расскажет.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что тогда мы расскажем и о нём всё, что знаем. Что по ночам могилы разрывает…
— А ты уверена, что он знает, что мы знаем?Я, к примеру, не знаю, знает ли он… тьфу! Ну да ты понимаешь. А пригрозить ему, сказать — все о нём знаем, опасно, ещё нас поубивает. Эти кладбищенские гиены знаешь как опасны? Такому пристукнуть нас — плёвое дело. И закопать опять же на кладбище, он уже навострился рыть могилы. Мрачная перспектива Яночку почему-то не устрашила.
— Так ведь теперь уже ничего не сделаешь. Наверняка он знает, иначе зачем ему за нами следить? Возможно, и попытается поубивать нас, да Хабр предупредит. Только теперь никуда не будем его отсылать.
Дети так верили в неограниченные возможности Хабра, что Павлик сразу успокоился.
— Ну тогда всё в порядке. Главное, чтобы тот не разболтал о переходе границы.
— Но это ещё не все, — каким-то зловещим тоном проговорила Яночка. — Ты ещё всего не знаешь. Тут все намного хуже…
— Да что может ещё хуже?
— Боюсь, нам придётся опять пойти на преступление, потому как необходимо найти ещё как минимум два куста шиповника. Ведь надо хотя бы с трёх сторон оградить муравейник, а пока он только с одной стороны ограждён и к нему любой может подобраться. Да ты и сам видел. Разорили мы жилище муравьёв, и теперь у нас нет выхода — сами же должны честно помочь восстановить его. А маленькие кустики растут только там…
— О Господи! — простонал Павлик. — Если уж ты заговорила о честности, то и колоды надо приволочь.
— Какие ещё колоды?
— Да такие… сучковатые. А ещё, и вывороченные с корнем пни. И устроить из них загородку. Пока ещё шиповник разрастётся…
— И поливать его надо…
Павлик лишь простонал в ответ. Стало ясно: каникулы отдыхом не будут. По дороге домой, подбрасывая носком ботинка большую шишку, он мысленно подытоживал: работа над муравейником — раз. Ага, снова прочёсывать лес в поисках двух недостающих кустов колючей дикой розы. Найти их, выкопать, приволочь, посадить… Интересно, выдержит ли рубашка? Притащить тяжеленные пни и толстые сучья, сделать из них прочный забор. Собрать и рассыпать на муравейнике сосновые иглы, чтобы за стройматериалом муравьям недалеко было бегать. Сахаром посыпать. Два — кабаны. Подкармливать их и наконец подкараулить. Три — раскрыть тайну старого кладбища. Эх, ведь собирались при дневном свете все как следует рассмотреть! Столько дел — дня не хватает.
— Очень хочется знать, кто же такой этот подозрительный тип, кладбищенская гиена. Ясно он действует не один.
— Целая шайка, — подтвердила Яночка. — И мы обязательно должны все о них разузнать… Пан Хабрович уже давно перестал удивляться вопросам, которые задавали ему дети. Поэтому и поднятая за обедом Павликом тема документов времён войны была им воспринята спокойно.
— Разумеется, такие документы ищут, — ответил папа на вопрос сына. — И даже иногда находят.
— А кто ищет?
— Да многие. В основном занимаются этим разведки и специальные службы разных стран. Каждый хочет располагать интересными сведениями, которых нет у соперников.
— И поэтому ищут втайне друг от друга?
— Да, чаще всего именно так. В их среде вообще не любят гласности и не испытывают потребности в сенсационных сообщениях, не в их интересах привлекать внимание к своим делам. Похоже, объяснения отца не удовлетворили мальчика. Чего-то ему в них недоставало.
— Ну, допустим, если известно — у нас где-то такие документы скрыты… Скажем, спрятаны где-то или замурованы… или закопаны… или ещё что… Известно — где-то на… или в какой стене, или под каким деревом, или ещё где… Что тогда?
— Тогда ищут.
— А как ищут?
— Что-то я тебя, сынок, не понимаю. Просто ищут.
— Нет, ты скажи, как именно ищут. По ночам? Чтобы никто не видел? Переодеваются или ещё как…? Стараются, чтобы никто не увидел?
— Да зачем же по ночам? И переодеваться ни к чему. Они же в своей стране. Просто приходят, проверяют и, если найдут что, забирают.
— А что людям говорят?
— Не понимаю, каким людям.
— Но ведь везде же какие-то люди живут. Что они тем людям говорят? Как объясняют, что нашли?
— Говорят — нашли оставшиеся со времён войны мины или снаряды, — подсказала Яночка. Пан Роман задумался. Откровенно говоря, методы действия специальных служб ему не были известны во всех подробностях, а детям надо говорить только правду. Нельзя к тому же обмануть их ожидания, они привыкли, что отец всегда всё знает, не мог отец и теперь уронить свой авторитет. Значит, надо подумать хорошенько, сосредоточиться, поднапрячься, вспомнить всё, о чём когда-либо читал или слышал.
— Возможно, они и в самом деле должны действовать в таком духе, — не очень уверенно сказал пан Роман, подумав. — Правда, такие истории очень уж редко случаются и все материалы, относящиеся к последней войне, уже давно найдены, но если станет известно, что где-то что-то ещё запрятано, не исключено, при поисках будут действовать именно так. Проще всего — вежливо объяснить местному населению, что вот там-то и там-то со времён войны остались неразорвавшиеся снаряды, оцепить это место, устранив всех свидетелей, и спокойненько вытащить документы. Я бы сам так сделал. А неразорвавшиеся снаряды или бомбы — это настолько всем знакомо, что особого интереса не вызовут и люди быстро о них забудут, — За исключением тех, которые столько десятков лет просидели на этих бомбах и снарядах, — ненавязчиво заметила Яночка.
Отец не обратил внимания на слова дочери. Он вспомнил очень важную вещь и торопился поделиться ею с детьми.
— И ведь даже не очень бы соврали, — сказал он. — Чаще всего, важные документы и прочие материалы времён войны и в самом деле заминированы. Устанавливали взрывное устройство, которое могло взорваться, если кто по неосторожности взялся бы раскапывать или размуровывать тайник с документами, не зная, как профессионально подойти к делу. Так что правильно поступали — местное население отгоняли подальше. На всякий случай…
— Так, значит, сделали бы это открыто, с милицией и с привлечением сапёров? — продолжал допытываться Павлик.
— Ну да! И возможно, даже пожарную команду держали бы наготове.
— А если кто-то ищет не так. Население не предупреждает, милицию и армию не привлекает, наоборот, действует под покровом ночной темноты, стараясь, чтобы его никто не увидел?
У отца на этот счёт двух мнений не было.
— Тогда, значит, такой искатель действует нелегально, наверняка намереваясь присвоить себе то, что ищет. И не обязательно документы…
Тут мама со всей решительностью вмешалась в эти интересные рассуждения членов её семьи.
— Послушайте, — заявила она, — прекратите свои шпионско-детективные изыскания. Надо поиграть с Мизей. Прошу вас, сделайте это для меня. Её мать мне проходу не даёт, и я вынуждена была пообещать, что попробую вас уговорить…
Ответом был дружный вой дуэтом, перешедший в протестующее молчание. Пан Хабрович решил педагогически вмешаться.
— В конце концов, могли бы и уважить вынужденное согласие вашей матери, — укоризненно обратился он к детям.
— Только её нам и не хватает! — проворчал Павлик.
Его сестра, поняв, что отвертеться не удастся, решила извлечь хотя бы какую-то выгоду из того, что они
