перекупщик, все время за их домом наблюдал.
— И этот, как его, Терличак, тоже мог любопытствовать и с самого начала за ними следить. А вы никого не узнали?
— Никого. Ну, почти никого…
— А что скажете о Франеке?
— Каком Франеке?
— Слышала я, какой-то Франек здесь бывал.
— А, вспомнил. Посредник, скупщик янтаря, такой клёш, всюду пролезет, а вцепится — не оторвёшь. Совсем ещё молодой парень, немногим старше меня. Впрочем, не только скупщик, он все умел. Сам янтарь добывал, даже на рыбную ловлю с местными выходил, умел найти подход к любому, ловко обделывал делишки. Не из солидных покупателей, зато очень оборотистый, быстрый. С той ночи как в воду канул, никто его больше не видел.
— Выходит, и вы Франека больше не видели? А среди тех троих…
— Нет, из них я никого не разглядел.
Я попыталась подойти к делу творчески, но, к сожалению, без особого успеха.
— Минутку, пан Вальдек. Вы говорили, что держали в руках янтарь с мухой, имели возможность рассмотреть как следует.
— Ну да, тогда ещё не стемнело, я даже помог им унести с берега сумки. Знаете, пацану легко втереться в доверие. И упросил показать мне янтарь с мухой, уже когда домой пришли. Этот янтарь женщина спрятала в такой небольшой мешочек, да пани ведь сама там была, помните?
— Была, да людей-то собралось полно, все толпились, а мне неудобно было пролезать нахально вперёд, я ведь не пацан. На мешочек тот внимания не обратила. Хотя… дайте-ка припомню… вроде бы он у девушки на шее висел?
— Нет, через плечо. И в благодарность за помощь она показала мне янтарь с мухой, из мешочка достала, это уже когда мы пришли к ним в дом. Один раз в жизни видел я такое, век не забуду! Огромный кусище, обломанный с одного боку, а в серёдке золотая муха. На свет видно отлично. Фантастика! Ну и любопытно было, кому они её продадут и за сколько, а бы и за миллионы не продал. Вот и поглядывал в окно, а что сон сморил, так неудивительно.
Ещё бы, ведь, если не ошибаюсь, в тот день он был на ногах с восхода солнца до самого вечера. Вот если бы затаился в кустах у дома, наверняка бы не заснул, холод собачий и мокро. А в тепле его и разморило.
Его-то разморило, а вот проклятый Терличак и мой сладкий пёсик… те в кустах затаились, а там не поспишь. Теперь уверена — оба они там были. Так что же тогда произошло, холера ясна?!
— Мог бы этот престарелый красавец членораздельно сказать, чего ему от меня надо, а не морочить голову! Может, тогда что-нибудь и прояснилось бы. Семнадцать лет прошло, того и гляди за давностью оправдают преступников.
— Возможно, он именно этого ждёт? Чтобы прошёл срок давности? — предположил Вальдемар.
— Лишь в том случае, если сам их прикончил. Не думаю, — возразила я. — Минутку, а Франек… У него была какая-то фамилия?
— Фамилия-то была, да я никогда её не знал. Все так его и звали — Франек да Франек, без фамилии.
Вздохнув, я уставилась в окно на возвращавшегося в дом дедулю. В свете лампы над входной дверью его было хорошо видно. Огонь под бочкой с лососем уже погас.
— Знаете, пан Вальдек, мне надо серьёзно подумать. Похоже, я недооценила случившееся, а могла бы сообразить… Очень боюсь — муж что-то видел и знал, один Бог знает что. А вот зато его прекрасно разглядел этот проклятый Терличак.
Резко подняв голову от янтаря, Вальдемар кинул на меня взгляд, который, кажется, я поняла. В нем выражалось и сожаление, и осуждение, и опасение. Наверное, так смотрит всякий нормальный человек на придурка, который лезет очертя голову сам не знает куда…
Шарико-японское безумие охватило всех янтарщиков до такой степени, что многие стали непростительно пренебрегать плоскими находками. Наверное, только мне это и было на руку. Японский скупщик платил так, что Валтасару волей-неволей пришлось тоже повысить цены. Кажется, и он в конце концов переключился на японцев.
Я не зевала и не ленилась, так что у меня никаких претензий ни к японцам, ни к спекулянтам не было.
Для поездки в Гданьск я выбрала первый же штормовой день, со спокойной совестью взяв выходной. В такие дни на пляже делать нечего.
Как я ни старалась, хоть убей, не могла припомнить, в какой лавочке произошёл знаменательный разговор много лет назад и из подсобки окликнули Франека. Помнила лишь, что магазинчик был на Долгом Тарге, вот и принялась обходить там все подряд. Четвёртый показался мне тем самым, вроде бы такая же витрина, вроде бы вот по таким ступенькам поднималась тогда, правильно, витрина справа, а слева, над прилавком, висели бусы, столь восхитившие меня, что помню их до сих пор. Нитка длиннющая, а камешки малюсенькие, ровнюсенькие, блестящие.
Владелец или продавец показался мне излишне молодым, не больше тридцати.
— В те времена, о которых я хотела с паном поговорить, вы ещё в школу ходили, — без особой надежды на успех начала я. — Вряд ли вы помните то, что было семнадцать лет назад. Кто тогда здесь работал?
— Мой отец, — улыбнулся молодой человек. — Он и сейчас работает, только в данный момент его нет. Чем могу служить пани?
Искоса глянув на висевшие слева над прилавком бусы — тоже красивые: крупные медовые бусины перемежались молочно-белыми, — я тяжко вздохнула.
— Хотелось бы поговорить с вашим отцом о делах давно минувших дней; возможно, он меня вспомнит. Когда я могу его увидеть?
— Думаю, через час.
— Хорошо, дождусь. Впрочем, скажу пану, в чем дело. Когда я разговаривала с вашим отцом на интересующие меня темы, в вашем магазинчике находился человек по имени Франек, он ещё покупал янтарь у рыбаков. Тогда совсем молодой, к нему так и обращались — Франек. Ну да вы вряд ли его знаете…
— Почему же? — удивился сын фирмы. — Отлично знаю. Правда, в последние годы он стал реже бывать у нас… Раньше привозил нам янтарь из пунктов скупки, реже собственный, доставка так сказать. И что?
Я удивилась — так легко вышла на Франека.
— Да просто мне надо знать его фамилию, я знаю лишь имя.
— А зачем он пани?
Ну и что, сообщить — затем, что замешан в преступлении? Что хочу от него узнать, кто убил двух человек и похитил янтарь с золотой мухой? Что стала подозревать собственного экс-мужа в причастности к преступлению? Интересно, как бы отреагировал этот человек.
Придумать спасительную ложь не составило ни малейшего труда.
— Дело в том, что через него я надеюсь выйти на человека, которого разыскиваю уже много лет. Это замечательная художница по янтарю, но, к сожалению, я не знаю не только её фамилии, но даже и имени. А Франек знал, они встречались на Вислинской косе много лет назад, я тоже там была, так что описала бы её Франеку, и, глядишь, удалось бы разыскать. А она мне просто страшно нужна.
Я даже не очень соврала. И на косе была, и давно разыскиваю одну замечательную художницу, у неё просто потрясающие изделия из янтаря. На такую полуправду парень вполне мог клюнуть.
Ну и клюнул.
— Его зовут Франтишек Лежал, такая чешская фамилия у человека. Только не уверен, что пани это пригодится, в телефонной книге он не значится, а где живёт, я не знаю. Кажется, не в Гданьске, в другом городе.
— А ваш отец может знать?
— Может. Вы правы, в те годы, когда Франтишек Лежал появлялся у нас чаще, я был совсем молокососом. Отец должен скоро прийти.
