Н. Е. Буренин.
И вот сегодня бутылочка лежит под стеклом в Ленинградском музее Великой Октябрьской социалистической революции. А рядом лежит ассигнация с портретом царя Петра Первого. Лежат эти необычные экспонаты и безмолвно рассказывают о героическом эпизоде из великой истории революционной борьбы народов России за свою свободу.
Кто попал в капкан?
Под вечер пристав Перцов был вызван к начальнику пригород-ного участка Петербурга. Рыжеусый подполковник встретил его хмуро, молча указал на стул и коротко бросил:
— Докладывайте!
По недоброму тону начальника опытный Перцов сразу понял: о событии на Путиловском заводе подполковнику уже известно.
— Разрешите доложить, — быстро заговорил Перцов. — Я как раз с этим и направлялся. Происшествие произошло после утренней смены. У сталепрокатной мастерской. Там как раз сложены листы железа. Рабочие, сами знаете, после смены толпами идут. Когда поравнялись со сталепрокатной, на листы вскочил неизвестный, по всему видать, интеллигент. Вскочил и замахал шляпой. Рабочие стали подходить, сразу толпа получилась. А неизвестный стал выкрикивать антиправительственные слова. И всё шляпой размахивал. Шляпа у него чёрная. Все свидетели подтверждают — шляпа была чёрная.
— Что вы мне талдычите про шляпу?! — Сверлящий взгляд подполковника упирался в переносицу пристава. — О чём говорил преступник?
— Чтобы требовать восьмичасовой рабочий день. Называл заводчиков кровопийцами, эксплуататорами! А потом, — пристав вдруг перешёл на шёпот, — а потом выкрикивал кощунственные слова о государе императоре!
— Так… — Рыжие усы начальника ощетинились. — Так… А что делали ваши люди? Большевик подстрекает рабочих к забастовке, произносит кощунственные слова против царя, а защитники престола стоят и слушают?! Так?!
— Ваше высокоблагородие, разрешите пояснить. Наши люди кинулись, но не успели пробиться. Злоумышленника охраняли смутьяны, окружили его спина к спине, а бунтовщик спрыгнул с железа, смешался с рабочими и как сквозь землю провалился!
Пристав умолк, бросил испуганный взгляд на подполковника. Он ждал, что сейчас на него обрушится зычная брань начальника, но на этот раз крика не было. Привычным жестом подполковник примял колючие усы и снова уставился в переносицу пристава.
— Какие рабочие мешали пробиться к преступнику? Из каких мастерских? Можете назвать хоть одного по фамилии?
— Ваше высокоблагородие, они же к нам спиной стояли. А по спине как узнаешь?
— Спиной стояли… Спиной… — повторил задумчиво начальник. — Значит, спиной… Это хорошо… Легче будет опознать личность.
Пристав с удивлением слушал слова подполковника: как можно по спине установить личность смутьянов? Начальник уловил недоумение Перцова и ощутил приятное чувство превосходства над своим подчинённым.
— Не понимаете, о чём я говорю? — обидно усмехнулся начальник.
— Не догадываюсь, ваше высокоблагородие… — виновато признался Перцов.
— Тогда извольте слушать. По агентурным данным, в четверг, после утренней смены, на Путиловском заводе вновь появится большевистский оратор. Интеллигент из студентов. Примите меры для задержания его в проходной. Не удастся задержать — выясните личности трёх-четырёх мерзавцев, которые его охраняют.
— Будут приняты все меры, ваше высокоблагородие. Только вот ведь… — пристав замялся, подыскивая подходящие слова. — Как их… этих рабочих, которые, значит, окружают, охраняют, так сказать… как их задержать? Они как услышат свистки городовых, сразу в кучу с другими рабочими перемешаются и за ворота…
— Голову надо иметь, господин пристав! Голову! Объясняю: как только оратор начнёт говорить, ваши люди должны черкнуть мелом чёрточку на спине трёх-четырёх заводил, которые охраняют преступника. Поручите это сделать своим людям. Вы меня поняли?
— Так точно, понял. Что прикажете делать с помеченными?
— Вам — ничего. Пусть только они выйдут за ворота. Там им будет устроена громкая встреча. Я из них выбью имена всех заводских бунтовщиков! У меня они заговорят. Через них мы доберёмся и до ораторов! Идите! Действуйте!
У ворот Путиловского завода во время забастовки.
Трактир «Красный кабачок» был самым отдалённым от Путиловского завода. Потому и не гостевали путиловцы в этом трактире. Но «Красный кабачок» и без путиловских рабочих не пустовал по воскресеньям. Вот и сегодня все столы в большом зале оказались занятыми.
Щекастый трактирщик завёл граммофон и обвёл узкими бесцветными глазами дымный, гудящий зал. Посетители были постоянные, трактирщик знал заранее, кого придётся к вечеру выталкивать за буйство, за кем прибегут подростки, чтобы довести пьяного отца до дома. Всё было привычно, знакомо, пока взгляд трактирщика не остановился на двух мастеровых, сидящих в отдалённом углу за маленьким столиком. Этих трактирщик не знал.
Тринадцатилетний слуга Васька, смахнув грязным полотенцем крошки, поставил на их столик поднос с холодцом, солёными огурцами и пивом. Трактирщик заметил, что один из мастеровых заговорил с Васькой. Интересно, о чём может быть разговор рабочих с мальчишкой? Любопытство трактирщика не было праздным. Пристав Перцов приказал следить за разговорами рабочих и доносить о подозрительных посетителях.
— Случаем не знаешь, с какого завода эти двое? О чём расспрашивали? — спросил трактирщик Ваську.
— С какого завода — не знаю. А говорили, что им у нас нравится, потому что музыка хорошая по граммофону играется. А ещё спрашивали, нет ли килек, а я сказал, что килек не держим, зато есть селёдочка голландская.
— А они что?
— Сказали, что закажут попозже.
На самом же деле мастеровые говорили о другом. Один из них — путиловский токарь Иван Глухов — был другом Васькиного отца, убитого в Кровавое воскресенье девятого января. От Глухова Васька узнал, что есть люди, которые против царя и богатеев. Такие люди называются революционерами. Но есть и такие люди, что стоят за царя и фабрикантов. Их называют черносотенцами. Они доносят полиции о революционерах, и тогда полиция сажает революционеров в тюрьму.
В день Кровавого воскресенья, когда Васька лишился отца, Глухов сказал мальчику:
— Твой отец был революционер, потому царь и приказал убить его.
С тех пор Васька возненавидел царя и всех, кто был за царя. Не было для него большей радости, чем выполнить какое-нибудь тайное поручение Глухова: наклеить на заборе листовку против фабрикантов, сообщить, о чём говорят в трактире подвыпившие черносотенцы, или стоять на страже у дома, где
