Тогда Анча Парикова сказала:
— Ты выступаешь с самокритикой на каждом собрании. И после драки выступил, и после того, как стер себе единицу в дневнике, и вот теперь, когда не делаешь стенгазету. С самокритикой ты легко выступаешь. И по поводу. стенгазеты ты уже два раза признавался, что не делаешь ее. Как же это все понимать?
И учительница, сказала:
— Это плохо!
…Когда мы шли из школы,
Канторис сказал Мише:
— Ну и дурак же ты! Самокритика лучше, чем гланды. Я это знаю, потому что я попробовал и то и другое. О болезни у тебя должна быть справка. О самокритике — нет. Со мной, например, ничего не может случиться.
Так думал Канторис, но просчитался, потому что на следующий день у нас в классе висела стенгазета и Канторису было стыдно. И всем остальным тоже, но меньше.
В этой стенгазете ничего и не было, только одно большое гнездо, а в гнезде наседка. Это была наседка, но это был Канторис, потому что у наседки была голова Канториса. И вместо крыла у нее была рука Канториса. Эта рука Канториса сыпала пепел на голову Канториса, а другая рука выдирала перья из хвоста курицы Канториса. А изо рта Канториса вылетали слова: «Мне не обязательно исправляться! Главное, что я самокритично признаю ошибки».
И еще из-под Канториса высовывались цыплята: Бучинский, и Елиша Кошецова, и все остальные, кто не работал.
Но Миши среди них не было.
Я был рад и ужасно смеялся. И все смеялись. Теперь я увидел, что Анча Парикова умеет рисовать лучше всех.
Эта стенгазета висела только два дня, а потом мы сделали газету к Международному женскому дню.
Она была очень красивая, потому что ее мы делали все вместе — вдесятером.
А в следующей стенгазете мы снова поместим сообщения о классных событиях, нарисуем лентяев и обманщиков. Нас все теперь боятся.
Да и мы сами, члены редколлегии, тоже побаиваемся.
ДЛЯ ЧЕГО СУЩЕСТВУЮТ СНЫ
Сны ни на что не пригодны. Только наша бабка думает, что они на что-то годны. Но я-то знаю, что они ни к чему, потому что это проверил.
Сегодня мне всю ночь что-то снилось, а когда я проснулся, то подумал, что я в Африке и слышу голос джунглей. Понемногу я различил слова:
— Возьми с собой плащ. Мне снился покойный дед — это к дождю.
И оказалось, что это не голос джунглей, а бабкин. Когда я совсем проснулся, я услышал, как мама вскрикнула:
— Господи, опять опаздываю!
А бабка открыла дверь и закричала ей вслед:
— Что варить-то? Все на мою голову!
Было половина седьмого. Я встал и обрадовался, что больше не сплю, потому что по утрам мы с бабкой беседуем до тех пор, пока не выкипит молоко.
Я пошел в кухню и сказал:
— Бабка, знаешь, что мне приснилось? Как будто
я был в Африке. Мне приснилась кенгуру, ну, знаешь, та, которая носит в сумке спереди своих детенышей. Только вот вместо детеныша у нее в сумке был я. Так я и путешествовал по всей Африке и ел одни бананы. А когда мы совсем спустились вниз, туда, где кончается Африка, мы увидели море. Оно было все-все красное, потому что это было Красное море. Потом я заметил наших ребят и Мишу — они играли в футбол, а я боялся, что упаду в море, так как Африка к самому концу стала узкой-узкой. Уже, чем наш двор. Я хотел было выскочить из сумки кенгуру, но потом вспомнил, что это все мне только снится. Так я и остался сидеть.
Бабка покачала головой и сказала:
— Это очень необыкновенный сон. Но хороший. Далекие края — это к счастью. Повстречается тебе необыкновенное счастье.
Потом убежало молоко, и я пошел умываться.
В школу мы шли вместе с Янсу, и по дороге я ему рассказал, что мне снилось и что мне предсказала бабка.
Яно сказал, что Африка совсем уж не такая узкая, потому что Южная Америка еще уже. Как раз вчера вечером он смотрел карту, когда учил про Африку.
Я удивился, что он еще делал уроки, потому что мне после футбола было не до ученья.
На уроке географии Яно поднимал руку, а я нет, так как я не выскочка. Но учитель, все равно вызвал меня, хотя я и не поднимал руку. И пришлось мне рассказывать об Африке все, что я выучил во сне.
— Ай-ай-ай! — похвалил меня учитель. — Надеюсь, что вы, ребята, хорошо слушали? Уважаемый ученый Фасолинка открыл, что Африка узкая, как лапша. Австралийских кенгуру он переселил на мыс Доброй Надежды, а Красное море из Аравии — колдуй-балдуй — и перенес на юг Африки. Это величайшее открытие! И чего оно заслуживает? Единицы!
Все смеялись, и еще долго не было звонка, но потом он все же прозвенел.
Миша хотел мне что-то сказать, но я отрезала
— До самой смерти с тобой не разговариваю! Потому что ты плохой товарищ.
Но Миша сказал:
— Не пойму, отчего же я плохой? Я смеялся не больше других.
И я понял, что Миша не фальшивый, и мы пошли домой вместе.
Но я понял: сны совсем ничего не означают, и верить им нельзя. Потому что единица это никакое не счастье, а несчастье. Может быть, когда-нибудь сны и были верные, но теперь нет.
А дождя тоже так и не было, хотя бабушке и снился покойный дедушка.
ОЛИМПИЕЦ
Это Миша Юран, потому что это звание для себя он раньше всех придумал. А я, Мирослав Фасолинка, всего лишь мастер спорта.
Миша будет выступать за команду ЧССР на Олимпиаде, а если бы я был уверен, что из одной школы возьмут двоих, то и я был бы олимпийским пловцом.
С утра до вечера мы плаваем. Миша говорит, чтобы я пока тренировался — потом увидим. Я бы тренировался, но когда Миша плавает, приходится выскакивать из воды, потому что он очень брыкается и получаются большие волны. Взрослые так не плавают, но Миша говорит, что это олимпийский стиль.
Обедать нас мама вызывала по местному радио. Но Миша предложил нырнуть, потому что в воде мы не обязаны слышать. Ведь наши уши тоже в воде! Как мы можем слышать?
Так мы ныряли примерно час. Миша хватал людей за ноги, но пузырьки выдавали его, и одна тетя вытянула его за ухо. Потом Яно сказал Мише:
— Ты плаваешь по-собачьи.
Миша сказал:
— Это ты плаваешь по-собачьи.
