— А мне это обязательно знать?
— А как же, для общего развития.
— Ты лучше скажи, когда мы будем менять курс.
— Через семь минут, курс ноль-девять-четыре.
— Отлично. Следи за временем.
Полет продолжился в молчании.
Самолетам было определено место в полетном строю, но поскольку соблюдался режим радиомолчания, то каждый самолет ориентировался с помощью радара. Они не могли постоянно визуально наблюдать три соседних самолета с позывными «Элтон-38», «Отход-22» и «Отход-61», но могли видеть их на радаре. Кроме того, имелся канал экстренной связи с ведущим, Терри Уэйклиффом, позывной которого был «Отход-22». Уиггинзу приходилось сверяться с полетным планом, чтобы знать, когда следить по радару за действиями ведущего.
— Билл, мне нравятся трудные задания, — заявил Уиггинз. — Надеюсь, тебе тоже.
— Чип, ты делаешь наше задание еще труднее, — ответил Сатеруэйт.
Уиггинз хмыкнул.
Штурмовики одновременно начали разворот, обогнули мыс Сан-Висенте и взяли курс на юго-восток, направляясь прямо на Гибралтарский пролив. Через час они уже подлетали к Гибралтару, и Уиггинз проинформировал пилота:
— Гибралтарская скала называлась в древности Геркулесов столб, а второй столб — гора Муса. Эти ориентиры определяли западную границу навигации для средиземноморских цивилизаций. Ты знал это?
— Какой у нас расход топлива?
Уиггинз назвал цифры и добавил:
— Нам лететь еще около двух часов.
Сатеруэйт бросил взгляд на часы приборной доски.
— Заправщик должен подойти к нам через сорок пять минут.
— Надеюсь, что подойдет, — сказал Уиггинз, а сам подумал: «Если мы почему-то не сумеем заправиться, то топлива нам хватит только до Сицилии и мы не сможем принять участия в операции».
Прошло тридцать минут, но заправщиков не было видно.
— Где эта чертова летающая бензоколонка? — буркнул Уиггинз.
Сатеруэйт, занятый своим делом, ничего не ответил.
Уиггинз продолжал ловить по радио условный сигнал, означающий приближение заправщиков. После такой тщательной подготовки и такого долгого пребывания в воздухе ему уже не хотелось садиться на Сицилии.
Наконец в наушниках раздалась серия щелчков, к ним приближался заправщик «КС-10». Еще через десять минут Уиггинз увидел его на экране радара и сообщил об этом Сатеруэйту.
Сатеруэйт снизил скорость и начал выходить из строя. Уиггинз подумал, что вот за это Сатеруэйт и получает свое жалованье. Еще через несколько минут гигантский танкер «КС-10» закрыл небо над ними. Сатеруэйт имел возможность говорить с пилотом танкера по закрытому каналу радиосвязи, который использовался для небольших расстояний.
— «КС-10», я — Карма-57, вижу вас.
— Понял вас, Карма-57, начинаем заправку.
— Вас понял.
Механик заправщика умело направил шланг с соплом в приемную воронку штурмовика, расположенную сразу позади кабины. В течение нескольких мгновений шланг был закреплен, и топливо хлынуло из танкера в штурмовик.
Наблюдая, как Сатеруэйт умело удерживает штурмовик в положении, обеспечивающем нормальную заправку, Уиггинз понял, что в такой момент ему лучше помолчать.
Казалось, прошло очень много времени, но вот наконец зеленый фонарь на лонжероне заправщика погас и загорелся соседний желтый, что означало автоматическое отсоединение шланга.
— Я — Карма-57, заправку закончил, — сообщил Сатеруэйт по радио и повел самолет на свое место в полетном строю.
Пилот танкера, зная, что это последняя дозаправка перед атакой, передал:
— Вас понял. Желаю удачи. Задайте им жару. Храни вас Господь. До встречи.
— Принято, — ответил Сатеруэйт и обратился к Уиггинзу: — Удача и Господь никакого отношения ко всему этому не имеют.
Это пренебрежительное замечание вызвало легкое раздражение у Уиггинза.
— Ты что, не веришь в Бога?
— Конечно, верю, Чип. Но лучше ты будешь молиться, а я буду вести самолет.
После того, как их самолет вернулся на свое место, из строя для дозаправки вышел соседний штурмовик. Уиггинз должен был признать, что Билл Сатеруэйт — отличный пилот, а вот парень — так себе.
Заметив, что его слова не понравились Уиггинзу, Сатеруэйт сказал:
— Эй, приятель, я угощу тебя в Лондоне роскошным обедом.
Уиггинз улыбнулся.
— Я сам буду выбирать блюда.
— Нет, выбирать буду я. Чтобы блюдо было не дороже десяти фунтов.
— Скряга.
Помолчав несколько минут, Сатеруэйт снова обратился к Уиггинзу:
— Все будет хорошо. Ты сбросишь бомбы на цель, и если точно попадешь, то я для тебя пролечу над аркой Августа.
— Аврелия.
— Ну ладно.
Уиггинз откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он понял, что Сатеруэйт даже превзошел свой лимит слов на время полета, и посчитал это своей маленькой победой.
Теперь надо было подумать о предстоящей операции, ведь это его первый боевой вылет. Если возникнут какие-либо сомнения в целесообразности бомбежки, он напомнит себе, что все намеченные цели — в том числе и его цели — исключительно военные объекты. Офицер, проводивший инструктаж на базе в Англии, назвал объект в Эль-Азизии «Университетом джихада», имея в виду, что это лагерь для подготовки террористов, однако добавил: «Возможно, на территории объекта могут находиться и гражданские лица».
Уиггинз подумал об этом, а затем отогнал прочь все мысли.
Глава 14
Асад Халил старался побороть два основных инстинкта: половой и самосохранения.
Он в нетерпении бродил по плоской крыше. Отец назвал его Асад, что означало «лев», и, похоже, Халил — сознательно или бессознательно — овладел повадками этого великого зверя, включая привычку бродить кругами. Внезапно Халил остановился и посмотрел на небо.
Габли — горячий сильный южный ветер из Сахары — продувал северные территории Ливии, устремляясь к Средиземному морю. Ночное небо казалось мутным — это луну и звезды затуманивали заполнившие воздух песчинки.
Халил посмотрел на светящийся циферблат своих часов: час сорок шесть. Багира, дочь капитана Хабиба Надира, должна была прийти ровно в два часа ночи. Интересно, придет она? А вдруг ее поймают? А если поймают, признается ли она, куда и к кому шла на свидание? Последняя вероятность сильно тревожила Асада Халила. Сейчас, в свои шестнадцать лет, он, возможно, находился либо в получасе от первого сексуального опыта, либо от плахи палача. Асад мысленно представил себе жуткую картину: он стоит на коленях, склонив голову, а огромный палач-профессионал, который был известен только как Сулейман,
