экспертом в Польском филателистическом обществе. Своим благородным хобби дедушка заразил всех внуков. Сначала старшего Рафала, а потом и Павлика с Яночкой, которые с прошлого года серьёзно увлеклись марками.
От такси решили отказаться. С трудом влезли в автобус вместе с собакой и своей неудобной ношей. Только там Павлик начал рассказывать о своих достижениях:
— Правильно я думал, Зютек и в самом деле живёт на Селецкой. И прямо рядом со Стефеком.
— Каким ещё Стефеком?
— Да это мой приятель, я же тебе говорил. И представляешь, его старший брат учится с этим самым Зютеком в одной школе и в одном классе! Так что завтра я все буду знать о нем, велел Стефеку поприжать брата.
— Так зачем же это Зютек отсюда поехал на автобусе куда-то?
— Я как раз собираюсь тебе сказать, а ты все перебиваешь! Поехал он на Проспект Вызволеня к одному типу, которого зовут Зиновий Файксат.
— Как?!
— Зиновий Файксат, чтоб мне лопнуть на этом месте! Так его зовут, я не выдумал. Поехал, значит, прямо с почты к этому самому Зиновию и проторчал у него все это время. А потом вернулся сюда, по дороге никуда не заходил.
— И ты не знаешь, чем они там занимались?
— Понятия не имею. Вообще-то я пытался под дверью подслушать, так ничего не было слышно. Или дом какой-то на редкость крепкий, или ещё что, но ничего не было слышно. Только когда Зютек уже уходил и этот самый Файксат выпускал его из двери, так сказал ему вслед:
«Гляди не забудь о Бонифации». А Зютек на это:
«Добре, не забуду». И все. И больше ничего.
— Давай-ка проталкиваться к двери, нам скоро выходить, — сказала Яночка. — Надо же, не хватало нам ещё и Бонифация какого-то… А за парнем придётся последить, никуда не денешься, подозрительно все это. Да, пока не забыла. Писем из чемодана читать нельзя, я этой женщине обещала, гляди, чтоб как- нибудь случайно не прочёл…
Квартира приятеля Павлика на Селёдкой улице оказалась чрезвычайно интересной. Мальчик провёл там несколько часов и не заметил, как пролетело время. Состояла она теоретически из четырех комнат, но из них только три более-менее соответствовали принятым нормативам. Четвёртая, так называемая комната Стефека, со всей своей мебелью свободно поместилась бы в купе железнодорожного вагона. Мебель — кровать, столик и стул — вполне позволяла, например, обитателю конурки раздеться, но вот сесть на стул можно было, только предварительно вытащив его в коридорчик, чтобы потом, войдя, втащить его за собой. Зато, если стул оставить в коридоре, свободного места вполне хватало для занятий гимнастикой.
Итак, в этой квартире Павлик очень продуктивно провёл время, придя сюда с приятелем прямо из школы. Сначала они упражнялись с гантелями, потому что приятель, Стефек, увлекался ими не меньше Павлика. Потом друзья, немного передохнув после изматывающих упражнений, дружно вцепились в вернувшегося домой старшего брата Стефека — Збигнева, или Збиню, как все его называли.
— Так этот Збиня, представь себе, собирает брелочки! — возбуждённо рассказывал Павлик сестре после ужина, когда они остались одни. — Знаешь, у него классная коллекция! Нечто потрясающее, я такого никогда не видел! Полный отпад! Один из Сибири, там каторжники вручную делали из кандалов, абы как скручено. Потом один болгарский в виде фонарика и огонёк внутри горит! А уж о рекламных, тех, что западные фирмы делают, и говорить нечего, есть все до одного! И светящиеся с батарейками, и такие, что его нажмёшь, а он пищит, и вообще всевозможные, со всего света! Чистый музей, оторваться нельзя! За неделю всего не осмотришь. Збиня трясётся над своими брелочками не знаю как, в руки не даёт, у него прямо бзик на почве коллекции. А все остальное ему до фени. О Зютеке со мной не хотел говорить, только когда я ему пообещал алжирский брелочек — согласился. Алжирского у него нет. Придётся написать отцу, пусть в лепёшку разобьётся, а брелочек из Алжира пришлёт!
Внимательно слушавшая Яночка одобрительно кивнула головой.
— Правильно, напишем папе, пусть пришлёт на всякий случай два.
— Верно, два или даже сразу три! Правда, не уверен я, что в Алжире есть брелочки, мне они как-то не попадались на глаза, когда мы с тобой ездили к отцу, но ведь должны быть!
— Обязательно должны! — подтвердила сестра. — Впрочем, я сама видела.
— Где? В какой-нибудь лавчонке?
— Нет, в том самом роскошном магазине в Оране, помнишь, мама с арабом откладывали безделушки, которые маме понравились, а отец ворчал, что она его разорит. Из-за одного брелочка не разорится! Да я уверена, на уличных лотках тоже были, только мы с тобой внимания не обращали. Да и не обязательно ведь покупать настоящий брелок. Пусть купит какую-нибудь медную финтифлюшку, мы её прицепим к металлическому колечку и скажем, что это типичный алжирский брелок.
— Здорово! — обрадовался Павлик. — Напишем отцу, пусть пришлёт нам побольше арабских финтифлюшек, а мы с тобой понаделаем здесь сколько угодно брелочков! Вот Збиня обрадуется! Знаешь, какой он на брелоки падкий? За них все нам о Зютеке выложит.
— Мне тоже хочется посмотреть! — сказала сестра. — Ты так расписывал! Возьми меня с собой, когда в следующий раз пойдёшь к Стефеку, я тоже хочу увидеть коллекцию.
— Да хоть завтра!
— Нет уж, только после того, как мы что-нибудь получим от папы. Возьму брелочек, приду к этому твоему Збине и не отдам, пока всего не покажет. Я ведь тебя знаю, ты обязательно продешевишь. Признавайся, что ты ещё ему наобещал?
— Как ты догадалась? — удивился Павлик. — Я и в самом деле обещал. С ним по-другому нельзя, видела бы ты, какой он жадный! Сначала вообще не желал со мной говорить, пока Стефек чуть ли не на кресте поклялся, что у меня отец действительно сейчас в Алжире и мы с тобой тоже там были. И заставил меня пообещать, что в следующий раз я ему принесу показать розу пустыни и нашего засушенного скорпиона.
— Ничего себе! — фыркнула Яночка. — Не слишком ли много за то, чтобы увидеть коллекцию?
— Не только! Стал бы я через весь город со скорпионом тащиться из-за какой-то коллекции! Ты меня идиотом считаешь, что ли? Этот Збиня для нас просто клад, говорю тебе!
И Павлик извлёк из кармана небольшой блокнот, весь помятый и потрёпанный. Сестра с интересом следила за ним.
— Я тогда оказался прав, Збиня с Зютеком учатся в одном классе, — начал рассказывать Павлик, перелистывая блокнот. — Минутку, где-то здесь я записал… где-то записал… Збиня все о Зютеке знает. Где же я записал? Он такое сказал, такое! Где же я записал?
— Ну! — нетерпеливо погоняла сестра.
— Минутку, сейчас отыщу, я уже стал записывать, потому что этот Зютек, ты не поверишь, оказывается, тоже коллекционер, только он собирает марки!
Яночка была потрясена.
— Вот это да!
— Представляешь? Я, дурак, и сам мог бы догадаться, ведь видел же его в клубе филателистов, но мне и в голову не пришло. Может, его знает дедушка или Рафал… Где же я записал?
— Да рассказывай пока без записи! — не выдержала Яночка.
— Ладно, без записи… Погоди, кажется, нашёл. Нет, это о гантелях. Так вот, Збиня знает, что Зютек интересуется марками, потому что у всех знакомых их клянчит, у Збини тоже клянчил и обменивал их на брелочки. Какие-то классные брелочки достал, неизвестно откуда, Збиня хвастался. И ещё Збиня так понял, что марками он занимается не сам по себе, а с кем-то ещё. Он не очень откровенничал со Збиней, но Збиня парень с головой и сам кое о чем догадался. Он считает, по маркам Зютек работает на подхвате у какого-то типа… Ага, вот, нашёл! Я записал, этого типа зовут Медянко. Помнилось мне, что-то металлическое. И этот Медянко жутко важная шишка, у него своя рука… А где рука, Збиня не сказал. Или темнит, или сам не знает. Может, на почте, может, в Обществе филателистов, я не знаю, во всяком случае он имеет доступ к пробным оттискам марок, и к бракованным экземплярам, и к прочему такому…
