Однако она не могла дать ему того, чего хотел влюблённый не по братски юноша, потому что он молчал о своих чувствах, боясь причинить боль или обидеть хрупкую, как тростиночка, девушку с огромной раненой душой. Так на протяжении всей жизни его любовь и оставалась безответной…»
— Почему… ты не сказал мне об этом? — тихо растерянно проговорила Алия-Лили, — ты всю жизнь прожил со мной, не искал себе пары, но я не могла и подумать…
— Не хотел оставить тебя. Не мог променять на другую женщину, — опустил голову Стефан.
Мы смотрели на них и видели двух пожилых людей, как-то давно ради идеи упустивших свой шанс. Лили из властного и жёсткого директора психиатрического реабилитационного центра превратилась внезапно в обыкновенную бабульку «божий одуванчик», смущённую и растерянную, руки у неё тряслись мелкой дрожью. Не знаю, как остальные, а я ощутила себя вдруг здесь сейчас лишней: неуместно и неуютно.
— Почему же сказал об этом сейчас? — почти прошептала старушка.
— Мне больше нечего скрывать, терять и утаивать.
Стефан сейчас выглядел совсем не тем, кого я видела в Школе. Тогда это был уверенный мужчина с расправленными плечами и горящим взглядом, чем-то завораживающий. Сейчас же это был просто старик, огромный, мощный, но старик, уставший от жизни и того бремени, что нёс на себе все эти годы.
— Ты забыл про Школу? — покачала головой Лили, — мы можем потерять её.
Она метнула в нашу компанию недобрый взгляд, однако в нём явственно ощущалась беспомощность, агрессию излучало именно это чувство, на инстинктивном уровне.
— Всё проходит, Лили, абсолютно всё — покачал головой «брат», — и приходит время новому: новому поколению, новым Учителям, новым поворотам событий.
— Что ты хочешь сказать? — Алия вздрогнула, подобралась, напыжилась, стала вдруг похожа на ощетинившегося воробья.
— Как не убегай от очевидного, оно тебя настигнет всё равно, — глухо ответил Стефан, — мы довольно долго пытались сопротивляться, но годы…годы, Лили… они идут и берут своё. Возможно, оставайся мы, как Чародей, Учителями и дальше — прожили бы не одну сотню лет. Но всему приходит время. И время уступать тоже. Мы сделали для Школы всё, дальше…
— Но… я не хочу, — Алия съежилась и теперь была похожа на мышку, загнанную в угол кошкой, — это ведь дело все нашей жизни. Вспомни, как мы постигали, как не спали ночами, учились, разбирались, создавали… помнишь? Это наше детище!
Справятся ли они, осилят?
— Они — осилят! — твёрдо сказал Стефан, — и уже доказали это. Один из них как-то, если помнишь, уже перекрыл нам однажды доступ в Школу.
— И где он сейчас? — хмыкнула Лили и ткнула в меня пальцем, — если бы не она, так и оставался бы пленником Леса.
— Да, именно она… — проговорил задумчиво Учитель.
Они общались так, словно мы бессловесными манекенами присутствуем здесь и вовсе не нуждаемся в объяснениях, обращениях лично к нам… словно бы нас тут нет. Это был диалог двоих людей, без права вмешательства третьего.
ГЛАВА 24
И мы слушали, слушали, слушали…
«Сколько прошло лет, прежде чем им удалось добиться того, что имеют сейчас? Не меньше десятка. Копаясь в бумагах отца, тщательно изучая и пробуя, пытаясь нащупать своё, когда не хватало информации… С недоверием, а порой скептицизмом, но с упорством послушных детей, Стефан и Лили открывали новые и новые знания, умения, горизонты. Переноситься в Школу ребята научились довольно быстро, это оказалось не самым сложным. Гораздо труднее было что-то поменять в том мире, постигнуть его законы. Даже по записям родителей многое оставалось непонятным, порой они шли наощупь, методом проб и ошибок.
На самом же деле большую часть этого труда пришлось взять на себя Стефану. Лили оставалась безучастной к общему делу, выполняла лишь его просьбы, но не высказывала инициативы. Однако, в мире Школы девушка преображалась, там ей становилось легче, проблемы и несчастья внешнего мира словно отступали на задний, невидимый план. Она с восторгом общалась с существами, населяющими Лес и порой не хотела возвращаться в серую, беспросветную реальность. Стефан же спешил найти кольца Тёмных Воинов, чтоб поскорее набрать учеников. Благо знал, чему им учить, эта информация снизошла на него подобно урагану, когда он научился «перекраивать» реальность Школы. Нечто подобное произошло однажды и с Лили…
Они стояли рука об руку на огромной поляне посреди Леса. Один её конец соприкасался со Светлой, а другой примыкал к Тёмной части Леса. Эту поляну они окрестили полем Боя. По записям — именно здесь происходили когда-то бои за равновесие; научившись погружаться глубже, Стефан разглядел и призрачно движущиеся фантомы тех лет. Каков срок их давности — он не мог постигнуть, но мурашки ползли по телу от соприкосновения с этой тайной.
Сейчас поляна была абсолютно пуста, не считая их двоих. Ребята приходили сюда каждый день, пытаясь найти ответ на вопрос: где же кольца Тёмных? Без них нереально набрать учеников и научить всех в краткий срок перемещаться между мирами…
— Здесь они сражались… — тихо, полушёпотом, произнесла Лили.
Голос её звучал ровно, без эмоций, бесстрастно. Она скорее констатировала факт, чем выражала отношение к событиям минувших дней. В отличие от Стефана, у которого получалось довольно непринуждённо принимать другой облик, создавать абсолютно любой виртуальный образ и оружие, у неё ничего не выходило. Девушка не прилагала никаких усилий, казалось, ей было всё равно.
Окружающий пейзаж, присутствующие здесь существа, сам этот мир — всё напоминало Лили погибших родителей, и смерть они приняли именно из-за этого мира, закрывая вход в него ценой своей жизни. Она почти ненавидела его, ибо не видела в нём смысла, в самом его существовании. Столько лет они со Стефаном приходят сюда каждую ночь, изучили каждый уголочек, познали предназначение каждого сакрального места — но всё бесполезно. В чём смысл существования Школы? Стефек сказал, что она станет тут Учителем, а у неё не получается элементарное.
— Да, много, очень много поколений Воинов вело бои на этой поляне, — откликнулся «брат».
В его же голосе звучал гордость за принадлежность к этому миру, радость.
«Неужели я так и не смогу понять, за что наши родители заплатили кровью?» — в отчаяньи подумала Лили, — «неужто всё и правда зря?»
Она шагнула вперёд, прошла, встала в центр поляны. Стефан остался у кромки, не сводя с подруги глаз.
Лили закрыла глаза, сжала зубы, воздела руки кверху, напряглась. Ничего не происходило, ничего не менялось. А потом вдруг, словно разуверившись окончательно, девушка рывком опустила руки и открыла блестящие от бессильных слёз глаза — и в этот момент за её спиной вдруг раскрылись, распахнулись ослепительно белоснежные, огромные, сияющие крылья. Стефан ахнул, а она, ощутив, оглянулась и — дух захватило! Лили подняла руки, гладила свои крылья, то смыкая их и укутываясь с головой в кокон, то распахивая, гибкие, послушные, гладила лебединые перья. Сияние скользило по крыльям, переходило на волосы — и они меняли цвет, удлинялись, кудрявились, вздымаясь волнами; на платье, которое, подобно сказочным метаморфозам одежды из сказки о Золушке, превращалось на глазах в нечто восхитительное, не поддающееся описанию. Но Лили не замечала других перемен, она видела только крылья. Её первые белоснежные крылья, сотворённые из самых глубин измученной души, той частью, что безмолвно взмолилась к ушедшим родителям. И она получила ответ. Она поняла, ЧТО значит быть Учителем, Воином, она впустила сейчас в сознание понимание и всю информацию, что хранилась в этом месте: о бесконечных боях, заключенном в них смысле, взорвалась пылом, азартом творца, прониклась тем же, чем горел уже Стефан.
