов тетушке и вовсе видеть не доводилось, только слыхала, что такие порой рождаются. А тот, что постарше и вовсе не пойми что - в отцы мальчишке не годился, слишком молод для взрослого сына, на наемника не походил, ел с ними за одним столом, да и оружия при нем не было. Вообщем, хоть и платили постояльцы золотом, не торгуясь, хозяйка с нетерпением ждала, когда же они съедут, но вот уже неделю эльфийка и ее спутники не могли найти корабль, готовый покинуть гавань. А ведь не поверили ей, когда она им с самого начала про решение берегового братства рассказала. Тот, что постарше, фыркнул только: мол, как золото увидят, так сразу про братьев забудут, поплывут хоть на край света, и рассмеялся чему-то своему, неприятно так.
Золото не помогло: капитаны отказывались нарушать постановление берегового братства, пусть даже и с видимым сожалением. Возможно, они смогли бы нанять небольшую шхуну, но плаванье в новые земли было по силам лишь большим кораблям, гордым каравеллам, а их по пальцам пересчитать можно было, каждая на виду, понятное дело, капитаны не хотели рисковать изгнанием. Даже хорошие деньги того не стоили: лишишься и голоса в братстве, и права на помощь из берегового сбора, и защищать тебя от пиратов никто не станет - случись что, мимо пройдут. Такие корабли становились легкой добычей всякой прибрежной швали, и ни один купец в здравом уме не доверил бы им свой груз.
Мэлин мог бы, без сомнения, использовать магию и вынудить капитана выйти в море, но не испытывал ни малейшего желания: слишком опасно доверять свои жизни человеку под заклятьем, он медленно думает и слишком рьяно стремится исполнить волю хозяина, любой ценой. Да и потом, Мэлин даже рад был, что по независимым от них причинам, отплытие откладывается. Каждый прожитый в маленькой гостинице день увеличивал шанс, что Ларион не успеет туда, куда так торопится. Но мальчик нервничал все сильнее, бездействие медленно убивало его, выжигая изнутри, и маг понимал, что не сможет тянуть до бесконечности.
Утром они спустились к завтраку. От горячей пряной рыбы шел соблазнительный пар, на серых кусках свежего, еще теплого хлеба мягким слоем лежало масло с кусочками чеснока и укропом, а середину стола венчал кувшин с молодым вином, первый урожай этого года. Мэлин пододвинул к себе тарелку, и принялся за еду, Далара уныло колупала кусочек рыбы, а Ларион и вовсе не мог есть:
- Ты вчера говорил с последним оставшимся капитаном! И он тоже отказался плыть! Что теперь делать?
- Ждать? - Неразборчиво пробурчал Мэлин с набитым ртом.
- Сколько можно? Мы сидим здесь уже целую вечность!
- В месте с такой едой можно задержаться и две вечности, - пожал плечами Мэлин, дожевывая кусок, но отчаянье в глазах Лариона заставило его сжалиться над мальчиком, - не переживай, ночью мне пришла в голову одна мысль… не уверен, правда, что из этого что-либо выйдет, но можно попробовать.
