Sub specie aeternitatis

или сословной, всяких насильственных препятствий к выражению всенародной воли в избрании своих представителей. Но ничего положительного нет еще в политической демократии, и тщетно пытается она выдать случайный, механический, арифметический результат за органическую волю народа. В политической демократии воля народа есть продукт количественной комбинации, сложения и вычитания индивидуальных воль; в этих количественных комбинациях исчезает качество индивидуальной воли и не получается еще качество воли всенародной. Парламентский строй есть характерное порождение критического периода истории, когда все разъединено и раздроблено, когда народ не живет органической жизнью и не имеет своей органической воли. Эпоха наша тяготеет в своем отвлеченном политическом бытии к полному и совершенному народовластию, — это предельная, последняя идея общественного радикализма. Исходят из совершенной народной воли (всеобщее, равное и т. д. избирательное право), приходят к совершенной народной власти (демократическая республика). Проанализируем понятие «народовластие» и тогда откроется ложность самого пути к народовластию, так как не случайная человеческая воля и не безбожная человеческая власть должны были бы царить в мире.

Прежде всего укажу на неистребимое противоречие между народовластием и правами личности. Народовластие, как высший суверенный принцип, не может гарантировать личности неотъемлемых, безусловных прав, так как ставит судьбу личности в зависимость от случайной, субъективно–изменчивой воли людей. Если воля человеческая обожествляется и ничего высшего для себя не признает и не любит, то ни о каких абсолютных ценностях не может быть и речи, безусловное значение личности не может быть установлено, ничего неотъемлемого у нее не оказывается, права ее расцениваются по полезности. Свобода совести имеет абсолютное значение и ни во имя чего не может быть от человека отнята, если она дана волей сверхчеловеческой, божественной и не зависит от желаний человеческих. Поставьте свободу совести в зависимость от человеческих желаний, от воли людской и над святостью ее будет совершено насилие. Ж. Ж. Руссо, от которого идет учение о полном и последовательном народовластии, не признавал свободы совести³*. Французская революция, пытавшаяся установить культ богини разума, отрицала свободу совести на каждом шагу. Свобода совести насиловалась почти всеми революциями, уподоблявшимися в этом реакциям, и святости ее не могли постигнуть люди с пафосом народовластия, как не знали ее рабы единовластия. Социал–демократы не раз заявляли, что и свобода совести, и свобода слова, и всякое право на свободу будет отнято у личности, если это понадобится для интересов революционного пролетариата, если пролетариат пожелает этого.

Личность человеческая обретает свою свободу и права ее получают абсолютную санкцию, обладают ценностью неотъемлемой, если она откажется от обожествления своей человеческой воли и преклонит' ся перед волей сверхчеловеческой, волей Божьей. Высшая воля возжелала свободы для человека, установила абсолютную неотъемлемость его свободной совести и других прав его, и никакая воля человеческая не властна отнять эту свободу, посягнуть на божественное в человеке. Когда же личность и свобода ее ставятся в зависимость от воли людей, когда признается суверенность какого бы то ни было человековла- стия, личность теряет свой абсолютный характер, и права ее на свободу падают от случайных человеческих страстей. Тогда субъективная воля пролетариата ли, царя ли, или иной человеческой власти может лишить личность и свободы совести, и права на жизнь, и всякого права. Нет ничего абсолютного, ничего ценного, ничего неприкосновенного по своему внутреннему значению, если мир отдан во власть субъективной, случайной, изменчивой, ни перед чем высшим не преклонившейся человеческой воле. Чистое народовластие есть обоготворение человеческой воли, оно отдает историю мира во власть человеческих желаний, каковы бы они ни были, признает эту власть человеческую во всей ее формальной бессодержательности, отрывает волю народную (форму) от правды народной (содержания). В этом народовластие продолжает дело человеческого самовластия, начатого с признания суверенности государства, — своевольной человеческой выдумки, с обоготворения царей, т. е. опять?таки воль человеческих. Народовластие, — совершенная, самодержавная демократия есть такое же поклонение земному государству, государственному позитивизму, как и обоготворение неограниченного единовластия, абсолютного цезаризма, так ненавистного нам самодержавия. И в неограниченном единовластии и в неограниченном народовластии воля только человеческая, произвольная, случайная, обоготворяется, в первом случае, — воля одного, во втором — воля всех. И нужно ограничить, подчинить Вселенскому Разуму не только волю одного или нескольких, но и волю всех людей, так как человеческая воля, ничем не ограниченная, ничему не подчиненная, не может привести к свободе и мировой гармонии. Судьба мира должна быть подчинена объективным идеям, материальной, не только формальной правде, вытекающей из воли сверхчеловеческой, а не субъективным желаниям, бессодержательным в своем самодовлении и самодовольстве, вытекающим из воли человеческой, из воли одного, многих или всех. Только во вселенском, божественном характере воли, правящей миром, может быть гарантия, что значение личности будет абсолютным, ни от чего временного не зависящим, что права ее будут неотъемлемы, что свобода ее будет поставлена выше пользы человеческой и случайных желаний человеческих.

Идея прав человека, свобод человека есть выражение вселенской, сверхчеловеческой, разумной воли, и недаром декларация прав возникла в Англии на религиозной почве⁴'. Либерализм в чистом, идеальном виде заключает в себе правду несомненную, но еще формальную, лишенную реального содержания и реальных опор, и потому в своем стремлении утвердить абсолютный формализм, — законничество, ведет к лжи, в которой тухнет искра Божьей правды права.

Царство формального права, царство закона, как высшего в мире, не только висит в воздухе, разъединенное с живыми недрами земли, но и в «отвлеченном» своем виде превращается в что?то злое, бесчеловечное и безбожное. Право, имеющее источник сверхчеловеческий, на пути отвлеченного, формального «законничества» роковым образом подчиняется государству, имеющему источник человеческий, изменчивую волю людскую, и шумная суета человеческих интересов заглушает высший голос, возвестивший свободу человека. Формальная правда права (объективной идеи) лишь в соединении с реальной правдой любви может противостоять неограниченной власти государства, неограниченной человеческой воле, возомнившей себя суверенной.

Социал–демократия внесла большие усовершенствования в формулу народовластия, она детализировала и конкретизировала понятие «народ». Для социал–демократии истинный народ есть пролетариат, и совершенное народовластие есть пролетаровластие. Но полное торжество пролетариата уничтожает классы, и победивший пролетариат превращается в единое человечество. Обоготворение пролетариата, столь характерное для «идеи четвертого сословия»⁵*, есть обоготворение грядущего человечества, признание суверенности его человеческой воли и отрицание всех сверхчеловеческих ценностей, отрицание воли Вселенского Разума. Через совершенное народовластие — пролетаровластие судьба мира будет окончательно вручена человеческой воле, человеческой субъективности, человеческим желаниям, из которых путем арифметических комбинаций будут выводить волю суверенного народа–человечества. Восторжествует ли свобода, будет ли укреплено безусловное значение личности, будут ли признаны ее неотъемлемые права? Достигается ли совершенное выражение народной воли? В неограниченном, ничему высшему неподчиненном народовластии погашается, как личность, так и народ, не достигается ни правда личности, ни правда соборности. Все ценное будет зависеть от субъективных желаний людей и все должно подчиниться их механической сумме. В этой механической сумме, — новом Левиафане, не откроется ни образ личности, ни образ народа.

Социал–демократия разъедается одним противоречием, очень опасным для развития демократии и очень для нас поучительным. Она провозглашает принцип народной воли, клянется всеобщим равным и т. д. избирательным правом, в народовластии видит свой политический идеал, но не всякой, хотя бы и формально–совершенной, народной воле она подчинится. Социал–демократия будет бойкотировать самое совершенное представительство народной воли, если воля эта не будет обладать пролетарско– социалистическим качеством, если не сделает предметом своего устремления торжество «идеи четвертого сословия». Так сказывается у социал–демократов жажда преодолеть формализм, перейти к содержанию народной воли, к объектам ее. Но ужас в том, что содержание социал- демократической религии оказывается навеки закрепленным формализмом — обоготворением воли грядущего человечества, ничего высшего не полюбившей, объективная «идея» этой религии — бессодержательна. Социал–демократы должны подчиниться народной воле, так как они не ведают ничего большего, высшего, чем народовластие.