Неделя прошла, Касьян к воеводе вернулся, свиток принес, о приключениях своих рассказал. А тот его слушает да все об одном думает, как бы от доброго молодца все ж таки избавиться, куда бы его в очередной раз сослать, да так, чтобы не вернулся.
Отпустил воевода молодца, Филимона позвал, опять совета просит. Тот снова за свечи, а те ему и говорят, что надо, мол, Касьяна к Мартыну послать, чтобы к братьям его проводить, а заодно и разведать, какие такие богатства неслыханные у них под землей да на дне морском сокрыты.
Воевода опять Касьяна позвал, с новым поручением в путь-дорожку отправил. А добрый молодец тут же на коня да к Мартыну. Приехал к нему, а тот рад-радешенек, к братьям в гости зовет, щедрую награду обещает. Касьян, не мешкая, старика на коня впереди себя усадил да в дальнюю дорожку пустился, к берегу морскому.
Пока ехали. Мартын много интересного о братьях своих поведал, все богатствами их похвалялся. А Касьян возьми да спроси, как это, мол, получилось-то, что братья у него не люди, а черти. Тут Мартын и рассказал, что матушка его в былые времена много мужей переменяла, а в последний раз у самого настоящего черта в женах была — от негото двух сыновей и родила.
Дивится Касьян, ушам своим не верит, а Мартын от нечего делать в воспоминания о детстве пустился, много всякого наговорил, так что дорога быстро прошла — Касьян толком и не заметил, как на берегу моря оказался.
Вот подъехали они к самой воде; Мартын начал братца звать. Недолго звал и дозвался — к берегу волна подкатила да всех, в том числе и коня, в море уволокла. Страшновато Касьяну, берег-то все дальше и дальше, а тут еще откуда ни возьмись водоворот здоровенный, так под воду и тянет. И минуты не прошло, как все они на дне морском очутились, в огромной пещере. Снаружи пещеры — вода, рыбы, осьминоги и прочая живность, а внутри — воздух, чистота да красота, да все сплошь раззолочено, драгоценными камнями так и искрит. В углу пещеры трон, а на троне черт сидит, самый настоящий, страшенный, но зато разодетый хоть куда. Мартына увидал, обрадовался, тут же чертенят позвал, велел угощения всякие, яства морские подать.
После застолья братья о житье-бытье толковать стали, а Касьян в жемчужный сад направился. Черт ему мешок дал, да не простой, а из золотых нитей сотканный, да разрешил полный мешок жемчуга набрать.
Вошел он в сад, расположенный в соседней пещере, и увидел множество скал, сплошь облепленных раковинами. Кругом сырость сплошная, туман, отовсюду вода тонкими струйками сочится. Тишина полнейшая, лишь время от времени раковины сами собой от скал отваливаются, о пол разбиваются, а из раковин жемчужины выкатываются. Да какие жемчужины!
Вот, например, одна: размером с китайское яблоко, переливчатая, бликами лазурными играет, малиновыми блестками искрит — одним словом, чудо, да и только. А вот другая: словно снежок кто слепил, а внутри-то снежка огоньки какие-то плывут, звездочки крохотные мерцают, взгляд так и притягивают, так и завораживают.
Ходит-бродит Касьян, жемчужины в мешок золотой собирает, словно во сне, словно в дурмане каком красотой невиданной любуется. Сколько времени в саду провел, и сам не ведает, но полный мешок жемчуга набрал, к хозяину сада воротился. А тот с братцем вдосталь наговорился, доброго молодца на прощальную чарку к столу зовет. Выпили они, на том и расстались.
Черт посохом своим покрутил, и тут же вода в пещеру нахлынула, гостей и коня закружила да через минуту-другую на берег вынесла. Доволен Мартын, что с братом свиделся, улыбается, Касьяна благодарит и снова в дорогу зовет.
В этот раз поехали они к высоким горам, в ущелье забрались. Мартын второго братца звать принялся, и тут же ущелье загудело, задрожало, трещинами пошло. Не успели они опомниться, как вместе с конем под землю провалились, попали в пещеру, а там черт рад-радешенек их встречает.
А пещера-то не простая. Вокруг полумрак, а в полумраке при свете фонарей сплошь и рядом янтарь золотом отливает. Присмотрелся Касьян и разглядел вокруг себя что-то непонятное, то ли колонны, кусками янтаря облепленные, то ли столбы. Спросил хозяина пещеры, а тот объяснил, что на самом-то деле это древние деревья-великаны, за многие тысячелетия в уголь превратившиеся, а смола этих деревьев окаменела и янтарем стала.
Тут хозяин слуг позвал, велел стол накрыть. После трапезы дал Касьяну серебряный сундук, разрешил янтаря набрать, сколько пожелает.
Вот идет добрый молодец по саду, красотой невиданной любуется. Тут и желтый янтарь, переливчатый, и голубоватый, и белый костяной, и с чернинкой, и волнистый разных оттенков — какого только нет. Но самое любопытное, самое интересное внутри янтаря сокрыто: где комар попадется, где паук, где муравей, а где и бабочка — в стародавние времена попали они в смолу да так в ней и остались.
Идет Касьян, фонарем светит, куски покрасивее, поинтереснее выбирает, подарок Настеньке готовит. Заполнил сундук доверху, к хозяину сада вернулся, а тот снова за стол приглашает. Попировали напоследок, на том и расстались. Черт в ладоши хлопнул, ногой топнул; земля у гостей под ногами дрогнула и тут же наверх, в ущелье их подняла.
Отвез Касьян Мартына домой, а сам к Настеньке. Вернулся, в тот же день сватов заслал, подарки драгоценные к ногам невесты положил. Вскорости и свадебку сыграли.
Сам воевода молодых поздравить пришел. Вот сидит он среди гостей на самом почетном месте, жемчуга да янтарь рассматривает, насмотреться никак не может. Все рассматривал, все разглядывал, а потом вдруг из-за стола встал и, ни слова не сказав, вышел вон.
Народ воеводе дивится, а он, не мешкая, к себе домой да тут же Филимона зовет.
— Надоумь, — говорит, — Филимонушка. Каким таким образом мне до богатств добраться, тех самых, что у черта морского и черта подземного в садах сокрыты.
— Дело это необычное, — отвечает Филимон, — а потому лучше советчиц моих послушать.
Тут он за свечами сходил, зажег их и спрашивает:
— Скажите, Умница, Разумница и Благоразумница, как воеводе в сад янтарный да сад жемчужный попасть?
— А надо ли это воеводе? — спрашивают свечки.
— Надо! — твердит Филимон. — Обязательно надо!
— Коли так, — отвечают свечки, — то пойдите вы оба к старой ведьме на остров, потом к старшему сыну ее — глядишь, к братьям его и попадете.
Умолкли свечи, сами собой погасли, а воевода тут же велел Филимону в дорогу собираться.
Собирались недолго, среди ночи и выехали. До озера добрались, плотик небольшой смастерили, шесты в руки да прямиком на остров. Не успели толком от берега отойти, как Филимон шест ни с того ни с сего бросил, в воду прыгнул да обратно на берег — передумал, не иначе как нечисти испугался.
— Стой! — кричит воевода. — А ну вернись!
Покричал-покричал, да без толку. Филимон на берег выбрался, воду из сапог вылил, на коня да обратно в город. А воевода с досады плюнул и снова в путь, от замысла своего не отказывается.
Добрался он до острова, нечисть дождался да решил, как и Касьян, песнями ее потешить. Веселых, плясовых песен он не знал, а вот песен о любви — превеликое множество. Их и пел.
Вот поет он, соловьем заливается, на старую ведьму поглядывает, все угодить ей хочет. А та взор к нему устремила, глазенки округлила, затаив дыхание слушает. 'Ишь, разомлела, — думает воевода, — красной девицей себя мнит. Ну да ладно, уж я-то для тебя расстараюсь, лишь бы до богатств сыновей твоих добраться'.
Хитер воевода, неспроста нечисть забавляет, да одного лишь не ведает. Не ведает, каким боком все это выйдет. А вышло-то так, что старуха в мужья его взять вознамерилась.
— Оставайся у меня, — говорит. — Больно песни твои хороши. Будем здесь, на острове, жить, песни распевать. По ночам костры жечь будем, купаться да через огонь прыгать — не жизнь, а сплошной праздник! Ну так как?
Ведьма ответа ждет, а воевода молчит, ушам своим не верит. Потом вдруг с места сорвался и с разбега в озеро бултых! Хотел было сбежать, да не тут-то было! Лешие вслед за ним в воду попрыгали, окружили, принялись меж камышей гонять, да с улюлюканьем, с гиканьем. Гоняли-гоняли, вконец измучили, на берег выволокли, на колени перед ведьмой поставили.
