необходимости в 2,5–3 раза против государственных розничных цен […] Трудящийся вынужден приобретать и промтовары у спекулянта на рынке или тут же в магазине с наценкой в 30–40 % к их номинальной государственной цене. Особенно широко развита торговля в магазине не самими промтоварами, а чеками- талонами на оплату их в кассе, которые известными путями поступают к спекулянтам»[491].
Проверка показала, что приведенные в письме Петерса факты соответствуют действительности[492]. Положение в Ташкенте было типичным. Бюджетные обследования свидетельствовали, что в четвертом квартале 1952 года как рабочие, так и колхозники пятую часть промышленных товаров (в стоимостном выражении) приобретали у частных лиц, в том числе, как говорилось в материалах ЦСУ, у «перекупщиков-спекулянтов»[493]. Эта ситуация была хорошо известна многим поколениям советских людей. Формальное снижение государственных цен в условиях постоянного дефицита обогащало работников торговли, людей со связями и деятелей теневой экономики.
Конечно, эта тенденция в разной мере проявлялась в разных регионах страны. Меньше страдали от дефицита (а, следовательно, больше выигрывали от снижения государственных цен) жители крупных городов, прежде всего, столиц. Государство перебрасывало в них основную часть товаров. Например, в 1952 году из 443 тыс. тонн рыночного фонда мяса, предназначенного для реализации через государственную и кооперативную торговлю по СССР в целом, 110 тыс. тонн были направлены в Москву и 57,4 тыс. тонн в Ленинград[494]. Основной урон от денежной реформы и снижения цен понесли крестьяне. Лишившись в декабре 1947 года сбережений, они по-прежнему не получали денег за работу в колхозах. При этом снижение покупательной способности горожан и цен в государственной торговле вело к падению цен на рынках, где крестьяне продавали продукцию своих подсобных хозяйств. Дополнительным фактором этого процесса было наращивание налогов в деревне. Нуждаясь в наличных деньгах для уплаты налогов, крестьяне были вынуждены продавать все больше продукции по все более низким ценам. Деревня еще больше беднела. Горожане, особенно заметно жители столиц, получали некоторые выгоды от падения как государственных, так и рыночных цен. Финансовая стабилизация и снижение цен, таким образом, достигались не за счет сокращения обременительных государственных расходов, а в очередной раз за счет крестьян.
Сталин и его окружение вполне осознавали реальные механизмы и последствия кампаний снижения цен. На этот счет имеются прямые указания А. И. Микояна, который в силу должностных обязанностей занимался организацией этих кампаний:
«Я говорил, что нельзя снижать цены на мясо и сливочное масло, на белый хлеб, во-первых, потому, что этого у нас не хватает, и, во-вторых, отразится на закупочных ценах, что отрицательно скажется на производстве этих продуктов, а при нехватке этих товаров да при таком снижении цен будут огромные очереди, а это приведет к спекуляции: ведь рабочие не смогут днем в магазин пойти, значит, товары будут скупать спекулянты […] Но Сталин настаивал, говоря, что это нужно сделать в интересах интеллигенции»[495].
Таким образом, Микоян достаточно точно прогнозировал реальный эффект от политизированного снижения цен: дефицит товаров, очереди, теневой рынок. Однако были ясны и расчеты Сталина. Он думал о тех привилегированных слоях населения в крупных городах, на которые в значительной мере опирался режим. Однако несмотря на политику повышения уровня жизни горожан за счет деревни, очевидное неравенство города и деревни было неравенством в нищете. Кризис сельского хозяйства, слабое развитие отраслей промышленности, выпускающих потребительские товары, огромные затраты на тяжелую промышленность и армию, отправка продовольствия за рубеж, прежде всего переживавшим трудные времена советским сателлитам, не позволяли решать социальные проблемы. Как показывали бюджетные обследования (скорее, приукрашавшие действительность), реальное потребление большинства населения находилось на очень низком уровне.
* За 1949–1950 годы.
** Прочерк в таблице означает отсутствие данных.
*** Сахар.
Приведенные в таблице данные ясно доказывают, что питание среднестатистического советского гражданина, как в деревне, так и в городе, было чрезвычайно скудным. Городские рабочие питались чуть лучше, чем крестьяне. Однако эту разницу трудно признать принципиальной. При Сталине сформировался и утвердился на долгие годы преимущественно хлебно-картофельный рацион. В семьях рабочих и крестьян в среднем в день на одного человека потреблялось мучных изделий (в основном хлеба) около половины килограмма в мучном эквиваленте, а также небольшое количество круп. 400–600 граммов картофеля и около 200–400 граммов молока и молочных продуктов (в основном молока) в день в дополнение к хлебу составляли основу рациона. Все остальные продукты были доступны в незначительных количествах. В день в среднем потреблялось около 150 граммов овощей и бахчевых, 40–70 граммов мяса и мясных продуктов, 15–20 граммов жиров (животного или растительного масла, маргарина, сала), несколько ложек сахара, немного рыбы. Одно яйцо среднестатистический житель СССР мог позволить себе примерно раз в 6 дней. Для того чтобы оценить размеры этого рациона, можно отметить, что он был почти равен основным нормам снабжения заключенных лагерей. В сутки заключенный должен был получать 700 граммов хлеба, 120 граммов крупы и макарон, 20 граммов мяса и 160 рыбы, 400 граммов картофеля и 250 граммов других овощей и т. д. Паек для заключенных, занятых на тяжелых работах, был выше. Кроме того, для всех заключенных предусматривались надбавки за перевыполнение норм[497] .
Наконец, нужно учитывать, что приведенные данные ЦСУ, которое испытывало постоянное политическое давление, вероятнее всего приукрашивали действительность. Средние показатели могли увеличиваться, например, за счет включения в бюджетные обследования более высокооплачиваемых рабочих или крестьян из относительно благополучных колхозов. Не учитывали бюджетные обследования и качество продуктов. По многим свидетельствам оно часто было низким. Как говорилось в письме, отправленном Сталину в ноябре 1952 года из Черниговской области, «теперь выпекают черный хлеб, и то некачественный. Кушать такой хлеб, особенно больным людям невозможно» [498].
Столь же недостаточным, как и потребление продуктов питания, было снабжение промышленными товарами. Цены на них традиционно оставались чрезвычайно высокими. Мужское шерстяное демисезонное пальто в апреле 1953 года стоило в магазинах Москвы 732 руб., а мужские сапоги 202 руб.[499] При этом средняя месячная заработная плата рабочих и служащих в 1953 году составляла 684 руб. Денежный доход одного колхозного двора не превышал 400 руб. в месяц, или примерно 100 руб. на человека[500]. Нетрудно заметить, что промышленные товары даже в государственной торговле были предметом роскоши для основной массы населения. Люди довольствовались простейшими сравнительно дешевыми изделиями, но и их покупали немного. Например, кожаную обувь в 1952 году смог приобрести только каждый третий крестьянин[501]. Но не все имели и более простую обувь и одежду. Как жаловался в письме Сталину в декабре 1952 года житель одной из деревень Тамбовской области, «в нашем колхозе колхозники имеют одну зимнюю одежду на 3–4 члена семьи, дети зимой у 60 % населения учиться не могут, ибо нет одежды»[502].
Чрезвычайно тяжелыми были жилищные условия подавляющего большинства населения страны. При Сталине жилье строили по остаточному принципу, направляя в коммунально-жилищную сферу совершенно недостаточные капиталовложения. Накапливающиеся годами проблемы были усугублены военной разрухой. На начало 1953 года в городах на одного жителя приходилось 4,5 квадратных метра жилья
