— Чем вы занимались после нашего последнего разговора? — поинтересовался я.
— Путешествовал. А вы?
— Я тоже. Забавное совпадение, я только что говорил о вас.
— Не сомневаюсь, что вы только этим и занимаетесь.
— Ладно, чем могу быть полезен?
— Вы где, мистер Кори?
— В Нью-Йорке.
— Да? Но по-моему, я звоню по сотовому телефону.
— Конечно. Сотовый телефон в Нью-Йорке, а я рядом с ним. А вы где?
— В Ливии.
— Не шутите? А слышно вас так, как будто вы в соседнем квартале.
— Возможно, так оно и есть. Может, я в Нью-Йорке.
— А вы посмотрите в окно и попытайтесь понять, где вы. Что видите: желтые такси или верблюдов?
— Мистер Кори, мне не нравится ваш юмор. А поскольку мы оба лжем, то совершенно не имеет значения, где мы находимся.
— Правильно. Тогда зачем вы звоните? Что вам нужно?
— Думаете, мне нужна от вас какая-то услуга? Просто захотелось услышать ваш голос.
— Очень любезно с вашей стороны. Может, я вам снова приснился? — Я посмотрел на Кейт, которая не отрывала взгляда от дороги.
— Вы угадали, я действительно видел вас во сне, — ответил Халил.
— Хороший был сон?
— Мы встретились с вами в темном месте, а потом я вышел на свет один, перепачканный вашей кровью.
— Правда? И как вы думаете, что это означает?
— Вы сами понимаете, что это означает.
— А вам когда-нибудь снилась женщина? Знаете, как бывает… Ты вроде бы трахнул ее во сне, но просыпаешься, а член по-прежнему торчком.
Кейт ткнула меня локтем в ребра.
Не ответив на мой вопрос, Халил сменил тему:
— Знаете, вы можете оказать мне несколько услуг.
— Я слушаю.
— Во-первых, передайте, пожалуйста, мистеру Уиггинзу, что я все равно убью его, даже если для этого мне понадобится еще пятнадцать лет.
— Успокойтесь, Асад, пора уже забыть и простить…
— И во-вторых, мистер Кори, это касается также вас и мисс Мэйфилд.
Я бросил взгляд на Кейт, но, похоже, она не могла слышать слова Халила.
— Поймите, Асад, нельзя с помощью насилия решить все ваши проблемы.
— Разумеется, можно.
— Тот, кто вытащил меч из ножен, сам погибнет…
— Но если он лучше всех владеет мечом, то останется жив. Я попробую перевести вам строчку из арабской поэмы про одинокого и бесстрашного воина, который скачет…
— Эй, а я ее знаю! С арабским у меня плохо, а по-английски она звучит так… — Я откашлялся и продекламировал: — «Он скакал один, нагоняя ужас на врага, и помощницей была ему йеменская сабля, украшали которую не узоры, а боевые зарубки». Ну как?
Повисла долгая пауза, затем Халил спросил:
— Откуда вы знаете эти строки?
— Прочитал друг-араб. У меня много друзей-арабов, которые работают вместе со мной. Они очень стараются найти вас.
Подумав, Халил ответил:
— Они все попадут в ад.
— А куда вы намерены попасть?
— В рай.
— Но вы и так уже в раю, то есть в Калифорнии.
— Я в Ливии. Я завершил свой джихад.
— Что ж, если вы в Ливии, то мне неинтересен этот разговор, да и стоит это дорого, так что…
— Я сам скажу вам, когда наш разговор будет закончен.
— Ну, тогда переходите прямо к делу.
Мне казалось, что я знаю, зачем позвонил Халил. Кстати, в те моменты, когда он молчал, я слышал птичье щебетание. Значит, Асад находился на улице, если только у него в доме не было клетки с птицей. Конечно, я не силен в птичьем пении, но точно так пела ночная птичка в Бель-Эйр. Так что Халил наверняка находился где-то в этом районе.
Наконец Халил перешел к настоящей цели своего звонка и спросил:
— Что там вы говорили мне во время нашего последнего разговора?
— По-моему, я назвал вас идиотом. Но хочу взять свои слова назад, это была вспышка гнева, а я, как федеральный служащий и американец…
— Насчет моей матери и отца.
— Ах да. Что ж, ФБР, а точнее, ЦРУ и их зарубежные агенты, располагают вполне достоверной информацией о том, что ваша мама… Как бы это сказать?.. У нее были очень близкие отношения с мистером Каддафи. Понимаете? Мы же с вами мужчины, верно? Возможно, вам неприятно это слышать, но ваша мама была так одинока… а папа отсутствовал… Эй, вы слушаете?
— Продолжайте.
— Хорошо. — Я взглянул на Кейт, она показала мне большой палец, и я продолжил: — Понимаете, Асад, я им не судья. Возможно, ваша мама и Муамар сошлись только после того, как ваш папа… ох, это уже другая история. Вы действительно уверены, что хотите услышать ее?
— Говорите.
— Так вот, снова ЦРУ… просто удивительно, сколько всего знают эти парни. У меня в ЦРУ есть очень хороший друг, его зовут Тед. Так вот Тед рассказал мне, что ваш папа… его ведь звали Карим, да? Ну, вы знаете, что произошло в Париже. Однако вы, наверное, не знаете, что убили его не израильтяне. Послушайте, Асад, может, не будем ворошить прошлое? Всякое случается. Я знаю, какой вы бываете в гневе, так, может, не надо заводить себя? Забудьте.
После долгой паузы Халил промолвил:
— Говорите.
— Понимаете, я знаю людей. Они просят рассказать им правду и обещают не злиться. А когда услышат правду, впадают в бешенство. Мне не хотелось бы, чтобы вы ненавидели меня.
— У меня нет к вам ненависти.
— Но вы же хотите убить меня.
— Да, но ненависть здесь ни при чем. Вы ничего мне не сделали.
— Напротив, сделал. Я расстроил ваши планы и не позволил убить Уиггинза. Так разве можно мне доверять? Помните: «И ты, Брут?»?
— Простите?
— Это по-латыни. Так что вполне понятно, что вы меня ненавидите. Какой же смысл рассказывать про вашего отца?
Подумав, Халил ответил:
— Если вы расскажете мне все, что знаете, то даю слово, я не стану убивать ни вас, ни мисс Мэйфилд.
— И еще Уиггинза.
— А вот этого обещать не могу. Он обречен.
— Ладно-ладно, лучше половина, чем вообще ничего. Так… на чем я остановился? Ах, на Париже. Не
