пепла, ни карбоне не осталось.
Ну что тут скажешь, сгорела и сгорела, разошлись синьоры по домам, а дома — никого, мужей как рукой сняло — ни тебе записки, ни денег на пане бьянко э вино россо, уж не знаю, куда они девались, да и никто не знает.
Один парроко, отец Таисио, в Каталине остался, да дон Фрателло — дурачок пляжный, они-то через арку не лазили, сдалась им эта арка.
От священника — сами знаете — толку никакого, а от Фрателло этого мы все и произошли, каталинцы нынешние, чего уж тут скрывать.
Квеста фавола э тутта ква.
А дриада бездомная, говорят, в саду у Тессарии поселилась, в старой яблоне, ох и яблочки там поспели на следующий год, но это, уже другая история, сами понимаете.
Лея Любомирская
Лавочки
Retrosaria[1]
Мария Эужения встает в половинe девятого.
Можно было бы, конечно, в восемь, а то и без четверти: вымыть голову, поесть по-человечески, за столом, и, может, даже подкраситься, а почему бы и нет?
Но Мария Эужения никак не может заставить себя встать раньше.
'Какой смысл вставать без четверти восемь, — думает Мария Эужения, — если магазин все равно нельзя открыть раньше десяти?'
Мария Эужения выскакивает из постели и начинает метаться по дому.
Можно было бы, конечно, все приготовить с вечера: снять с вешалки блузку, повесить на стул брюки, вытащить из машинки чистые трусы.
Но Мария Эужения не любит загадывать заранее.
'Допустим, я приготовлю себе зеленую блузку, — думает Мария Эужения, — а утром мне захочется надеть розовую. И что тогда?'
Мария Эужения выходит из дому в девять.
Можно было бы, конечно, и попозже, Мария Эужения ни перед кем не отчитывается — во сколько пришла, во столько пришла.
Но Мария Эужения не понимает, что ей делать дома, раз она уже все равно встала.
'Если расписание существует, — думает Мария Эужения, — то его надо соблюдать. Даже если отчитываться не перед кем.'
Мария Эужения заходит в автобус, садится у окна и засыпает.
Можно было бы, конечно, и постоять, не цаца, не развалится.
Но Марии Эужении не нравится спать стоя.
'Если бы я умела спать стоя, — думает Мария Эужения, задремывая, — я была бы лошадь. А разве я — она?'
Без десяти десять Мария Эужения подходит к магазину.
Без пяти поднимает последнюю металлическую штору.
Без двух минут со скрежетом поворачивает ключ в замочной скважине, считает про себя до трех, зажмуривается, и, толкнув тяжелую дверь, входит в магазин.
В магазине Мария Эужения осторожно подходит к стене, наощупь вытаскивает большую картонную коробку, ставит ее на прилавок и только после этого открывает глаза.
Коробка до половины заполнена резными костяными пуговицами.
Мария Эужения по локоть погружает руки в коробку и восхищенно вздыхает.
Cafetaria[2]
Дона Алзира сидит за столиком в маленьком кафе и крошечными глотками пьет кофе из белой чашечки. Кофе мало, и хотя дона Алзира старается изо всех сил, растянуть его надолго не удается.
Дона Алзира со стуком ставит чашечку на стол и лезет в карман. Где-то в кармане у нее была монетка.
'Если это евро, — думает дона Алзира, роясь в кармане. — расплачусь и возьму еще чашечку'.
Дона Алзира нащупывает монетку, и, не глядя, зажимает ее в кулаке.
'А если два евро, — торопливо додумывает она, — возьму и кофе, и кокосовую булочку.'
Дона Алзира разжимает кулак и смотрит на монетку.
Монетка оказывается бесплатным жетончиком из супермаркета.
— Надо же, — бормочет дона Алзира, обращаясь к жетончику. — Вот ты где. А я тебя вчера в кошельке искала…
Доне Алзире очень стыдно, у нее даже щеки горят. Ей кажется, что люди вокруг знают, как она распланировала два евро, и теперь они смотрят на нее и посмеиваются.
Дона Алзира сует жетончик обратно в карман, подносит ко рту пустую чашечку и делает вид, что допивает кофе.
Потом она смотрит на часы и вскакивает из-за столика.
— Ну, надо же! — вскрикивает дона Алзира, — совсем забыла! Я же опаздываю!
Она поворачивается к прилавку и неуверенно смотрит на хозяйку кафе — дону Сидалию, которая аккуратно режет сливочный торт.
— О, Сидалия… — говорит она.
— Бегите, дона Алзира, бегите, потом заплатите, у меня сейчас руки заняты! — дона Сидалия подмигивает доне Алзире и слизывает с ножа сливочную кляксу.
Дона Алзира с облегчением улыбается, желает Сидалии приятных выходных и выходит из кафе. Быстрым шагом доходит до угла, сворачивает в переулок и останавливается.
— Кофе, — печально бормочет она себе под нос. — Где бы выпить кофе…
Ourivesaria[3]
Дона Лурдеш приходит к магазину задолго до конца перерыва.
Прислоняется к выложенной зеленой плиткой стене и терпеливо ждет.
Солнце греет стену и дону Лурдеш, легкий ветерок пахнет океаном, и доне Лурдеш кажется, будто
