Крах

Эйдзиро Хисаита Крах

Действующие лица

УМПЭЙ ФУНАКОСИ – бизнесмен, 50 лет, провинциальный буржуа из бывших землевладельцев, директор банка и президент нескольких небольших фирм. Христианин,[1] церковный староста.

О-МАКИ – его жена, 47 лет.

КАДЗУО – старший сын, 27 лет.

ТОЁДЗИ – младший сын, 26 лет. Бакалавр медицины.

СЭЦУКО – старшая дочь, 24 года. Окончила миссионерскую школу.

ТЭРУКО – младшая дочь, 15 лет.

КАВАСАКИ – муж Сэцуко.

ХАРУКО – любовница Тоёдзи, 25 лет.

ТЕТУШКА – около 50 лет.

КЭНСКЭ – управляющий курортной гостиницей 30 лет, тип ловкого коммерсанта.

О-ИСИ – бывшая гейша.

ПАСТОР – 60 лет, но еще крепкий и бодрый.

МАССАЖИСТ.

ГОРНИЧНЫЕ, ГРУЗЧИКИ, КУРОРТНИКИ, КОНТОРЩИК.

Действие первое

Лето 1930 года. Город Н. в северо-восточном районе Японии. Дом Умпэя Фунакоси. Комната в европейском стиле. В глубине – веранда, за нею – сад. Справа – галерея, ведущая к прихожей. Слева – лестница на второй этаж. Возле лестницы – пианино.

Сэцуко играет на пианино. Музыка лирическая. У окна в плетеном кресле дремлет тетушка.

Входит взволнованная О-Маки, за нею – горничная.

Сэцуко (перестает играть). А вот и мама!

Тетушка (просыпается). Ох, я, кажется… (Вытирает губы.) Ты только что вошла? Быстро отделалась.

О-Маки включает вентилятор, снимает верхнее короткое кимоно и медленно, чтобы успокоиться, складывает его.

Сэцуко (с тревогой наблюдая за нею). Тетя приехала почти сразу же после твоего ухода, мама.

О-Маки (с усилием). Очень рада… Мы тут как раз тебя вспоминали…

Тетушка. Телеграмма меня напугала.

Сэцуко. Тетя говорит, отец послал ей телеграмму.

О-Маки. Да-а?

Тетушка. Оказывается, вот уже целых десять дней, как Умпэя-сан нет дома, а тебя… с самого утра вызвали в полицию… Вот я, хм… ждала тебя, ну и вздремнула…

О-Маки. Вот оно что… Ну, Умпэй, наверно, сегодня вернется. Правда, нам он об этом не сообщал.

Тетушка. У него, должно быть, неотложные дела?

Сэцуко. Мама, зачем тебя вызывали? Я так тревожилась.

О-Маки (горничной). Что ты стоишь? Принесла бы тетушке чего-нибудь прохладительного.

Горничная уходит.

Сэцу-тян, я хотела тебя кое о чем спросить…

Сэцуко. О чем же?

О-Маки. Только скажи мне правду.

Сэцуко. Что ты, мама, о чем ты?

О-Маки. Чем вы оба занимались там, в Токио? Похоже, что на лекции не ходили!

Сэцуко. Я ни разу не пропускала.

О-Маки. А твой муж?

Сэцуко. Ему осталось написать диплом, и все…

О-Маки. А он его пишет, этот свой диплом?

Сэцуко. Собирает материал. На каникулы и то привез чемодан книг…

О-Маки. Книги привез, а сам целыми днями где-то болтается?

Сэцуко. Дело в том, что сейчас он хлопочет об устройстве филиала журнала в Сэндае…

О-Маки. Что еще за журнал?

Сэцуко. Литературный.

О-Маки. Что значит «литературный»?

Сэцуко. Литература – это стихи, повести…

О-Маки. Я понимаю, но какие?

Сэцуко. Что значит «какие»?

О-Маки разворачивает сверток и сует Сэцуко журнал «Пламя».[2]

Что это?

О-Маки. Я принесла это из полиции, но скоро должна вернуть. Скрыли, выходит, от матери… Показали только два-три стихотворения, опубликованные в умеренном журнале…

Сэцуко. Никто ничего не скрывал.

О-Маки. Предположим… Но, судя по всему, твой муж занят не только литературой, а еще и более практическими делами…

Сэцуко. Нет, мама.

О-Маки. Он часто дома не ночевал?

Сэцуко. Всегда ночевал. Иной раз, правда, поздно возвращался, но… Я правду говорю. Теперь вот он действительно частенько ночует у друзей – так это потому, что я дома и он за меня спокоен.

Тетушка (к О-Маки). А где он сейчас, ты знаешь?

О-Маки утвердительно кивает головой.

Сэцуко. Где же, мама?

О-Маки. У таких почтенных друзей, что, как говорится, дальше ехать некуда!

Сэцуко молчит.

Уже третьи сутки гостит там.

Тетушка. Это что же, в полиции?

О-Маки кивает.

Ну и ну! Что же он натворил?…

О-Маки. Обвинение очень серьезное. Связался с забастовочным комитетом и выполнял какие-то секретные поручения.

Сэцуко (потрясена). С забастовочным комитетом?

Тетушка. Это в текстильной компании?

О-Маки. Его и еще нескольких студентов арестовали на явочной квартире.

Тетушка. Какой ужас!..

О-Маки. Это бы еще полбеды. Пусть делает что хочет, раз у него такие взгляды. Но мог бы выбрать другое место, а не фирму отца. Я от стыда в полиции чуть сквозь землю не провалилась.

Тетушка. Да уж, действительно… Ужасно!.. Порядочному зятю полагалось бы поддержать тестя, а он вместо этого помогает смутьянам.

О-Маки. Может, он чем-то обижен, а, Сэцу-тян?

Тетушка. На что ему обижаться? Ни в чем не нуждался, получил возможность учиться.

О-Маки. Он, видимо, думает по-другому. Мы считали, что заботились о нем даже больше, чем следовало бы. А он такое вытворял, что порой терпение лопалось. Но я себя утешала тем, что все эти поэты, писатели частенько со странностями.

Тетушка. Это ты верно говоришь… Безобразие, вот что я вам скажу. То говорил, что умрет, если не