Москва и Литва
Первоначально отношения Московского княжества и Великого княжества Литовского и Русского были хорошими. Так, Симеон Иванович Гордый, сын и наследник Ивана I Калиты, даже женился на дочери Гедимина, Айгусте, во крещении Анастасии.
Но Московское княжество считало, что только оно «собирает русские земли», присоединяя к себе другие государства. Однако то же самое делала и Литва. Москва считала любое присоединение русского княжества к Литве нарушением своих прав.
Правительство и дипломатия Великого княжества Литовского и Русского не признавали титула московских князей «государь всея Руси».
В 1368–1372 годах Ольгерд Гедиминович поддержал Тверь против Москвы и совершил на Москву три похода — в 1368, 1370 и 1372 годах.
Москва и Литва конкурировали, стремясь стать собирателями земель. Оба центра несли Руси объединение и рождение нового централизованного государства, но совершенно разный политический строй.
Москва — авторитарный строй азиатской деспотии. Без веча, при бесправии всех, даже приближенных великого князя.
Литва — обычный европейский строй, сочетающий власть Земли, князя и Церкви.
В историографии Московии, а потом Российской империи и СССР полагалось считать, что только Москва стала наследницей Древнего Киева. До сих пор во многих учебниках говорится, что Литва воспользовалась трудным положением Руси после монгольского нашествия и захватила русские земли. Когда Литва занимает территорию княжества, это называется «захватила». Когда войска Москвы входят в столицу княжества, это называется «освобождением».
Война с золотоордынцами
Русь легко признавала власть Литвы, потому что Литва выступала в роли защитника и против католических рыцарей, и против монголов — и Золотой Орды, и Крыма.
С похода Бурундая 1259 года Золотая Орда Западной Руси не трогала.
После Даниила Галицкого княжества Юго-Запада и Киевщина платили дань Крыму.
В 1363 году войско крымского эмира в составе всех орд Крыма двинулось грабить земли Руси. Это был «беш-баш» огромного размаха — попытка повторить карательные походы Золотой Орды. На реке Синие Воды (в наше время река Синюха, приток Южного Буга) великий князь Ольгерд Гедиминович наголову разбил крымское войско.
После этого он не только выгнал их прочь со всей Западной Руси, но также овладел западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная, вышел к Черному морю. С этого времени Великое княжество Литовское и Русское никогда больше не платило дани крымскому хану. А в Киеве Ольгерд Гедиминович посадил наместником своего сына с русским именем Владимир.
В документах Великого княжества есть рассказы о том, что Ольгерд Гедиминович вторгся в Крым, разорил и разграбил Херсонес. Рассказывают и о том, что преемники князя Ольгерда тоже вторгались в Крым в 1397 году.
Крымские летописи ничего не упоминают об этих походах.
В любом случае Великое княжество Литовское и Русское не раз ставило угодных ему ханов, а во время «Великой замятии» много татар и караимов получили политическое убежище в Великом княжестве. Потомки этих беженцев до сих пор живут в Литве и на западе Белоруссии.
Гедимин и его потомки не ездили в Орду, не просили ярлыков на княжение. Временами крымским татарам удавалось устраивать набеги-погромы на Руси, а то и в Польше. Но власти татар не было там, где простиралась территория Великого княжества Литовского и Русского.
Великие князья Литвы и Руси не подавляли городских вольностей силой татарских сабель. В их государстве не происходило никаких изменений общественной жизни в сторону азиатчины.
Литва объединила 70 % территории и населения Руси, оградила ее от монголов, золотоордынцев и крымчаков.
«Монгольское иго» было только на Северо-Востоке Руси, на территории будущей Московии. Ее правители считали свою страну чуть ли не единственной Русью и приписывали всей Руси то, что было только у них.
А ведь
Большая часть ветвей громадного рода Рюриковичей не смешивалась с Чингисидами и не тратила душевных сил на пьянки с ханами и их приближенными. Эти семьи жили там, где сейчас находятся Украина и Белоруссия, их исторической судьбой стала постепенная полонизация, а попросту говоря — ополячивание. Если читатель склонен к таким переживаниям, он может пострадать по этому поводу и пожалеть, что в истории так «плохо получилось».
Я же порадуюсь за создавший Русь род и его западные ветви — приятно думать, что эти интересные люди не покупали жизни ценой участия в языческих кампаниях, а власти — путем публичного совокупления с женой старшего брата. Русскими они быть перестали? Да… Но Рюриковичами — остались. Артур Конан Дойл как-то русским никогда и не был, что нисколько не мешает ему быть Рюриковичем.
Заключение, или Самая славная кончина
Людям свойственно жалеть о том, что прошло. Людям свойственно задавать вопрос а может, прошлое исчезло в силу какой-то случайности? Может, оно могло бы и продолжаться? Вот не женись на сифилитичке Иван III Васильевич, и жила бы до сих пор, сидела на престоле Российской империи династия московских Рюриковичей?! Может, ее можно было бы сохранить?
Говоря откровенно, я не вижу смысла в таких предположениях. То есть, вполне возможно, московские Рюриковичи и не оказались бы обречены на вырождение, женись Иван III на приличной богобоязненной девушке, какой-нибудь Машеньке смоленской или Танечке ростовской. Не появилась бы уже у Василия III маниакальная блудливость, не развивался бы в боку нарыв, не было бы у него склонности к столь отвратительным бабам, как Елена Глинская. Женился бы он, опять же, на скромной и приличной русской барышне, родился бы Иван IV в нормальной семье, был бы ухожен и любим, не развивались бы в нем патологические наклонности к мучительству и тиранству.
Здорово было бы, да?
С одной стороны — да, было бы лучше. В той же степени, в какой хорошие любовные отношения лучше брака-сделки, прочная семья лучше союза по династическому или иному расчету, а хорошая мама лучше Елены Глинской, которая сына никогда не любила.
Нет ничего привлекательного в фигуре высокопоставленной интриганки, увлеченной государственными делами и романом с князем Телепневым-Оболенским, совершенно забросившей сына.
Говорят, что потерявший отца — полсироты и только потерявший мать — полный сирота. Трехлетний малыш сразу станет полным сиротой при живой матери. Никогда не любившая, не уважавшая мужа, Елена Глинская занималась чем угодно — любовником, нарядами, книгами, но больше всего, конечно, властью. Но не сыном. У маленького Ивана будут забывать сменить рубашку, дать ему поесть или попить. Тем более никому не будет интересно, хорошо ли он спал, не грустно ли ему, не скучно ли, не страшно ли, не одиноко.
Уже во время переворота Глинской в 1533 году на глазах трехлетнего малыша в смертной борьбе сцепились самые близкие, кровно родные ему люди. Был эпизод, когда в спальню ворвались злорадно
