ничего не сможете инкриминировать, он и впредь будет осложнять, запутывать и вставлять палки в колеса! К вам же явился, только потому как видел, что я видела его! Головой ручаюсь!
– Осложнять и запутывать, может, он и будет, но палки в колеса больше вставлять не сможет, – успокаивающе сказал капитан. – Какой кофе у вас вкусный. Ведь он же окончательно скомпрометировал себя, неужели вы этого не видите?
– Вижу, что для вас все еще недостаточно… – начала было я, но тут перехватила взгляд, которым обменялись капитан с Матеушем, и прикусила язык. Видимо, существует какая-то таинственная, неизвестная мне связь между ними, какие-то обстоятельства, о которых мне ничего не известно, ну и ладно, это дело властей, я же свое сделала. Главное – Пшемыслав выведен из игры, а вместе с ним и проклятая Финетка. С шайкой покончено, одинокого Мундю и овдовевшую Гатю можно скинуть со счетов.
– А Бергель? – вдруг вспомнила я. – Что с ним? Ведь он может взяться за старое.
– Бергель за решеткой, – рассеянно ответил капитан, приступая к бумагам, разложенным на столе. – Он был столь любезен, что облегчил нашу задачу – среди его документов, с которыми он прибыл в Польшу, два оказались поддельными, так что можно было взять его под стражу. Я вам скажу больше… Через минутку скажу, проверить надо.
Набравшись терпения, я ждала, пока разбросанные по столу бумаги капитан поделит на две аккуратно уложенные стопки. Повнимательней вглядевшись в лица капитана и Матеуша, я сочла нужным отправиться в кухню за коньяком.
Покончив раскладывать бумаги, капитан допил остывший кофе и откинулся на спинку дивана.
– О, коньяк! Очень хорошо, можно поднять тост. Так вот, я хотел сказать о том, что мы получили от датской полиции некие отпечатки пальцев. Теперь знаем, что Козловский, талантливый аферист и матерый преступник, существовал, так сказать, в двух ипостасях. То он был одноруким, то нормальным. Даже его собственный сын был убежден, что у него протез вместо левой руки. Протез был так прекрасно сделан, что не вызывал сомнения даже у самых близких людей, даже у полиции, когда он оказывался в сфере ее внимания. Козловскому никогда практически не приходилось снимать перчатки со своего «протеза», делал он это в исключительных случаях, и вот такой случай и произошел недавно в Дании. Видимо, нечто до такой степени непредвиденное, что Козловский уже не мог представляться одноруким. Первый раз за всю его преступную карьеру такая неудача!
Я подумала – наверняка до меня в очень смягченной форме дошло описание того, как Алиция расправлялась с бандюгами, явившимися в ее дом. Недаром и Гражина, и сын соседа были так напуганы ее яростью. Тихая и незлобивая Алиция если уж раз в двадцать лет впадет в ярость, то только держись! Не поздоровилось ее врагу!
– Выходит, тут полиция и разобралась, что имеет дело с фальшивым протезом? А отпечатки пальцев вам показались знакомыми?
– Знакомы. Мы их уже тридцать лет храним.
Матеуш принялся разливать коньяк. Нет, сначала выясню все до конца!
– А этот… как его… Лотар. Ага, Шульц, первый погибший. Выяснилось, из-за чего погиб?
Капитан не стал скрывать:
– Вы правы, он был первым в ряду жертв преступной шайки кладоискателей. Погиб он вскоре после окончания войны, в сорок шестом году. У него хранилось большое количество документов, потому что о поиске кладов он подумывал еще в сорок третьем, когда только узнал об их существовании. Козловский стал его сообщником и убил его, а вот при каких обстоятельствах – мы вряд ли теперь узнаем.
– А как обстояло дело с Михалеком? Канада разобралась?
– Разобралась. С помощью достижений науки и техники. А в первую очередь – тех сведений, которые получили от нас. Если коротко, то Михала Латая оглушили, ударив головой об лодку, затем под водой выволокли на середину озера и там утопили. Человек, который это сделал, несколько раз показательно прыгал с лодки в воду, дождался, чтоб на него обратили внимание, нырнул и не выплыл. То есть не выплыл в том месте, куда нырнул, сам же под водой доплыл до берега и там вынырнул. Этого никто не заметил, кроме какого-то ребенка, который видел, как тот вылезал на берег. Впрочем, вам, пани Иоанна, известно намного больше моего о том, что там, в окрестностях озера, происходило. Ведь вы там были, а не я.
– Правда, кое-что мне известно. У Финетки был Козловский, собственными глазами его видела. Матеуш, похоже, прав.
Матеуш ознакомил капитана со своей версией событий в далекой Канаде. Капитан с интересом ее выслушал и согласился – действительно, так могло быть. Источником конфликта стал снимок, и преступники решили избавиться от конкурента – Михалека. Роль Финетки во всей истории было очень трудно понять, и я уверена, канадская полиция и подавно не доберется до этой особы.
– А интересно было бы взглянуть на тот снимок, – мечтательно протянул Матеуш. – И по возможности, в увеличенном виде.
– Ты говоришь о снимке, который я украла у Финетки?
– Да. Не успокоюсь, пока не разгляжу его во всех подробностях.
– Пожалуйста, можете хоть сейчас это сделать, – сказал капитан и полез в свою охотничью сумку.
Он так ошарашил нас с Матеушем, что мы только молча смотрели, как он извлекает из сумки прибор, похожий на проектор. У Алиции такой же, только раза в три больше. Обожает миниатюризацию эта Япония…
Сняв со стены вышивку мамули, я освободила место и велела Матеушу затянуть шторы на окнах. Тот не шевельнулся.
– Что вы собираетесь показывать? – возразил он. – Ведь у нас же фотография. Тогда надо сначала сделать негатив.
– Не волнуйся, – успокоил его капитан Леговский. – Техника идет вперед даже у нас.
Я пошла за фотографией, которая все это время спокойно пролежала в моей косметичке. Не найдя для нее безопасного места, я предпочла возить ее с собой, даже за границу. Только сейчас мне пришло в голову, что ее свободно могли счесть за шпионский материал. Немного поздновато подумала я об этом, к счастью, не сочли.
Капитан включил свой прибор в сеть, вставил в него снимок и щелкнул включателем. В полутемной комнате на белой стене появилось крупное черно-белое изображение. Его кусок заходил на книжную полку, но это не помешало мне его узнать. Я почувствовала, как голова пошла кругом.
Матеуш кашлянул и странным голосом произнес:
– Проверь, может, в твоей косметичке еще что-нибудь завалялось.
Я не сочла нужным отреагировать. Капитан с большим удовольствием рассматривал изображение на стене.
Изображение представляло собой огромное, развесистое и жутко разветвленное генеалогическое древо французских королей и принцев крови, со сделанными на машинке подробными надписями, украшенное декоративным орнаментом. Даже при таком большом увеличении не все можно было прочитать, разве что надписи, относящиеся к королям, сделанные красивым курсивом. Самая крупная надпись по непонятным причинам относилась к Франсиску I.
– Ну и приветик! – с горечью вымолвил Матеуш. – Опять кто-то обвел нас вокруг пальца. Насколько я знаю Финетку…
– Может, не все еще потеряно, – не дал ему договорить капитан. – Откровенно говоря, я ждал чего-то в этом роде. Сейчас проверим. Пани Иоанна, оставьте окна закрытыми.
Молча зажгла я настольную лампу, лихорадочно пытаясь понять, что же произошло. Кто-то выкрал у меня настоящий снимок, как я выкрала его у Финетки, и заменил генеалогическим древом? Вроде я нигде не оставляла косметичку. Правда, еще в Канаде, около недели снимок находился у моего сына. Неужели тогда? При электрическом свете капитан просматривал письма Хилла Гоболе. Их было всего несколько штук. Матеуш курил и смотрел на меня с каким-то мистическим страхом. Похоже, его не удивило бы, вырасти у меня вдруг перепончатые крылья, страшные клыки и хищные когти. Может, он бы и сбежал, но не удивился.
В очередном конверте капитан обнаружил сложенную вдвое открытку и попросил у меня ножницы. В волнении я могла найти только портновские, длиной в полметра. Капитан довольно ловко справился с ними.
