– Извините, – пробормотал заведующий, – я не знал, что вы холостой.
На следующий день Мурад вместе с двумя другими членами делегации вылетел в Киев. Вместе с ним на встречу отправили бывшего мэра Баку Каракашлы и бывшего секретаря парткома крупного завода Гусейнова, который работал теперь в Комитете защиты мира. Их встретили в аэропорту и привезли в гостиницу. Уже вечером состоялась первая встреча. Руководителем армянской делегации был Феликс Мамиконян, который оказался удивительно интересным человеком – с ним можно было вести любые дискуссии.
Американцы прислали сразу пять наблюдателей, трое из которых очень неплохо говорили по-русски. Их интересовали не только отношения между двумя республиками, но и личное мнение каждого из участников переговоров. При этом все выступавшие высказывались за мирное разрешение конфликта. Но у каждой стороны было свое видение проблемы. Азербайджанцы считали, что Нагорно-Карабахская автономная область должна самоопределяться в рамках их государства, тогда как армянская делегация настаивала на безусловном суверенитете области и создании независимого государства.
На следующий день переговоры продолжились. Один из американских экспертов рассказал, что обстановка в Грузии близка к критической. Президент Гамсахурдиа находится в бункере здания Верховного Совета, который штурмуют отряды оппозиции. У всех присутствующих сразу испортилось настроение. Все понимали, что нестабильная обстановка в Грузии так или иначе будет влиять на положение в соседних республиках, и без того находившихся в сложном положении. Но если Азербайджан имел выходы на Россию и Иран через свою сеть железных дорог, то Армения автоматически оказывалась отрезанной, так как сообщение через Грузию не могло осуществляться из-за военного конфликта, а через Азербайджан не функционировало из-за постоянных обстрелов поездов с обеих сторон. При этом складывалась парадоксальная ситуация, когда грузы не могли идти в Армению через Азербайджан и дальше через Армению в Нахичеванскую республику. Оба новых суверенных государства попадали в своеобразную географическую ловушку, из которой не было выхода.
После обеда Мурад спустился вниз позвонить из телефона-автомата, установленного в холле отеля. Там уже кто-то разговаривал. По гортанным крикам и акценту сразу можно было понять, что разговаривает грузин – очевидно, с кем-то из земляков в Тбилиси. Разговор был достаточно эмоциональным.
Мурад увидел подошедшего к нему Феликса.
– Хотите позвонить в Ереван? – поинтересовался он.
– Да, – кивнул тот. – А вы, наверное, в Баку?
– Хочу узнать, как себя чувствует мама, – пояснил Мурад. – В последнее время она часто болеет... – Он немного помолчал, словно размышляя, стоит ли ему добавить вторую фразу. – Она тяжело заболела после того, как в поезде Москва – Баку погибла ее племянница, дочь ее сестры. Поезд взорвали полгода назад.
Он не сказал, кто взорвал, но Феликс его понял. Он помрачнел и тяжело вздохнул.
– Вы думаете, нам нравится то, что происходит? Это средневековое варварство, когда люди убивают друг друга только из-за принадлежности к другой нации.
– Сейчас вы скажете, что не вы начали первыми, – вспомнил свои споры с Кариной Мурад. – И еще вспомните Сумгаит.
– Я могу вспомнить еще многое, – спокойно заметил Феликс, – но не стану этого делать. Нужно думать не о том, как нагнетать страсти, а наоборот, как примирить наши два народа.
– В сегодняшних условиях это почти невозможно, – сказал Мурад.
– И вы полагаете, что противостояние неизбежно? – нахмурился Феликс.
– Я полагаю, что мы обречены на сто лет одиночества, когда все будут воевать со всеми, – мрачно ответил Керимов. – И нет никакой надежды на лучший исход этого затянувшегося конфликта.
– Вам не говорили, что вы пессимист?
– Боюсь, что стал таковым в последние годы...
Он не успел договорить. Дверца кабины телефона-автомата открылась, и оттуда вышел пожилой мужчина лет шестидесяти. Пышные черные усы, крупные черты лица. На глазах у него были слезы. Он растерянно посмотрел на стоявших перед ним мужчин. Было понятно, что он их просто не видит. Грузин пытался что-то сказать, но не мог. Он только открывал рот, откуда вылетали непонятные звуки.
– Успокойтесь, – быстро сказал Феликс, – успокойтесь, дорогой. Идите сюда, здесь есть свободный стул.
Он бережно взял мужчину за руку, усаживая его на стул. Мурад бросился в буфет, принес бутылку газированной воды, открыл ее ударом ладони о край стола. Стаканов в буфете не осталось, и он протянул бутылку незнакомцу. Тот растерянно взял ее, но не стал пить. Посмотрел на нее, затем осторожно поставил на пол, спрятал лицо в ладони и заплакал. Громко заплакал. Это было так страшно, когда плачет пожилой, грузный мужчина шестидесяти лет...
Мурад и Феликс стояли, пораженные таким взрывом отчаяния и горя. Ни один из них не решался что- либо сказать. В таких случаях лучше молчать. Наконец мужчина опустил руки, увидел бутылку и, схватив ее, начал жадно пить. Вода стекала с усов на рубашку и пиджак, но он не обращал на это внимания. Выпив почти всю бутылку, он снова поставил ее на пол и поднял глаза. В них была такая мука, что Мурад даже вздрогнул. Было понятно, что у этого человека не просто горе. Оно было таким страшным, таким горьким, а боль была такой разрывающей, что он даже не мог говорить.
– Успокойтесь, – снова попросил Феликс, – вам нужно прийти в себя.
– Нет, – снова заплакал мужчина. На этот раз почти беззвучно. – Ничего не выйдет, – у него дрожал подбородок, – уже ничего не поможет... Мой сын... мой Гиви...
Он не договорил, отвернулся. Ему было стыдно своих слез. Стало понятно, что он только сейчас узнал о смерти своего сына.
– У него шок, – сказал Мурад, – нужно вызвать врача, чтобы сделал ему укол. Как можно быстрее. Я сейчас скажу, чтобы срочно вызвали «Скорую помощь». Только вы не оставляйте его одного.
Мурад бросился к дежурной, сидевшей в холле, и попытался объяснить ей ситуацию. Испуганная женщина, уже обратившая внимание на громко плачущего мужчину, согласилась вызвать врачей. Мурад вернулся к Феликсу. Грузин что-то бормотал, словно в бреду.
– Сейчас приедет «Скорая помощь», – сообщил Мурад. – Что он говорит?
– О своем погибшем сыне, – ответил Феликс.
Они еще пытались успокоить незнакомого грузина, когда приехала бригада «Скорой помощи». Несчастному сделали укол, на который он даже не среагировал. Врач подняла глаза на двоих мужчин, стоявших рядом с ним.
– Как его фамилия? – строго спросила она.
Они переглянулись.
– Не знаем, – ответил Феликс.
– Как это не знаете? – нахмурилась врач.
– Мы увидели, в каком он положении, и поэтому вызвали «Скорую помощь», – пояснил Мурад.
– Может, он вообще не наш гость, – встревожилась подошедшая дежурная.
– Это не имеет значения, – убежденно произнес Феликс, – вы же видели, в каком он состоянии.
– Как это не имеет? – удивилась дежурная. – Очень даже имеет. Может, это посторонний, зашедший позвонить к нам с улицы, а мы вызвали ему «Скорую помощь»... Я-то думала, что он живет в нашей гостинице.
Феликс не успел ничего ответить. Из кабины лифта вышло двое грузин. Они бросились к сидевшему другу и громко заговорили по-грузински.
– Вы живете в нашей гостинице? – строго поинтересовалась дежурная.
– Да, да, – закивал один из них, – не беспокойтесь. – Он наклонился к своему другу, начал быстро что- то говорить.
– У него погиб сын, – сообщил Феликс второму.
– Мы знаем, – кивнул тот, – мы целый день скрывали это от него. Но он позвонил в Тбилиси и все узнал. Какое горе для отца! Это был его единственный сын...
– Его убили в Тбилиси? – спросил Мурад.
– Да, – кивнул грузин, – у нас там идет война. Ты, наверное, сам знаешь.
