его молодцов с преступлением? Баська открыла эту связь только вчера…
Я изложила ей свою версию.
— Наверняка так оно и есть, — подтвердила Баська. — Я, дура, сама ему все выложила. Как пить дать переговорил с Пежачеком, понял, что я знаю либо догадываюсь, и, естественно, решил со мной покончить. Логично.
— Чушь, никакой логики. Ты элементарно могла кому-нибудь проболтаться.
— Нет и нет. Он отлично все рассчитал: я держала язык за зубами, пока не поговорила с ним. А сразу после уехала в Виланов, а там, скажи на милость, с кем разговаривать? С тёткой или с детьми? Телефон, сама понимаешь, исключён, кто ж по телефону такое скажет. Он был уверен, до вечера — полный ажур.
Я покачала головой — сомнительно, ох, сомнительно.
— Погоди. Положим, он ясновидящий и гениально предвидел, кому ты скажешь. Положим, ты уже на том свете. Что знает Павел?
— Абсолютно ничего. О Гавеле слышал от тебя.
— Мартин?
— Только одно: Гавел кого-то нанимал и был весьма заинтересован в деньгах. Зачем ему убивать Вальдемара, пока операция не закончена, а для Гавела это лишь половина задуманного дела? А раз Вальдемара не убивал, то и меня тоже не убивал. Повода нет. Вот что может предполагать Мартин.
— Теперь я. Постой, у меня в голове полный кавардак. Вчера я поняла, что услышала про Пежачека нечто страшное, и догадалась, кто убил Дуткевича. Я, конечно, сообщила бы об этом. И майор вычислил бы Пежачека…
— Вот именно, — вздохнула Баська. — А что дальше, не знаю…
— Дальше? Пойми, я видела машину Гавела. Легко сообразить, что кто-нибудь заметил мою машину. Я там торчала как дура с полчаса, а то и больше. Если охотился за тобой, вполне мог видеть и меня.
— Откуда ему могло взбрести в голову, будто ты помнишь эту его рухлядь, «пежо» в смысле? Опять же было темно. И вообще не так просто было тебя заприметить…
— Подожди! — припомнила я вдруг. — Он мог решить, что меня вообще нет в машине! Вышла и куда-то двинула! Тем более так грохнула дверцей…
Мы попытались проанализировать моё пребывание на улице Ротмистровской минута за минутой. Конечно, Гавел подумал, что я куда-то пошла. Он не ожидал, что я схвачу фонарь и начну его освещать. Развернулась я багажником к дороге. В темноте не узнала бы никакой машины…
— Ты что, настолько наивна и считаешь — на этом «пежо» все ещё красуется блямба? — съехидничала Баська. — Может, у него новое крыло и старые прокладки. За одну ночь с машиной можно о-го-го чего натворить.
— Похоже, в покушении на убийство его удастся обвинить только после второго нападения. А согласится майор или нет на второе нападение, чтоб его заманить? Честно говоря, вообще не представляю, что делать с майором.
Баська наконец перестала сосредоточенно разглядывать асфальтовый каток, отвернулась, резко выпрямилась и начала обретать свою обычную энергичность.
— Все, я решилась, — вздохнула она. — Мартину уже не помочь, как ни крути, другого выхода нет. Все мои домыслы да замыслы — к чертям собачьим. Придётся срочно вернуть все деньги!
Я понимала, что Баська права, но сердце заныло — ужас как противно просто так примириться с утратой роскошной коллекции чудо-марок. Увы, логика — одно, душа — другое. Я молчала.
— Или весь наш номер вылезет наружу, или Гавел всех нас поубивает, — продолжала Баська. — Боюсь, второй вариант вероятнее. В конце концов, как ни копай, нас можно обвинить только в контрабанде, все остальное бездоказательно. Скорей у меня на голове кактус вырастет, чем хоть один валютчик поднимет шум насчёт убытков. Этому паршивцу Лёлику уже вернули деньги, придётся отослать все остальное, и… ну, найдутся ведь смягчающие обстоятельства. Что касается марок, в тайне все едино не сохранить, Мартин теперь ни за что не поедет их выкупать. Все пошло-полетело к чертям. Столько работы псу под хвост!..
Баськины сетования были более чем понятны. Я, правда, съязвила начет паршивой организации авантюры с валютой. Ведь кто-нибудь мог поехать раньше и выкупать марки отдельными партиями. Надо было выйти на контакт с солидным филателистом или даже с фирмой. Я сама бы это сделала…
— Кто же спорит! С тобой, конечно, дело пошло бы куда лучше, — признала Баська. — Только понимаешь… эти твои пылкие чувства к милиции… К тому же ты все время занималась каким-то дном. Чего теперь охать да ахать, надо спасать положение, делай что хочешь, только организуй эту отсылку. Может, тебе лучше сбежать, скрыться, уехать куда-нибудь, например в СССР…
— Спятила? На кой черт мне ехать в СССР?
— Чтобы майор тебя не нашёл. Сама понимаешь: сперва деньги надо вернуть, а потом уже кое-что и порассказать. А то получится, возвращаем денежки, потому как в тупике оказались.
— Правильно рассуждаешь, только затягивать нельзя — сыграете на руку убийце.
— Ну и что? И так знаем, кто это. А если майор за тебя возьмётся всерьёз, придётся, хошь не хошь, отвечать на всякие дурацкие вопросы. Мне врать — хлебом не корми, а ты должна говорить правду.
Мне вдруг кое-что пришло в голову. Я с самого начала вызывала самые большие подозрения. Ну и на здоровье, пусть и дальше подозревают. Взять на себя чужую вину из одного благородства — такое законом не карается. Зато майору можно кое-что сообщить, а когда найдут истинного виновника и выяснятся все перипетии, связанные с потерей марок, какой от этого будет вред! Все равно никто никуда не сбежит.
Баська выслушала мои соображения очень одобрительно.
— Посадить он тебя не посадит, побоится, что потом получишь условно, — воодушевилась она.
— Даже если и посадит, то в сумасшедший дом в Творки, чему я особенно не удивлюсь.
— Кстати, — вспомнила Баська. — Я все удивлялась, отчего они так просто управлялись с охраной этих каналий валютчиков? Сейчас пришло на ум — Гавел действовал заодно с Пежачеком с самого начала.
Если заодно, подумала я, то концы с концами не сходятся, но эту мысль тут же вытеснило внезапное воспоминание.
— В Саксонском саду плешивый сидел вовсе не с клиентом. Он сидел с Пежачеком. И слава тебе господи, что Павел с Донатом на них не накинулись.
— Шутишь!..
— Понимаешь, я хорошо его рассмотрела — он прошёл с плешивым совсем близко. Звонила вам после узнать, что означают эти странные демарши Павла и Доната — тут ведь голову было недолго сломать, — но никого не застала. Кстати говоря, я в курсе насчёт виллы на Гощинского. Могу выдать секрет.
Я рассказала перипетии пана Кароля с Касей, и у Баськи поднялось настроение.
— Узнать ещё бы, каким чудом докопались до нашей контрабанды, и мне бы совсем полегчало, — вздохнула Баська. — Кабы не это окаянное чудо, мы были бы в полной безопасности, никто бы ничего не пронюхал и деньги не пришлось бы возвращать. Попробуй попытать как-нибудь майора!
Тут уж я схватилась за голову. Только сейчас до меня дошло, какую роль я сыграла в катастрофе. Рольмопсы!.. Проклятые рольмопсы — этакий пустяк, а вызвал подозрение, помог майору найти ключ ко всему делу!.. Я простонала:
— Пресвятая Богородица, это я… Нет, Зося!.. Нет, проклятый пан Соколовский… Да нет, какой там пан Соколовский, все из-за Алиции! Алиция со своей чёртовой селёдкой!..
Баська насмерть перепугалась.
— Господи боже, спятила, эта кутерьма из тебя последние мозги вышибла! Опомнись, какая селёдка?! Может, тебе воды дать?!
— Иди ты к лешему с водой, чтоб ей пусто было с этим юбилеем! Это селёдка! Рольмопсы для Алиции — весь рассол вылился из банки на ваши доллары!
Времени ушло немало, пока Баська поняла, в чем дело. Теперь уже она чуть не спятила с этими рольмопсами, и настал мой черёд приводить её в чувство. Очнувшись, она отреагировала бурно:
— Алиция хоть понимает, что они там сожрали? Самую дорогую селёдку во вселенной! Как-никак — полмиллиона долларов! Она знает, что сожрала полмиллиона долларов?!..
— Да уж будь уверена, узнает. Сама ей расскажу при первом же удобном случае. Успокойся, и умоляю, объясни мне ещё одну вещь. Как все произошло? Почему Дуткевич позвонил именно мне?
