вырвался из рук арлекина и, испуганно прижав уши, поджав хвост, убежал в сторону леса…
Вот такая удивительная, непонятная история приснилась Виктору. Утром за завтраком он рассказал об этом герцогу и сразу заметил, что его высочеству все это не понравилось. Очень не понравилось! Выслушав своего преемника и наследника, Карнелли не проронил ни слова. Нахмурив брови, он молча сидел за столом и, кажется, о чем-то размышлял. А потом и вовсе встал из-за стола и удалился.
Мрачен и грозен герцог Карнелли в этот час, и тяжек его взор. Неторопливой походкой идет он по замку, идет в свои покои, в свой кабинет. И все расступаются перед ним: и слуги, и приближенные. И все молчат, боятся навлечь на себя его гнев, и в страхе склоняют головы перед ним.
Но вот он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. На письменном столе он увидел свернувшуюся в кольцо змею — ту самую змею, посланницу Великого Мага, которую когда-то встретил, возвращаясь с охоты.
— Что с тобой, Карнелли? — прошипела змея. — На тебе лица нет. Что случилось?
— Мне не нравятся сновидения моего наследника, — угрюмо ответил герцог.
— Сновидения? — удивилась змея. — Стоит ли обращать на них внимание. Мало ли что приснится малышу…
— Дело в том, что ему снятся его первые рисунки, — продолжил герцог, — полосатая зебра, рыцарь и арлекин, будь они прокляты во веки веков!
— Рисунки? — снова удивилась змея. — Ну и что с того?
— Если бы они просто снились! — раздраженно бросил Карнелли. — Но зебра зовет малыша домой, рыцарь громит мое войско! А злее всех этот рыжий насмешник, этот арлекин — он грозился обратить меня в волка. И я ничего не мог поделать с ним — вот что страшно!
— Нужно их уничтожить, — с минуту поразмыслив, заключила змея. — Нужно поджечь дом живописца, а вместе с ним сгорят и рисунки. Чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше для тебя.
Выслушав змею, герцог решил ближайшей ночью выполнить ее приказ. На закате дня он облачился в латы, прошептал заклинание — и тут же превратился в огромную, размером с человека летучую мышь. И голова, и крылья, и туловище, и когтистые лапы мыши — все было покрыто металлом, и казалось, что вся она была сделана из железа. Какое же это было чудовище!
Мышь взмахнула крыльями, поднялась в небо и полетела в сторону знакомого города — города, в котором жил живописец.
А в это время Виктор уже лежал в постели и крепко спал. И снился ему сон, долгий, странный, тревожный сон. Вот будто бы где-то рядом, в ночной темноте вдруг вспыхнул огонь, и красные языки пламени поползли в разные стороны. Все сильнее и сильнее огонь, все выше и выше пламя. И мелькают, и пляшут страшные блики пожара, и трещит горящая древесина, и клубы черного дыма возносятся в небеса. И огромная железная летучая мышь почему-то кружит над пожаром.
А внизу, среди языков пламени, в самом пекле скачет маленькая полосатая лошадка, и жалобно ржет, и мечется, и не знает, где укрыться от огня. Здесь же и рыжий арлекин, и ему грозит беда.
И вдруг прямо из пламени выскочил рыцарь. Собрав все силы, сжав в руке меч, он высоко подпрыгнул и бросился в атаку на летучую мышь. И завязался бой. Рыцарь ухватил летучую мышь за крыло и, яростно работая мечом, обрушил на нее целый град ударов. И железное чудовище испугалось и бросилось наутек. Не прошло и минуты, как летучая мышь и рыцарь растворились в клочьях густого дыма и исчезли в вышине.
И Виктор проснулся. Встав с постели, он подошел к окну, открыл его и сразу почувствовал доносившийся издалека запах гари. Постояв с минуту у окна, он хотел было снова лечь, как вдруг резкий порыв ветра принес ему какой-то листок бумаги.
Бумага обгорела по краям и пахла дымом — по всему было видно, что совсем недавно она побывала в огне. Но, что самое интересное, на ней был изображен рыцарь. И Виктор узнал его — это был тот самый рыцарь, которого он видел во сне, это был один из его первых рисунков. Но в этот раз латы рыцаря почему- то были покрыты рубцами, и меч его был испещрен зазубринами. Он молча смотрел с листа бумаги, и взор его был печальным казалось, он никак не мог решиться сообщить Виктору какую-то грустную весть…
И вдруг в ночной тишине Виктор услышал знакомые голоса — голоса бриллиантов из драгоценной цепи, подаренной герцогом.
— Опять этот рыцарь пришел, — жаловался один из бриллиантов. — Что ему здесь нужно? Когда же он оставит нас в покое?
— Уж теперь-то ему конец! — злорадствовал второй бриллиант. — Уж с этой-то обгорелой бумажкой герцог в два счета справится!
— Нужно немедленно отнести эту бумажку его высочеству, — доверительно шептал третий. — А еще лучше бросить ее в камин!
— Да-да, — поддакивали другие бриллианты, — нужно бросить ее в камин… Бросить в камин… Бросить в камин…
И тут совершенно неожиданно со всех сторон раздались громкие голоса, и ночной замок наполнился шумом: топотом ног, возбужденными криками слуг герцога, резкими возгласами его приближенных. Выглянув из спальной, Виктор увидел, как придворный лекарь с бинтами в руках спешил в покои Карнелли. Следом двое слуг несли большой таз с водой, они торопились, и вода время от времени выплескивалась на пол. Другие слуги бежали в противоположном направлении, чтобы принести еще воды.
Немного поразмыслив, Виктор оделся, спрятал обгоревший рисунок за пазуху и направился в покои герцога — он решил узнать, что же, собственно, случилось этой ночью. Он застал герцога лежащим на неразобранной постели. Вокруг суетились слуги — они снимали со своего господина латы.
Что и говорить, такое слуги видели впервые. Из всех сражений — а их на счету Карнелли было превеликое множество — он выходил без единой царапины на панцире, без единой ранки. Но сейчас панцирь был основательно изрублен, а местами даже пробит, и тонкие струйки крови вытекали из него.
Увидев вошедшего Виктора, герцог устало улыбнулся и спросил:
— Тебе не спится, мой прекрасный преемник и наследник? Опять дурной сон потревожил тебя? Ну ничего, отныне никакие полосатые зебры, никакие арлекины и рыцари не будут мешать тебе…
И Виктор вдруг почувствовал, как на груди у него что-то зашевелилось — это рыцарь рвался в новый бой. Увы, лист бумаги, на котором он был нарисован, слишком крепко сидел за пазухой у нашего юного героя.
Но, наконец, с герцога сняли латы. Лекарь тщательно промыл и перебинтовал каждую рану, слуги разобрали постель и уложили его высочество отдыхать. А он, прощаясь с Виктором, пожелал ему приятного сна и в заключение сказал:
— Все будет хорошо, малыш! За ночь раны затянутся, и от них не останется даже следа. А утром нас ждет веселая охота — развлечемся на славу…
Быстро пролетел остаток ночи, и на рассвете в лесах затрубил охотничий рог. И загонщики с собаками пошли поднимать дичь. А Виктор и Карнелли оседлали коней и поскакали в далекую дубовую рощу — в ней-то и был устроен загон.
Когда они добрались до места, в загоне было уже немало живности. Карнелли взял в руки арбалет и первым же выстрелом уложил огромного лося. Вторым выстрелом — еще одного. Потом он убил несколько кабанов и принялся за оленей и косуль.
Но вот, изрядно утомившись, он бросил арбалет на землю, а сам прилег у основания дуба — немного отдохнуть. Лежа в мягкой, душистой траве, вдыхая ее ароматы, он наслаждался покоем, как вдруг… ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Окинув взором кроны деревьев, он заметил затаившуюся в ветвях рысь. Да-да, крупную, пушистую рысь — это она неотрывно наблюдала за ним, пока он отдыхал в траве.
Обрадовавшись столь неожиданной, столь роскошной добыче, Карнелли медленно поднялся с земли, весело подмигнул Виктору и снова взялся за арбалет. 'Это будет достойный венец охоты', — прошептал он, прицеливаясь.
Но рысь не стала дожидаться выстрела, она тут же спрыгнула с дерева и помчалась прочь. А Карнелли, Виктор и несколько егерей вскочили на коней и пустились в погоню. Долгой и изнурительной была эта погоня. Пятнистая кошка сновала меж деревьев, ловко пробиралась через заросли колючего кустарника, и всадникам уже не раз казалось, что они окончательно потеряют ее из вида.
