ещё не стоял, в коровнике жило довольно много людей, присутствие сундука в хлеву, на сеновале или в конюшне давно бы заметили. Лишь подвалы развалин оставались девственной территорией. Но в те времена это были уже развалины, – горячо объяснял Михал, пытаясь подавить сопротивление моей мамуси. – Вовсе не обязательно было все замуровывать, достаточно было просто завалить кучей камней. Камни можно было подготовить заранее. И не обязательно в подвалах, можно в любом другом месте…
– Дети бы заметили, – засомневалась я. – Дети все замечают. Порылись бы в камнях и нашли.
– Это же дети, а не бульдозеры, – обиделась моя мамуся.
– Дети бы заметили, это факт, – согласился Франек. – Но дело в том, что там не было никаких камней. Я эти подвалы хорошо помню, они были пустые и держались неплохо, своды были такими, что все выдержали. Камни, своды, стены и ничего больше.
– Ты же сказал, что там не было никаких камней…
– Навалено не было. Никаких куч. Только стены и своды.
– Но мог быть и более низкий этаж, подземелье. Опустить туда, прикрыть, хоть досками, набросать камней… Притоптать. Вы уверены, что там не было подземелья?
Существования подземелья Франек исключить не мог. Моя мамуся тоже заколебалась. Между захоронением сундука и её визитами в подвалы прошло столько времени, что даже насыпанные кучей камни успели бы слежаться. В возникшей ситуации развалины просто нахально обращали на себя внимание.
– Сделаем все сами, или наймём рабочих? – с ехидной доброжелательностью поинтересовалась Тереза.
– Лучше Марека, – предложила моя мамуся. – Он хоть трезвый…
Марек явился, как по заказу, как раз когда окончательно решили раскапывать развалины. С каменным спокойствием он прослушал все новости, немного подумал, после чего проявил желание осмотреть второй колодец. Когда он спускался вниз по лестнице, все склонились над ним.
Спускался он недолго. На уровне начала кладки, чуть ниже поверхности, он внимательно присмотрелся к стенке.
– А на это никто не обратил внимания? – спросил он сердито. – Глаза у вас есть?
Мы рухнули на колени возле колодца, пытаясь просунуть в него головы.
– Отодвиньтесь, а то ничего не видно, – сказал Марек и спустился ниже.
– Что там? – беспокойно спросила Тереза. – Что он там нашёл?
– Я ничего не вижу, – недовольно произнесла моя мамуся.
– Я забыла очки, – сказала Люцина. – Вы что-нибудь видите?
– Я забыла, куда он показывал, – с сожалением простонала тётя Ядя.
– Есть!!! – воскликнул Ендрек.
– Что есть? Где?
– А вот, – гордо сказал Ендрек и показал рукой на один из камней.
Наконец все это увидели. В камне была выбита небольшая стрелка, направленная вниз. Она не бросалась в глаза, но при некотором усилии её можно было заметить.
– Стрелка вниз, ну и что? – разочарованно скривилась моя мамуся. – Мы же все выгребли и ничего там не было…
Марек вылез на поверхность со странным выражением лица.
– Где все то, что вы отсюда выгребли? – сухо спросил он.
– Он слепой? – удивилась Тереза.
Ендрек, слегка растерявшись, показал на громадные кучи между двумя раскопанными колодцами. Там собралось все содержимое ямы, создав живописные холмы, которые было трудно не заметить. Марек посмотрел на них.
– Больше никуда не относили?
– В темноте? Конечно, нет!
– Боже мой! – испуганно прошептал Михал. – Мы что-то пропустили.
– Значит, просмотрите все ещё раз, – холодно ответил Марек. – Я с вами с ума сойду, вас ни на минуту нельзя оставить – сразу что-нибудь натворите! Столько людей, и никто не заметил стрелки. Ясно же видно, что она выбита несколько десятков лет назад!
– Не знаю, откуда нам знать, что несколько десятков, может сотен или совсем недавно, – сердито запротестовала Тереза.
– Так видно же! И корова заметит!
– Ни одна корова в колодец не заглядывала, – обиженно напомнила моя мамуся.
– Мы искали сундук, а не наскальную живопись, – сладко объяснила Люцина. – Кроме того, было темно…
– Зато теперь все видно. Делайте, что хотите, но придётся обыскать эти кучи. Упаси вас бог, что-нибудь сбросить в колодец, откладывайте в сторону все, что не камень. А я, на всякий случай, ещё раз проверю эту яму…
Из обиженного оцепенения родственников вывел Михал Ольшевский, который первым, с диким энтузиазмом ринулся на каменные кручи. Через минуту его примеру последовали остатки провинившихся,
