– Какие испытания? – сердито зашептала Вита. – Ей бог сповна всего отпустил. Даже с лишком. Вот ты скажи, почему на нее мужчин як мух на мед тягне? Ну, волосья да бюст у нее красноречивые. Так она же ростом с телеграфный стовп. Так нет же, каждый слюни пускае. Ты вот скажи, тебе со стороны виднее.
Прот молчал.
Вита смутилась:
– Ты що? Я же в том смысле, что ты еще молоденький. Или ты… тож? Ну вот, я не подумала. Извини меня, дурищу жидовскую… Я тебя все как малого вижу.
Прот с досадой повертел шеей, но руку с плеча девушки не убрал:
– Меня все за малого держат. Тем и спасаюсь. А про Катерину одно могу сказать – ее то мучает, до чего мы с тобой еще не доросли. Влюблена она. Давно уже. Безнадежно.
– Да що ты выдумываешь? – не поверила Вита. – Кто на ее чувство не ответит? Не бывает таких кобелей. Ей же тильки поманить стоит. Ни, не может того быть. Та она к тому ж, это… Неправильна. Ты ж в монастыре был. Сказать мы никому не скажем, но между нами…
– Ты про это лучше молчи, – оборвал Прот. – Нам не понять. Да и не наше то дело. У Катерины на душе чувство. Тяжкое такое, что все наше поганое злато перевесит. Без надежды она живет.
– Без надежды нияк не можно, – яростно зашептала Вита. – То ад, если без надежды.
– Потому и жалко ее. Она хоть и надеется, но сама себе не верит. Душа у нее трескается. Жалко.
Вита растерянно молчала. Поверить в то, что можно жалеть Катерину Георгиевну, красивую, уверенную, бесстрашную, все умеющую, было решительно невозможно. Нет, ошибся Протка. Дар у него путаный, вот что-то не то и разглядел. Нет, одинокой Катерина никак не может быть. Да она над жалостью к себе первая и посмеется.
– Да что ты испугалась? – прошептал Прот. – Не одинокая она. У нее друзья есть. Собачка пушистая, красивая. Домик тихий. И еще один – большое поместье. Она туда тоже вернется. Хозяйствовать там станет. И тот человек ее тоже любит. Может, и встретятся они. Катерина хоть и не верит, но все к тому делает.
– Що ж ты сразу не сказав? «Душа трескается». Ужасов нашептал. Так встретятся они или как?
– Не вижу. Видно, на грани это решится. Екатерина Георгиевна сама свою судьбу ведет. Редкий человек.
– От то так, – согласилась Вита. – Туточки я согласна. Встретятся. Наша Катерина любую стену лбом прошибет. Мне б таку уверенность.
– Да у тебя сейчас и своей хватает, – прошептал Прот. – Завидую. Ты только ее, уверенность, не порастеряй.
Вита хмыкнула:
– А ты следи. Как только хде прохудится, сразу пхни меня. Заштопаю свою уверенность.
– Пихну, – Прот улыбнулся. – Вита, а ты меня совсем не опасаешься? Дара моего проклятого? Остальные меня касаться не очень-то желают. Даже Екатерина Георгиевна иной раз спохватится.
– Ни, я не боюся. – Вита слегка запнулась. – Ты и так про меня все знаешь. Та вы все про меня всё знаете.
– Я чуть больше знаю, – печально сказал мальчик.
– То про Геру? Та я не больно скрываю, – пробурчала девушка. – Я и ему почти в лицо сказала. Только он не понял. Или подумал, що смеюся.
– Да понял он все, – пробурчал Прот. – Ему бы самому… уверенность заштопать. Сито, а не уверенность.
– При чем тут сито? Он же с Катерины глаз не сводит. А я хто такая поряд с ней? Жидовка порченая…
– Да что ты со своим еврейством каждый раз высовываешься? – рассердился Прот. – Он о тебе как о еврейке и не думает. Ты ему нравишься. Пусть и не так, как Катерина, но все равно. Только запутано у него в голове все.
– А що надо, щоб распутать?
– Сейчас я тебе усе скажу, – ехидно пообещал Прот. – Ага, записывай. Я и так с ума схожу, а если ваши сердечные движения начну отслеживать, то прямо завтра непременно и рехнусь. Я тебе что, бабка- знахарка? Приворотное зелье тебе взболтать? Фигушки. Сами разберетесь. В таких делах никто не помощник.
– Та ладно, – Вита удобнее вытянула ноги, – я не тороплюсь. Как Катерина говорит – без суеты и согласно этой… диспозиции. Если Гера с нами поедет, по-разному может обернуться. Ты только меня перед ним не позорь.
– Уж не знаю, кто из вас двоих глупее, – вздохнул Прот. – Права Екатерина Георгиевна – истинные дети.
Вита промолчала. Сам-то кто? Подумаешь, колдун древний.
Прот хихикнул:
– Слышишь? Строит кого-то наша генеральша.
За окном действительно негромко разговаривали. Вита разобрала знакомый голос Катерины и сбивчивое мужское бормотание.
– За два фунта сахара? – задумчиво переспросила Катя. – А почем нынче фунт? Сто шестьдесят целковых? Однако.
Мужчина снова забормотал.
– Нет. Не торгуйся, – с усмешкой ответила предводительница. – Не дам. Я так, из интереса справлялась. Меня так дешево еще никто не торговал. Гуляй отсюда, кондитер херов.
Претендент проявил настойчивость.
– Русского языка не понимаешь? – удивилась Катя. – На мове объяснить, что ли? Иди отсюда, озабоченный. Я девушка благопристойная, по соборам да монастырям благости безмерно набралась, мне такие пошлые разговоры вовсе и вести не пристало.
Невидимый мужчина что-то коротко сказал, и Катя обозлилась:
– Еще хамить будешь? Маньяк рельсовый. Под вагон еще с таким лезть? Хочешь – на!
Послышался звук короткого удара, сдавленный стон мужчины. Все затихло.
– По мудям врезала, – задумчиво прошептала Вита. – Так с ними и потребно.
– Да, это она без разговоров, – согласился Прот. – А ведь могли бы сладенького утром погрызть.
– Вот дурень! – Вита щелкнула мальчика по лбу. – Спи, бесстыжий.
В город въехали поздним утром. Промелькнула река в заросших берегах, фабричные строения. Под конец набравшись прыти, состав лихо подкатил к гомонящему перрону. Катя с опаской посмотрела на толпу, – если сразу посадку начнут, разведгруппа рискует остатками здоровья. Впрочем, предвиделись осложнения и иного плана – за толпой виднелась цепочка солдат. Документики проверяют. Ну, к тому все и клонилось.
Сквозь толпу пропихались без особых осложнений. Катя изображала ледокол, Прот следовал в кильватерной струе, Вита прикрывала тылы, довольно ловко отпихиваясь чайником.
Катя направилась к ближайшему пропускному пункту, где командовал смуглый поручик. Решительно рявкнула:
– Господин поручик, извольте немедленно о нас доложить. И прикажите подготовить транспорт для дальнейшего следования.
Тон, вероятно, был выбран неверно. На красивом лице поручика отразилось недоумение, щегольские усики дрогнули, он явно собрался выдать что-то язвительное. Опережая, Катя сунула ему листовку с описанием Прота:
– Не до куртуазности, поручик. Извольте срочно известить командование. Мы чертовски устали.
Вовремя, краем глаза Катя уловила движение – от служебной двери вокзала торопился штабс-капитан, за ним двое солдат, следом еще один поручик, на ходу застегивающий портупею.
Главное – многозначительный вид. В штаб разведгруппа отправилась на роскошном «паккарде». Комфортабельность лимузина слегка портил конвой, возглавляемый аж подполковником. Один из офицеров разместился рядом с Протом, остальные висели на подножках. Поразмыслив, Катя сочла такое внимание хорошим знаком. Расстреливать сразу не будут, следовательно, представится случай
