прийти третьим и четвертым, что было большим искусством. Теперь у него был конкурент в виде Куявского на Горгоне, но я могла ручаться, что Сигнал лучше Горгоны. Придет на нем Вишняк или нет? Он, конечно, должен быть фаворитом, невзирая на предыдущие, худшие заезды. С ним в компании будут еще двое, эта Горгона с Болеком и Томбола Капуляса. Немного усилий – и Вишняк снова придержит Сигнала за ними, спрашивается, пойдет ли он на эти усилия.
– Если сейчас выиграет Вишняк, то я начну размышлять, – сказала я Марии. – Что у вас там с Метей?
– Как раз Вишняк и, стыдно признаться и выговорить, Погремушка.
– Что?!
– Погремушка. Это Метя. Уперся – и все.
– Он спятил?
– Не знаю. Наверное. Может, сотрясение мозга повлияло. Сигнал и Погремушка. Я согласилась, чтобы он отцепился, не хотела так ставить, но забыла и поставила то же самое. Ну, ничего не попишешь.
Я замолчала. Рупор хрипел результаты заезда. Я все молчала, а смутные подозрения становились все четче. Погремушка… Идиотизм, она же никогда не была ближе пятого места, но у нее такая замечательная родословная, что должна рассердиться и побежать вместо лошади. Может, именно сейчас и наступил такой момент… Конь Глебовского. Глебовский просто так первым не приходит, он должен делать себе тройную победу, ну, двойную… Я посмотрела на программку. Ну да, в седьмом заезде тоже есть его лошадь. Погремушка и седьмой заезд?…
– Идите-ка смотреть на паддок и оцените лошадей! – приказала я Монике Гонсовской. – Меня очень интересует ваше мнение, потому что творится нечто странное.
– С удовольствием. Я все время выигрываю. Это и в самом деле так просто? Я думала, что здесь полагается в основном проигрывать?
– По-разному бывает. Ничего не стану вам подсказывать, но в зависимости от того, что тут придет первым, я могу кое о чем догадаться. Скажу вам после заезда.
За триплет с Жабой, несмотря на битого фаворита в середке, дали почти восемьсот тысяч. Последовательность – двадцать семь. Капиталовложения ко мне уже вернулись, на триплетах я могла до самого конца поставить крест, но последовательности давали мне шанс. Сигнал и Погремушка, а что, мысль…
Завейчик не появлялся, невзирая на то, что его вызывали трижды. Моника Гонсовская почти забыла о его существовании, пошла смотреть коней в паддоке. Сигнала она выбрала без колебаний, после чего добавила к нему трех кобыл, Томболу, Горгону и Погремушку. Она посмотрела в программку и удивилась.
– Не понимаю. Почему эта Погремушка так плохо бегала? Пятая, шестая, лотом опять пятая… Это же прекрасная кобыла! Вы посмотрите на ее зад, на бабки…
– Ничего, ничего, посмотрим, что придет, – быстро сказала я. – После заезда…
Я новаторски поставила на Сигнала с Погремушкой и помчалась искать Ярковского. Нашла я его в проходе к конторам, он подслушивал каких-то двух типов. У меня не хватило терпения ждать, пока он закончит работу.
– У меня есть к вам предложение, – сказала я быстро. – Этот лысый с кудряшками, Фигат его фамилия, поставил три-четыре за двести тысяч. Пойдите, что ли, посмотрите, кто поставит в этом заезде четыре-шесть. Сигнал с Погремушкой. Особенно на Погремушку. Что-то мне кажется, что произошла радикальная перемена и о ней знают только те, кто глубже остальных посвящен. Проследить бы за такими.
Старший комиссар Ярковский не был излишне болтлив. Он ни слова не ответил, взглянул на меня и кивнул головой. Долг свой я выполнила.
Сигнал выиграл как хотел. Вишняк совсем его не посылал, наоборот, изо всех сил сдерживал. Второй была Погремушка, на голову раньше Томболы. Триплет упал до ста сорока тысяч, за последовательность дали одиннадцать. Я успела плюнуть себе в бороду, идиотка, надо ведь было поставить дороже, ну хоть на сто тысяч, ведь ситуация такая, что у меня есть шанс отыграться за весь сезон, и такой шанс, что аж искры летят, а я его упускаю. Я не стала ударяться в самокритику, потому что мои подозрения вдруг превратились в творческую мысль.
– Я могу вам сказать, почему вы выигрываете, – сообщила я Монике Гонсовской. – Кажется, первый раз в жизни состоялся такой необычный день. Никто не придерживает лошадок, все едут как положено, и приходят только самые лучшие. Независимо от того, ставят на них или нет. В норме не было бы ни Сарновского, ни Вишняка, ни Этернита, ни Жабы, ни Погремушки, потому что их сдерживали изо всех сил, как видно из приложения. Но я не знаю, зачем так делали. Понятия не имею, что случилось, но такого еще не было. Пользуйтесь, пока есть шанс, потому что второго такого дня в ближайшем будущем не предвидится.
Фуксы закончились Погремушкой, до конца дня приходили одни фавориты, на которых ставили со страшной силой. Куявский выиграл на Палитре, на голову опередив Ровковича, и единственным моим утешением было то, что я не поставила по рассеянности на Замечека.
– Смотри-ка, повредился наш Метя в уме или нет, а правды нам не сказал, – мрачно обратилась я к Марии. – Ты видишь, что он сделал? Пришли темные лошадки, все от начала до конца, подряд. Метя выдумал Жабу и Погремушку, да? Не говорю про Этернита и Космитку, они по программке получались первыми, Сигнал тоже, но надо было знать, что на них поедут как надо. Не верю, что Метя это угадал, и не верю, что ему это в вещем сне приснилось. Он от нас что-то скрывает.
Мария кивала головой, задумчиво гладя на турф. Потом вздохнула.
– Я тоже считаю, что он что-то скрывает. Я за него боюсь. Нам-то уж ладно, но пусть хоть полиции сказал бы…
– Если я в Лонцк не уеду, приду сюда в субботу, – сказала в пространство Моника Гонсовская за моей спиной…
– Никто и не собирался с ними разговаривать, – с нечеловеческим терпением объяснял мне Януш. – Мы раздобыли их фамилии, и к ним нужно было присмотреться. В первую очередь люди пошли за теми, кто ставил гуртом. Завейчика мы пока что не трогали, он поставил только один триплет, за ним собирались начать наблюдение только через пару часов, а через пару часов он оказался недосягаем.
– Да за пару часов можно долететь до Египта, до Монреаля, до Самарканда! – рассердилась я. – Надо было сразу к нему прицепиться!
– Надо, но людей не хватало. Откуда мы могли предвидеть…
– Может быть, хоть те, кто ставил гуртом, принесли вам какие-то результаты?
– Те, кто ставил гуртом, забрали деньги и отдали их двум каким-то типам, пытаясь сделать это как можно незаметнее. К этим двум типам присоединился третий, и я даже должен спросить тебя об одном деле, может, ты отгадаешь, что за штука. А именно: эти три разных типа отличались одним и тем же выражением лица, совершенно обалдевшим, и не видно было ни малейшего удовольствия от победы. Ты это явление понимаешь?
Я задумалась и поняла сразу же. Они играли для кого-то другого, не для себя, не за свои деньги, и не им принадлежала прибыль. Кто-то велел им поставить, они не верили, что такая ставка придет к финишу, но выполнили приказ, а для себя поставили на что-то другое – и смертельно изумились! Другого объяснения просто не существует.
– И для кого они играли? – спросил Януш.
– Понятия не имею. А эти три типа – это кто?
– Такие будины из Ломжи…
– А-а-а, ломжинская мафия! Погоди, это странно. Я слышала разные сплетни, что они, дескать, правят. И кто-то им велел? Я не понимаю, вообще-то всем вокруг приказывают они, работают они на себя, и у них всюду исключительно подчиненные. Что бы это значило?
– Может быть, помимо подчиненных, у них есть еще и начальник?
– Если у них есть начальник, это должен быть некий таинственный Василь. Вы Метю допрашивали? Ах, нет, конечно же, не было времени, у него как раз была разбита башка. Но у него уже все прошло, пусть с
