коллегами своими сомнениями. Принесла его нелёгкая!
— Видите ли, панове, у меня ещё такого рода предложение, — сказал социолог. Он уже относился к эксперименту как к своему личному делу и принимал близко к сердцу все детали. — Видите ли, у меня ещё замечание насчёт рук…
Художник непонимающе взглянул на него, а сатирик попытался пошевелить руками, вернее, кистями рук в мотоциклетных крагах. Сами же руки, как уже было сказано, прикрученные к туловищу велосипедными камерами, оставались неподвижными.
— Вот именно! — воскликнул социолог. — Такие конечности пришельца, боюсь, вызовут сомнения. Как- то не согласуются они с тем образом представителя высшей цивилизации, как мы его себе представляем. Вряд ли такими неуклюжими лапами пришельцы смогли бы создать эту свою цивилизацию…
Художник бросился очертя голову на защиту своей концепции.
— Так ведь это же всего лишь упаковка! Сам представитель внутри! Внутри у него может быть хоть десять рук и по десятку пальцев на каждой руке, хоть по двадцати, а каждый палец свободно может быть длиной в метр. А что? В трубочку свернулись…
— Но ведь этих пальцев не видно! — упорствовал социолог.
— Интересно, как мы можем их выставить на всеобщее обозрение? — скептически пробурчал фоторепортёр.
У художника уже полным ходом заработала его творческая фантазия… Он вдохновенно продолжал:
— …в трубочку свернулись и с помощью пружин выскакивают наружу! А что? Очень даже эффектно! Щёлкнет пан социолог выключателем, и у него сразу десять пальцев выскочат! И зашевелятся! На пружинках!
— И заедет своим пальчиком в глаз собеседнику! — подхватил неугомонный социолог. — Насколько мне известно, планом предусмотрено общение с местным населением. На базе математики. Так ведь? Не будем же мы разговаривать с землянами, я правильно понял? Значит, надо или формулы какие писать, или с помощью рисунков пообщаться. А как такими руками изобразишь рисунки или формулы?
Пришлось художнику оставить в покое пружины, к которым он уже успел привязаться, и переключиться на решение очередной проблемы. Подойдя к астронавту, он принялся напряжённо вглядываться в него, бормоча себе что-то под нос. Потрогал пришельца за лапу, пощупал надувные камеры. Несчастный сатирик с беспокойством наблюдал за ним — что ещё выкинет?
Наконец художник принял решение.
— Так и быть, — великодушно сказал он. — Немного высвободим ему руки. Вот отсюда, немного повыше локтя. Идея! Мне понадобится труба, такая, как в железных печурках.
— Ясно, обеспечим, — согласился редактор. — А как насчёт воздуха?
Консультант с достоинством ответил:
— Придётся малость усовершенствовать шлемофоны. Спереди дадим микрофон, немного налево сдвинем, а дыру провертим сзади, немного правее центра. Стась! — обратился он к сатирику. — Для того чтобы дышать, голову будешь поворачивать вправо, а если говорить — влево. Не перепутай. Ну, потренируешься малость, в какую сторону для чего поворачиваться. Такое способно запомнить любое мало-мальски мыслящее существо, думаю, наши справятся.
Сатирик счёл себя обязанным вступиться за всех «наших». Ведь он один опытным путём испытал, что значит находиться в костюме астронавта.
— Запомнить способны, но вот шею мы свернём непременно!
— Нет, этого мало, — вмешался фоторепортёр. — На всякий случай я бы ещё чего придумал. Какую- нибудь трубочку провести. Ну, такую, как у ныряльщиков с аквалангом, пустую внутри, резиновую. Вспомните, аквалангист дышит благодаря ей, она соединяет его маску с кислородным прибором. Совсем не надо длинную, хватит небольшого кусочка. Закрепить её перед носом астронавта, по ней пойдёт воздух, и даже сквознячок в шлеме… шлемофоне образуется. А голоса снаружи не будет слышно.
Консультант при всех своих недостатках завистливым не был. Он одобрил идею фоторепортёра и взялся воплотить её в жизнь. Он и сам понимал, что шлемофоны нуждаются в коррективах.
Но это было ещё не все. Выяснилось, что присутствующим не понравилось, как передвигается пришелец.
Планом мероприятия предусматривался выход пришельцев из космического аппарата и даже, возможно, общение с местным населением. Не исключено, что состоится и небольшая прогулка по рыночной площади города Гарволина, а затем последует возвращение к своему космическому кораблю. И что же выяснилось? Стоящий неподвижно сатирик производил нужное впечатление, ничего не скажешь, но когда он по приказу редактора сделал несколько шагов…
Вернее, попытался сделать, да у него ничего не получилось. Он сразу же наступил одной огромной ластой на вторую и уже не смог сдвинуться с места, беспомощно переминаясь с ноги на ногу. Ведь ноги тоже были спутаны камерами, ни шагнуть, ни даже приподнять ногу астронавт не мог.
— Сначала приподними ту, что сверху! — посоветовал сатирику фоторепортёр.
— А только после этого передвигай нижнюю.
— Так мне же не видно, которая сверху! — обиделся астронавт.
— А разве ты не чувствуешь? — не поверил ему редактор. — Неужели никогда на лыжах не ездил?
— Ездил! Да только тут совсем другое. Советы хорошо давать, сам бы попробовал! Посмотрел бы я на тебя, как в этом костюмчике ты съезжаешь с Каспрового Верха!
— Тебя же никто не заставляет спускаться с Каспрового Верха! Просто переставь свои копыта, дурак!
Художник понял, что необходимо опять внести коррективы в концепцию, ведь для того чтобы ходить, надо как минимум переставлять ноги. А редактора примерка заставила прийти к выводу: все астронавты должны пройти испытания в костюмах. Назначить день, собрать всех сотрудников, которые будут играть роли космонавтов, обрядить их в костюмы, обязательно и в шлемофоны, и пусть в таком убранстве походят немного по редакции. Попривыкнут. Лучше всего репетицию провести ночью, когда в редакции не будут околачиваться посторонние. Космонавт №1 сатирик Станислав очень настаивал на том, чтобы примерка состоялась уже после переоборудования шлемофонов. К его мнению прислушались и отложили примерку на несколько дней.
Добровольное желание социолога войти в состав экипажа космического корабля весьма облегчило формирование этого экипажа. Вертолёт, который удалось одолжить у военных, был шестиместным. Учитывая, что в полном снаряжении астронавты занимали больше места, пришлось их число ограничить пятью. Вернее, одним из пяти будет пилот вертолёта, кстати, его тоже надо соответственно обрядить. Итак, четверо, из них один — сатирик, а второй — доброволец социолог. Оставалось назначить ещё двух. Редактор и фоторепортёр сразу же отпадали, поскольку редактору придётся в качестве режиссёра действа руководить им снаружи, значит, он должен оставаться на свободе, а репортёр ни за что не откажется от желания нащёлкать множество сногсшибательных снимков. Для этого ему тоже необходимо находиться снаружи, затесавшись в толпу на площади.
Разумные доводы были восприняты присутствующими с пониманием, и в качестве двух оставшихся пришельцев согласились выступить художник и консультант по науке и технике. Сатирик особенно настаивал на участии художника.
— Он костюмчик выдумал? Так вот пусть он в нем и походит…
С сатирика к тому времени уже сняли одеяние астронавта, и бедняга испытал такую радость и прилив сил, что сам вызвался приготовить кофе присутствующим и даже извлёк из укромного местечка припрятанную главным редактором скромную плоскую бутылочку с коньяком. Он ещё раньше приметил её на полке в книжном шкафу, за книгами по идеологическим вопросам. И сейчас без малейших угрызений совести извлёк её. Очень подходящее дополнение к кофе!
Когда все, отдыхая от трудов праведных, сидели за кофе с коньяком, снова возник неугомонный социолог.
— Панове! — робко произнёс он. — Видите ли, такое дело… Я бы хотел… Вернее, не я, а наш Центр по изучению общественного мнения… Понимаете, в изучении общественного мнения непременно предполагается участие телевидения. И вот теперь…
— Ты что, рехнулся? Какое может быть телевидение? У нас же будут фотографии. Вот он сделает.
