Рудин; и так далее. Елена Стахова после смерти Инсарова остается служить его делу, его памяти, но в последнем письме как-то прорывается нотка ложного фатализма: а именно, «может быть, это я его убила, теперь его очередь увести меня с собою в могилу». Это всё сплошное кумиротворчество и, поэтому дело не только не христианское, но явно граничащее с прельщением.
Рассмотрим две фигуры, которые действуют несколько иначе, то есть они избирают в своей жизни нечто отличное от идеи любимого человека.
Очень проблематичная фигура — Лиза Калитина («Дворянское гнездо»). Жизнь этого образа в русском менталитете в последующие годы будет иметь длинное продолжение. И характерный пример тому — «Пушкинская речь» Достоевского. Достоевский много говорит о Татьяне и говорит, что вот такой красоты положительного образа более никому из наших писателей не удалось создать, кроме, разве, Лизы Калитиной Тургенева. Следовательно, Достоевский безусловно в положительном смысле воспринимает этот характер. Этот характер (по преданию) очень положительно воспринял и Аполлон Григорьев. В позднейшее время был такой свидетель русского Зарубежья Петр Иванов, который написал книгу «Смирение во Христе», где он тоже необыкновенно положительно характеризует Лизу Калитину.
В лучших своих произведениях писатель свидетельствует больше, чем он сам может понять. Эта мысль высказана ещё Платоном («Апология Сократа»), что писатель или поэт всегда имеет некий момент одержимости, поэтому он выговаривает то, что превосходит меру его понимания. Но далее философ, рассматривая то, что поэт выговорил, имеет возможность это разобрать, осмыслить и освидетельствовать. Добавим, что как раз у художника, человека душевного, дух находится в рабстве у разумной части души, а именно, у чувствующей, то есть эмоциональной ее части. Именно поэтому эта часть чрезмерно усиливается и, наоборот, рассудочная часть той же разумной части души несколько обедняется и умаляется.
Такое же явление прослеживается у Льва Толстого в Анне Карениной. И в этом смысле наиболее гармоничен Достоевский. Тургенев явно в произведении «Дворянское гнездо» свидетельствует больше, чем он сам понимал, и это можно отследить по его письмам, высказываниям.
Воспитательницей Лизы была ее няня Агафья Власьевна, покаявшаяся грешница, но человек как бы штундисткого, то есть полу-сектантского толка. Няня рассказывает Лизе житие Пречистой Девы, жития отшельников, которые царей не боялись и когда «капала их кровь, то цветы вырастали» и так далее. Но нигде ни одним словечком не сказано: живет ли она жизнью Церкви, ходит ли к причастию и, наконец, когда няня скрывается, то появляются слухи и какие-то темные свидетельства, что она удаляется в раскольничий скит. Но рассказ об этой Агафье Власьевне относится не к началу романа, а
По российским законам прелюбодеяние, которое признано виновной стороной, являлось достаточным условием для развода. В прелюбодеянии была виновна Варвара Павловна (жена Лаврецкого). Когда Лаврецкий обнаружил ее любовника, то написал ей об этом и получил ответ с полным признанием в прелюбодеянии, то есть, как говорит адвокат у Льва Толстого — «прелюбодеяние по обоюдному соглашению». Всякие трудности Синодального развода были связаны с тем случаем, если человек пытался освободиться от своей дражайшей половины против ее согласия (тогда, действительно, надо было иметь улики), но стоило самой виновной признать сам факт и брак немедленно расторгался.
Почти все герои середины XIX?го века, а не только тургеневские, как-то спустя рукава относятся к таинству брака. То есть всяческие попрания чистоты брачного союза вообще как будто не учитываются, как будто считается, — а кому какое дело, что кума с кумом сидела (Гоголь).
Поэтому, несмотря на такое подтверждение, Лаврецкий палец о палец не ударил, чтобы оформить развод. Затем, когда Лаврецкий прочёл фельетон о смерти «мадам Лаврецки» в иностранном журнале, то, сущности, это и подвигло его для развития отношений с Лизой: Лаврецкий усиленно ждёт подтверждения газетной статьи. Притом, он уже и сам в своем нетерпении, как бы досадуя на себя, сравнивает себя с вороном, который всё ждёт крови, так и он ждёт свидетельства событий.
Когда выясняется, что жена его жива, то следствие буквально напрашивалось: надо было вместе с женой ехать в Петербург и хлопотать в Синоде о разводе. Вместо этого он оповещает всех (и Лизу), что приехала жена и где-то болтается (дает ей возможность внедриться в ситуацию). А Варвара Павловна ведь — далеко не дура (женщин-хишниц Тургенев описывал); она сразу бросается к Калитиным, так как расспросив прислугу, выясняет, что ее бывший муж (Лаврецкий) бывал там каждый день. И она решила, что этот феномен нужно выяснить и площадку эту оттоптать; она не ошиблась. При одном взгляде на Лизу (с этаким французским замечанием — «да она прелестна») она поняла, чту искал там Федор Иванович.
Таким образом, ни в ком из литературных критиков не наблюдается трезвого взгляда на ситуацию; но современная молодежь определяет сразу, что Лизу он «проворонил». Ведь Лаврецкий абсолютно неверующий, например, когда посещает православный храм, чтобы там повидать Лизу, то замечает в храме мужика, который истово молится и, невзирая на свои собственные неприятности, горе другого человека всё-таки останавливает его внимание и он спрашивает мужика: «Что у тебя, голубчик?» И тот отвечает серьезно и очень коротко: «Сын помер». И у Лаврецкого тихо проходит мысль, — «что может заменить им это — утешение религией».
Так что Лаврецкий абсолютно неверующий и более того, как раз для верующего человека развод в этом случае был бы необходим, потому что нельзя то, что уже перестало быть реальностью (брак), а осталось только на бумажке, — сохранять такой брак оскорбляет Господа.
Есть русское выражение «работать спустя рукава» и его можно расширить так — можно и жить спустя рукава. Жизнь спустя рукава уничтожает активность, притом и социальную активность. Социальная активность проявиться в 60-70-е годы в произведениях Достоевского.
Тургенев вообще-то наблюдал людей и строгих к себе, — славянофилов, например. Важно то, что он совершенно правильно подмечает главную черту социальной психологии лишнего человека — инертность. Инертность — некоторая привычка жить спустя рукава, то есть, как бы не то чтобы вынужденная пассивность — ведь, в сущности, отсутствие творческого отношения к жизни — это привычка
Как рассматривают окружающие эту ситуацию? Одним из самых трезвых и разумных людей в романе является Марфа Тимофеевна, которая опасается (и это ее главное опасение), что Лаврецкий и Лиза просто уедут.
И она говорит: «Федя, а ты честный человек»?
Он: «Да, надеюсь».
— Хорошо, что надеешься. А ты дай мне честное слово, что ты честный человек.
— Извольте. Да зачем это Вам?
— Уж я знаю зачем. Да и ты, отец мой, ты ведь не глуп; подумаешь, так поймешь. Знаю, что тебе нелегко, а кому легко-то? Вот уж на что я в свое время мухам завидовала, а вот, как-то среди ночи услышала, как муха в лапах у паука стонет: нет, думаю, есть и на них гроза.
Судьба Лизы Калитиной как бы зависает. Откуда же приходит ее решение? Впоследствии Николай Семенович Лесков напишет, что как раз уходы в монастырь для женщин из дворянского круга были в моде в Орловской губернии и именно в 30-е годы, то есть в те годы, к которым относится действие романа — это как раз после смерти Пушкина. Тургенев знал сам несколько случаев ухода в монастырь девушек из общества и это послужило побудительной причиной для рассмотрения этого сюжета; то есть, он как бы в обратном порядке раскручивает этот «кокон» и пытается найти причину: зачем девушке из общества
