не имели места в нашей жизни. Таким образом, вымысел помогает формировать способность к принятию решений, предоставляя нам экспериментальное впечатление от того или иного выбора еще прежде того, как мы его сделали и испытали эти чувства в реальности[269].
Наконец, отождествление с вымышленными персонажами эмоционально обучает нас. Вызов эмоций — это одна из вещей, которую создает отождествление с вымыслом. Грегори Карри называет наше взаимоотношение с вымышленными персонажами «эмпатическим воспроизведением»[270], посредством которого читатели или зрители симулируют эмоциональное и интеллектуальное состояние определенных персонажей. Наряду с предоставлением позитивной возможности излить свои чувства[271], это воспроизведение также предоставляет знание о самих себе и о других людях. Оно может привести к росту самосознания личности выявлением чувств или мнений, о которых она даже не догадывалась[272] . Хотя оно и не всегда приятно, такое знание является непременным для самопознания и осмысленной деятельности. Отождествление также содействует возбуждению подлинного понимания и сострадания к другим. Только влезая в чужую шкуру, мы становимся по-настоящему чуткими к эмоциональному напряжению их конфликтов, глубине их радости и к чувствительности их потерь. Воодушевляя людей на отождествление себя с персонажами, вымысел поддерживает не только достойную восхищения симпатическую деятельность, но и важную в моральном отношении эмпатическую способность.
Из-за парадокса, связанного с вымыслом (как кто-то может получить знание о реальных ценностях из произведений, которые рассказывают о несуществующем?), философы с неохотой допускали, что он может научать. Однако если кто-то проводит четкую линию, разграничивающую вымысел и реальность, то тем самым он только воспроизводит этот парадокс. Если рассматривать вымысел как творческую попытку, опирающуюся на реальность и берущую из реальности весь свой материал, то идея о том, что вымысел способен обучать, не кажется сомнительной. Вымысел описывает гипотетическое. Эти описания наполняют нас чувствами, так как места и проблемы, о которых они повествуют, имеют сходство с нашими.
Может быть, не так парадоксально то, что вымысел поучает нас, как наше отношение к нему. Я утверждаю, что эвристические возможности вымысла вытекают в основном из парадоксальной природы нашего с ним соединения. Зрителю достаточно мгновения, чтобы подметить парадокс. С той же силой, с какой вымысел затягивает нас внутрь, он удерживает нас снаружи. Хотя вымысел и вдохновляет нас на отождествление с определенными персонажами и мысленно переносит нас в их миры, мы никогда не сможем стать этими персонажами и войти в эти миры. Наше соединение с вымыслом хоть и порождает искренние эмоции, эти эмоции отличаются от тех, какие мы испытываем в отношении настоящих людей и ситуаций. Как персонажи и ситуации, обрисованные художественным воображением, нереальны, так и наши взаимоотношения с ними будут качественно отличаться от тех, в которые мы вступаем с реальными людьми и событиями. Тот факт, что персонажи и ситуации в художественном произведении нереальны, и облегчает, и нарушает нашу связь с ними.
Тот факт, что персонажи и их окружение, изображенные в художественном произведении, не являются реальными, облегчает вовлечение читателей и зрителей, так как дает им чувство безопасности. Когда мы мысленно переносим себя в вымышленный мир, мы можем действовать без последствий. Мы проникаем в миры, которые можем покинуть, если происходящее становится неприятным. Не заставляя нас слезать с дивана, наше слияние с вымыслом позволяет исследовать различные миры и принимать различные личины. Мы с легкостью погружаемся в вымысел, потому что он не имеет реального веса. Хоть мы и знаем, что он может воздействовать на нас, мы позволяем себе пускаться в это путешествие, потому что знаем, что описываемые персонажи и события не обладают действительностью, наше погружение в виртуальные миры не является постоянным[273], а наше отождествление с персонажами происходит не полностью. Поскольку все безопасно, мы позволяем себе переживать в вымысле такое, что не смогли или не пытались бы переживать в действительности. Вымысел расширяет базу наших знаний, разрешая нам учиться на опыте, которого у нас не было бы в настоящей жизни.
В то время как вымысел стимулирует наше вовлечение, вымышленность представленных персонажей и событий нарушает наши привычные формы реагирования. Например, даже если мы чувствуем, что в придуманной ситуации что-то не так, мы знаем, что мы не в состоянии это исправить. Аналогично, если вымышленная картина мира не соответствует нашей, мы не властны ее изменить.
Пока мы пребываем в вымысле, мы не можем его менять. Мы можем прекратить читать или смотреть, но не можем откорректировать произведение так, чтобы оно соответствовало нашим пожеланиям. Сходным образом, когда мы эмоционально реагируем на вымысел, выдуманность персонажей и событий не позволяет нам реагировать так, как мы делаем это в обыденной жизни, ломает мою привычную реакцию, заставляя задаваться вопросом, почему меня так волнует то, что не имеет реального бытия.
Неизменяемость вымышленных миров и персонажей и тот факт, что мы пребываем в них, но не в силах ничего переменить, подталкивает нашу рефлексию. Способ, которым вымысел нарушает наше сцепление с ним, является центральным для его эвристической функции, центральным потому, что он идет вразрез с привычной реакцией, которая заставляет читателей или зрителей реагировать на вымысел, критично оценивать придуманные миры и их персонажей, сравнивать отдельные вымышленные интерпретации с другими — вымышленными или реальными. Он заставляет читателей или зрителей размышлять о послании, которое несет представление, заставляет их обдумывать свои эмоциональные реакции и вымышленные обстоятельства, которые их породили. Такая рефлективная деятельность может углублять общее понимание, равно как и моральное самосознание.
Несомненно, вымысел обладает уникальной способностью впускать нас внутрь персонажей и ситуаций, не позволяя забыть о нашей обособленности от них. Это производится тем, что может быть названо нарушенным отождествлением. Наше отождествление с вымышленными персонажами поучительно, так как дает нам возможность познакомиться с ценностями различных времен, воззрений и ситуаций. Ассимиляция информации, почерпнутой благодаря отождествлению, упрощается нашей дифференциацией от персонажей. Постольку, поскольку мы знаем, что мы не являемся придуманными героями, с которыми себя отождествляем, они остаются объектами для анализа, объектами, от которых мы отстоим на критическом расстоянии, объектами, на которые мы смотрим с меньшим пристрастием, чем на самих себя. Вымысел одновременно содействует отождествлению и размежеванию, интимности и отстраненности, что и позволяет ему с таким успехом нас научать. Тогда как свои ситуации и себя мы принимаем слишком близко к сердцу и потому не можем проявлять объективность, наше постоянное сознание того, что герои и ситуации, представленные в вымысле, отделены от нас, позволяет смотреть на них с большей беспристрастностью. Однако, поскольку процесс отождествления помогает обнаружить сходство героев с нами, он может расширить наши знания о себе, заставляя осознать, что наши ситуации, общие мировоззренческие принципы или привычные реакции сопоставимы с теми, которыми наделен тот или иной вымышленный герой.
В конце концов, «Симпсоны», подобно другим художественным произведениям, действуют тем же методом привлечения внимания к индивидуальностям, одновременно изображая и пробуждая эмоции. Однако интересно, что именно сочетание в «Симпсонах» нескольких других черт, которые могут настроить некоторых людей против шоу, способно усилить его воспитательный эффект.
Первой чертой является простота персонажей и постановки. Хоть и крайне карикатурные, среда и персонажи «Симпсонов» самые обычные. Гомер пусть и не вполне ясен, но производит впечатление любящего отца из рабочего класса. Это не идеализованный образ из сериалов «Папа знает лучше всех» или «Предоставьте это Виверу». Напротив, он плохо справляется с отцовскими обязанностями, пьет дешевое пиво и отрыгивает, даже не извиняясь, а также постоянно жалуется на свою работу. Домохозяйка Мардж улаживает отношения Гомера с детьми, увещевает членов семьи во время их частых ссор и неизменно утешает Гомера, несмотря на его временами абсурдное поведение. Из детей — Барт, Лиза и Мэгги — каждый представляет собой неповторимость, изобретательность и эгоизм среднестатистического ребенка. Кроме того, их отношения друг с другом демонстрируют все виды конфликтов, сообщничества и конкуренции, которая может иметь место в отношениях братьев и сестер. Наконец, декорации Спрингфилда и обстановка дома Симпсонов равноценны в своей безобидной ординарности. Это не сцена из «Богатых и знаменитых»[274] или приторно-сладких «Беверли-Хиллз 90210». «Симпсоны» показывают нам недорогой универсал перед гаражом, грязную посуду в раковине и среду
