– И без тебя знаю, что был. Мне бы хотелось знать, где он сейчас.
– Понятия не имею. Подожди немного, пороюсь в старых записных книжках.
Долгое время в телефонной трубке слышался лишь шелест страниц да нечленораздельное бормотание Зоси. Ну, наконец нашла!
– Знаешь, он умер, – извиняющимся голосом произнесла Зося.
– С чего ты взяла?
– Нашла в записной книжке, фамилия вычеркнута, а рядом написано – умер. Лет десять назад, если не больше. Честно говоря, мы с ним никогда близко знакомы не были, даже не знаю, почему у меня записаны и его служебный телефон, и домашний. Наверное, было какое-то к нему дело, но не помню какое.
– Домашний телефон! – обрадовалась я. – У него были жена, дети?
– Говорю же тебе – не знаю. Может, и были. Запиши номер и сама узнай.
Позвонить не успела, ибо пришел Матеуш и, по своему обыкновению, принялся стенать:
– И зачем я с тобой связался! Правду говорят – ты опасна для окружающих! Столько лет не могли по телефону созвониться, так надо же – созвонились! В недобрый час встретил тебя на своем жизненном пути!
– Да полно тебе, хватит ныть! Ведь ничего страшного не происходит.
– Как же, «не происходит»! Ха-ха!
По опыту зная, что ему надо выплакаться, я терпеливо слушала, не перебивая. Выпив кофе, он наконец немного успокоился, вздохнул последний раз и приступил к делу.
– Не у тебя одной пунктик на почве вывоза из страны предметов старины. Я сам занимался этой проблемой и вот сейчас поговорил с людьми, специалистами. Так вот, они говорят – худо дело. За границей всплывают такие предметы искусства, которые ни у кого не были украдены. Нельзя сказать, что они совсем неизвестны. До войны были известны, потом на долгое время скрылись с горизонта и теперь… как бы поточнее выразиться… всплывают из небытия. Не буду в подробностях описывать мои беседы со специалистами, постараюсь изложить покороче. Они вывели меня на такого человека… ну, просто маньяк по части разграбления нашего национального достояния. Так этот маньяк составил перечень всего, что похищено в Польше во время последней войны, причем не только из государственных музеев. Потратил на это много лет, ездил по стране, переговорил со множеством людей и составил перечень. Слушай, – забеспокоился вдруг Матеуш, – мне он рассказал по-дружески, там затронуты многие люди на больших должностях даже теперь, так что…
– Успокойся, – возмутилась я. – Ты меня знаешь.
– Но предупреждаю: обо всем – молчок. Так вот, этот человек особое внимание обратил на Западные Земли, Возвращенные. У него по ним такая документация, с ума сойдешь! Фамилии, номера воинских частей, описание военных действий, поместий, богатых семейств, средств передвижения, жертв нацистских лагерей – всего не перечислишь. И на основании всех материалов и рассказов очевидцев составил предположительный перечень того, что может храниться в земле так называемых Возвращенных Земель!
– И что?
– И вот они вместе с такими же ман… энтузиастами хотят организовать поисковую экспедицию, на широкую ногу. Вернее, хотели.
– А теперь расхотели?
– Да нет, по-прежнему хотят, но это не такое простое дело. Сразу возникла такая куча проблем, столько сложностей… Требуется получить официальное разрешение целого ряда организаций и министерств, оформить воз документов, выбить средства и еще многое тому подобное. Уже несколько лет тянется административная волокита.
У меня потемнело в глазах. Голосом, который мог бы превратить в лед окрестности экватора, я попросила:
– Не говори мне о нашей бюрократической волоките, не хуже тебя знаю, что это такое. Давай лучше переходи к делу.
Почему-то мою застарелую ненависть к отечественной бюрократии Матеуш принял на свой счет и счел нужным обидеться:
– Прими к сведению, я лично не административный работник. – И, помолчав, добавил: – Впрочем, будь я на соответствующей должности, тоже не дал бы им разрешения.
– Почему, позвольте спросить? Ты тоже такая же дубина, как и все прочие?
– Насчет дубины не мне судить, но для разрешения надо получить подпись министра.
– И так тебе далеко дойти до него? Всего-то полкоридора!
– Полтора, – поправил меня Матеуш. – Причем на другом этаже. Эх, да ты не знаешь нашего министра, так лучше бы молчала! До него дальше, чем теперь до Гати.
– Ладно, – прошипела я, стараясь сохранить остатки спокойствия, – оставим в покое эти тернистые стежки-дорожки и вернемся к теме. Еще что-нибудь ты узнал?
– Узнал. Эти люди сказали – еще кто-то интересуется награбленными сокровищами и тоже на широкую ногу. Кое-что им удалось отыскать и за такие миллионы продать за границей – голова кругом идет!
– Оставь миллионы в покое, скажи, что известно о конкурентах.
– Мои специалисты не знают ничего определенного, но дело у тех поставлено серьезно, настолько серьезно, что мои специалисты еще из-за них не торопятся начинать свои раскопки. Вот если бы кто-нибудь из посторонних начал втихомолку заниматься награбленными сокровищами, кто-нибудь, о ком эти конкуренты понятия не имеют…
Совсем сникнув, Матеуш для бодрости еще напился кофе и неохотно докончил:
– Они говорят – им бы это очень помогло. И если бы кто-то мог раздобыть вторую такую же карту… – тут он указал на мою целлулоидную с лепешками, которую с помощью самого Матеуша удалось обнаружить на обратной стороне «Цыганки».
– Открыли Америку! – фыркнул я. – И без них понятно, что недостающая карта составляет неотъемлемую вторую часть единой карты, на которой обозначены припрятанные сокровища. Вот если бы они хоть посоветовали, где ее искать!
– Карту надо найти во что бы то ни стало! – совсем уже похоронным тоном заключил Матеуш. – А я не могу сказать, что моя хата с краю. И выходит, как честный человек, я должен уйти в отставку, махнуть рукой на Испанию, о которой мечтал всю жизнь, остаться тут и приняться за поиски. Вот если бы я ничего не знал, тогда… А так…
– А что ты знаешь?
– Я знаю, что ты знаешь. И эти мои специалисты тоже кое-что мне рассказали. Это во-первых. А во- вторых, если бы дело получило огласку и выяснилось, что я был к нему причастен и ничего не стал делать, то мне, как честному человеку, оставалось бы только пустить себе пулю в лоб! Мое спасение только в тебе!
– Не понимаю.
– Пока я должен уехать, но вместо меня будешь действовать ты. Пока. И это даже лучше. Меня знают как специалиста, тебя же никто не знает. Для наших друзей ты будешь действовать от моего имени и с моими полномочиями, для всех остальных – как частное лицо, совсем посторонний человек. Но учти, – тем же гробовым голосом докончил Матеуш, – берешься ты за дело опасное. Успокаивает меня лишь тот факт, что о тебе никто из конкурентов не знает. И если ты не совершишь какой-нибудь глупой выходки…
– …если не буду трепаться направо и налево, хотел ты сказать? – подхватила я.
– Да, только мне хотелось выразиться покультурнее. Меня замучают угрызения совести…
– Так ведь и без твоего поручения с головой бы влезла в это дело, – успокоила я его. – А теперь говори, что надо делать.
Мы просидели до полуночи, разрабатывая план. Я пожалела, что нет моих сыновей, оба находились за границей. Ведь Михалек проник в квартиру только благодаря тому, что Роберт тогда потерял ключи. Можно было бы порасспросить Роберта о его друзьях той поры, вдруг через кого-нибудь из них и удалось бы выйти на Михалека. Ни по телефону, ни в письмах обо всем не расспросишь.
