нож? Думаю, перочинный. Потом мы все разошлись.
— Кто платил за водку?
— Кто-нибудь из ребят.
— Кто ее принес?
— Альфред Урманчеев.
— Где взял?
— Не знаю…
— Вы часто так гуляли?
— Редко. Помню: справляли Новый год и по-новому и по-старому, организовали вечер встречи Саши Соколова. Он из заключения вернулся. И еще раза три…
«Какая легкомысленная! — подумал следователь. — Гулянки, шпана всякая…»
— Кого называли Пантелеичем? — спросил в заключение Борисов.
— Это Швецов Пашка. Я даже не знаю, почему его так зовут…
Вот на допросе и Альфред Урманчеев. Лицо его хмурится.
— Я никого ножом не ударял.
Борисов тщательно осмотрел одежду Урманчеева и Курочкина. На демисезонном пальто последнего он обнаружил темно-бурые пятна. Вынул из следственного чемодана крохотную пробирочку и осторожно вылил одну каплю жидкости на пятно. Капля зашипела и покрылась белой пеной.
— Кровь! — сообщил Борисов. Вещественное доказательство было им изъято и направлено на биологическую экспертизу. — Пусть скажут: чья это кровь?
Доставленные в милицию. Сашка Соколов и Шамиль Имамов не смогли вспомнить, кто же в конце концов ударил ножом Моисеева.
Пантелеич — Швецов в эту ночь дома не появлялся.
Казалось бы, Борисов может свободно вздохнуть. Теперь ему нетрудно будет изобличить хулигана, пустившего в ход нож, так как круг участников гулянки уже был точно очерчен.
А вот где они взяли такое количество водки? Над этим Борисов теперь ломал голову. Оказалось, никто из них за водку ни копейки не платил. А может, Швецов вместе с Данилевским? Но вряд ли. Первый получает только стипендию, а второй нигде не работает. И следователь взялся за дело об ограблении ларька, совершенном лишь накануне.
В Советском и Приволжском районах были задержаны лица, подозреваемые в преступлениях. Тогда же прокурор Высокогорского района доложил в прокуратуру республики о раскрытии двух краж из магазинов. Вся казанская милиция, да и высокогорская, была поднята на ноги. Много трудов было положено на розыски преступников… И теперь расследование этих дел поручено старшему следователю прокуратуры Татарской республики Федоркину…
В здании прокуратуры уже давно погасли огни. Только в кабинете Федоркина светится окно. На столе следователя стопками лежат в коричневых корочках дела о человеческих судьбах. Перечитывая каждое из них, он делает для себя пометки. Перед ним бумаги, испещренные записями, — это планы ближайших действий, стратегия и тактика следователя.
«С кого начать? — мысленно спрашивает себя Федоркин. — Швецов и Данилевский задержаны с поличным. Пожалуй, надо поговорить с Юрой».
Итак, на допросе Юра Данилевский, изнеженный курносый мальчуган. На нем та же самая «стиляжья» куртка защитного цвета с молниями на карманах.
Юра настроен явно агрессивно. Усаживаясь на стул, он бросает настороженный взгляд на старшего следователя.
— Где работаешь или учишься?
— Учусь на токаря.
— Дома как идут дела, помогаешь родителям?
— Нет, — усмехается Юра, — у нас домработница. Мама всегда в институте, а я на улице…
— Где отец?
— В Уфе. Тоже в институте работает. Там у него другая семья.
— Скажи, Юра, а почему ты совершил преступление?
Нелегко отвечать на такой вопрос. Юра задумался. В кабинете установилась тишина.
— У тебя ведь дома условия есть. Вас трое, и у каждого по отдельной комнате. Тебе бы только заниматься и заниматься, — говорил следователь.
— Так получилось. — Юра сбит с толку мирным тоном следователя. Неожиданно для самого себя он начинает оправдываться: — Я же не знал, чем они занимаются. Сказали — кататься. Ну, я и катался. Мне что, думал я, они взрослые, в случае чего, они будут отвечать… Я же с ними ходил ради интереса…
Он откровенно рассказал обо всем. И при этом держал себя так, словно он не участник тяжелых преступлений, а лишь свидетель. В чем же причина падения Юры? Картина была бы не полной, если бы старший следователь не допросил мать Данилевского и тех, к кому попал Юра на «ученье».
Извещение о вызове на допрос очень встревожило Юрину мать.
— Юра отбился от рук. Я ничего не могла сделать, — с грустью говорила она. Стыдно было ей, педагогу, сидеть перед следователем.
Тревожиться надо было раньше.
Даже когда Юра ночами пропадал неизвестно где, возвращался домой пьяный, мать не слишком волновалась.
«Со временем пройдет. Все мальчишки такие», — легкомысленно рассуждала она, обманывая себя самое.
Знает ли о печальной судьбе сына Григорий Петрович, его отец? Да, знает! Он тоже в недоумении. Но слишком ничтожно было его участие в воспитании сына. Правда, каждое лето он заглядывал в дом. Привозил подарки. А разве достаточно было одного-двух дней, которые уделял он воспитанию Юры? Конечно, нет. Как правило, папаша отчаливал из Казани на том же пароходе, на котором совершал увлекательную прогулку по живописным берегам Белой, Камы и Волги.
А вот и Соколов, двадцатилетний юноша. В 1958 году он угодил в тюрьму за кражу. Освобожден досрочно 16 января 1960 г. Через семь дней снова был задержан и теперь опять арестован. Случайно это? Следователя интересовало его окружение, среда, где он воспитывался, где формировались его взгляды.
Соколов активно участвовал в угоне машины из родильного дома № 5, в ограблении ларька, где работала Григорьева, и магазина в деревне Киндери, угнав для этой цели второй раз машину из того же родильного дома. После некоторого запирательства он во всем был вынужден признаться.
— Скажите, гражданин следователь, кто из нас первый до конца раскололся? — небрежно спросил он потом.
— Вы, между прочим, — сказал следователь.
«А как думает мать о своем сыне? Как она его воспитала?»
…— Я к вам. У меня повестка, — певучим голосом заговорила не в меру накрашенная полная дама; все ее манеры, ярчайший маникюр, привычка произносить слова нараспев показались Федоркину отталкивающими.
Это была выхоленная, разодетая и раскормленная женщина, строящая свои жизненные расчеты на том, чтобы без труда обеспечить себе сытое существование. Наглая и циничная, она на ворованные деньги организовывала попойки с сыном, а потом замаливала грехи в церковном хоре.
— Долго ли я пробуду у вас? А то у меня спевка в церкви…
— Вы все поете в церкви, а кто же должен воспитывать Сашу? — заметил следователь.
— Воспитывать его мне было некогда, — манерно протянула Соколова. — И вообще я удивляюсь, куда смотрел комсомол? Он же в свое время числился комсомольцем. Такого способного парня, как мой Сашка, упустили. Вы, наверное, знаете, он уже однажды отбывал срок…
Итак, виновата не она, а комсомол, церковная певичка не признает никаких родительских обязанностей.
— Нам известно, что вы вместе с сыном устраивали дома попойки. Например, три дня назад, после
