не могло свидетельствовать только об одном. Муж вернулся с каким-то мужчиной. Выдра принялась его о чем-то расспрашивать, мужчина что-то отвечал, после чего Выдра опять принялась выискивать кого-то среди пляжуюшихся. Ясно, кого — меня. Значит, привели владельца панды.
Естественно, я не показывалась. Теперь все внимание уделила незнакомому мужчине, дождалась, когда он покинул пляж, и незаметно двинулась следом. Мужчина не прятался, не пытался скрыться, шёл себе спокойно, так что следить за ним не представляло трудности, учитывая обилие отдыхающих на улицах городка. Таким образом я довела его до дома. Владелец панды проживал, оказывается, в Доме творчества художников (разумеется, бывшем), в его самом удалённом от моря сегменте, на первом этаже. Это мне удалось определить благодаря тому, что объект выглянул в окно, а потом вышел на балкончик. Думаю, он там действительно проживал, потому что сначала снял рубашку и потому, что больше никого в той комнате мне обнаружить не удалось.
После этого я вернулась в «Пеликан» и смогла пообщаться с девушкой, которой понравился Яцек. И в самом деле Северин Вежховицкий проживал у них. Какая-то эпидемия — оказывается, все проживают в «Пеликане»! Ах да, как же я забыла? Ведь это единственный пансионат, где в своё время построили номера с ваннами. Ну и рядом с морем…
Обед закончился, поэтому пляж был густо покрыт курортниками. Однако Болек меня разыскал. С индифферентным видом шлёпнулся на песок поблизости, посидел немного, разделся и направился в море, не взглянув на меня.
Не уверена, что я последовала бы за ним в воду, купаться не тянуло, но тут я увидела приближавшегося Зигмуся. Уж этот меня обязательно найдёт! Ни минуты не раздумывая, я схватила матрас и помчалась к воде. Зигмусь что-то кричал мне вслед, но я имела право не услышать его в разноголосом шуме. Прорвавшись сквозь скопление детей на мелководье, я взобралась на матрас и поспешила удалиться от берега.
По правде говоря, море кишело людьми не только у самого берега. Пришлось проплыть не менее ста метров, чтобы оказаться в одиночестве. Здесь я и увидела торчащую из воды голову Болека.
— Только, пожалуйста, не переверни матрас ненароком, а то ведь я плавать не умею, — предупредила я парня на всякий случай и поинтересовалась:
— Есть новости?
— Есть, — ответил Болек, отфыркиваясь. — Медведь у меня.
На пляж я пошла, если честно, надеясь хоть немного отдохнуть от трудов детектива и упорядочить добытые сведения. Это частное расследование у меня уже в печёнках сидело, утомительная штука, а результатов — чуть. Болек, однако, не дал мне времени на обдумывание, и, надо признаться, у него были веские основания. Медведь — это уже серьёзно. Услышав про него, я даже вздрогнула, но вовремя вспомнила, что нахожусь на зыбком плавсредстве, и взяла себя в руки.
— Так говори же толком! А если тебе трудно держаться в воде на одном месте, можешь ухватиться за эту вот штуковину у меня под головой. Только поосторожней.
— В воде мне держаться нетрудно, нет необходимости ни за что хвататься. В бункере меня ждала инструкция: вернуться домой, войти в комнату ровно в тринадцать часов пять минут, ни раньше, ни позже. Зачем такая пунктуальность, я понял, лишь вернувшись. Дверь моя стояла нараспашку, пакет лежал у порога. Вернись я позже — в комнату могли забраться воры, вернись раньше — мог бы слишком много увидеть из того, что мне не положено… А так — даже не знаю, кто мне подбросил медведя. Ну вот, он уже у меня. И не только он.
— А что ещё?
— Много чего ещё, — ответил Болек и нырнул под матрас. Вынырнул по другую сторону, отфыркнулся и опять приблизился к моему лицу. — Ещё у меня есть сумка и очередные инструкции. Завтра я должен отплыть, невзирая на погоду. Даже если установится штиль — не страшно, отчалю с помощью моторчика, а в открытом море уж какой-нибудь ветер поймаю.
Я невольно взглянула в сторону порта. Там как раз рыбаки спускали на воду свою лайбу — наверное, собирались ставить сеть на камбалу. Вот их катер закачался на воде, и теперь я смогла увидеть и парусную лодку Болека. От пузатенького рыбачьего катера она выгодно отличалась стройностью и изяществом, но покрашена была тоже в жёлтый цвет и тоже с серенькой полоской. Что ж, каждый имеет право окрасить свою лайбу в любимый цвет.
— Второго медведя найти не удалось, — информировала я торчащую из моря голову. — У той бабы его не оказалось, думаю, выявила хмыря, которому он принадлежит, но хмыря тоже не было, возможно, это тот самый, который теперь у тебя, а может, совсем другой человек.
— Ничего не понимаю! — разозлился Болек. — Не могла бы пани изложить понятнее? Что за хмырь и почему он у меня?
Пришлось рассказать все по порядку. Болек потребовал дать подробное описание хмыря.
Я поднапряглась и сконцентрировалась, не так просто было описать эту подозрительную личность.
— Знаешь, он такой.., массивный, топорный. Вот ведь, специально разглядывала его, чтобы тебе описать, а описывать-то и нечего, никаких особых примет. Самому Рембрандту было бы трудно написать по памяти его портрет. Возраст.., где-то между сорока и пятьюдесятью…
Болек на мгновение замер, потом нырнул, чтобы прийти в себя, и выскочил из воды, как дельфин.
— О Господи! Как вы сказали?! Повторите, пожалуйста.
Немного встревоженная, я послушно повторила описание незнакомца.
— Так это же он! — воскликнул Болек. — Тот самый! Босс! Я бы точно так же его определил — топорный и массивный! Но ничего не понимаю, ведь вы же говорили, что знаете его с детства!
Теперь взволновалась я, и пришёл мой черёд заниматься гимнастическими упражнениями. Стремительно сев на матрасе, я чуть было не опрокинулась с ним в воду. Постаралась взять себя в руки и осторожненько опять принять лежачее положение, утонуть именно сейчас было бы просто глупо.
— Как ты сказал? Может, я перепутала? Тогда, на бульваре, за мной и в самом деле шёл мой знакомый Северин Вежховицкий, но ведь не один он шёл, народ двигался сплошной стеной! А мне как-то в голову не пришло порасспросить тебя о внешнем виде твоего босса. Массивный, говоришь? Высокий, низенький?
— Приблизительно мой рост, метр семьдесят-восемьдесят. Но намного толще меня.
— Ясно, что не тоще, тогда обращал бы на себя внимание… — фыркнула я, ибо Болек был поджарым, как борзая, и человеку более худому просто опасно было бы появляться на людях. — А нос у него какой-то был?
В нервной обстановке, с большим трудом принялись мы уточнять детали внешности босса. И пришли к однозначному выводу: босс никак не мог быть Северином Вежховицким. Надо же, как я опозорилась!
— С меня достаточно, — раздражённо заявила я. — Не намерена ещё раз ошибаться, и этого массивного осмотрим вместе, чтобы избежать ошибок. Именно он дал Выдре подержать медведя, а Северин тут с боку припёка, просто сидел рядом. Слушай, я в нервах забыла, что ты мне ещё сказал.
— Я сказал пани, что получил дальнейшие инструкции, — ответил Болек, чрезвычайно довольный. Ещё бы, не он совершил ошибку, а я! — Мне вручили сумку с контрабандным товаром, запертую на ключик. С ней я должен отправиться в Копенгаген через Щецин и Варнемюнде. И там этот товар… Нет, вы не поверите! Там я должен эту контрабанду рассовать по разным идиотским местам, в том числе и по мусорным ящикам! Конспирация называется! Ясно — дело нечистое, чтоб мне лопнуть!
И, желая успокоить нервы, Болек опять с головой погрузился в морскую пучину. А я, тоже чрезвычайно взволнованная, охладила морской водичкой горящее лицо и, закрыв глаза, попыталась осознать услышанное.
Потрясение, вызванное ошибкой с Северином, постепенно проходило. Если и в самом деле боссом был тот тип из Дома художника, Выдра была с ним как-то связана, а это давало мне шанс исправить ошибку, ведь с Выдрой я знакома. Хотя… Почему связана? Просто дал ей подержать медвежонка, Выдра сама сказала, он, медвежонок, ей чрезвычайно понравился, вот он, как джентльмен, и сделал даме удовольствие, дал подержать. А что, ему это ничем не грозило. Наркотики не пахнут. Вот если бы панда была набита чесноком, Выдра могла бы ещё что-то учуять, а так.., да хоть целый день прижимала бы к груди игрушку, откуда ей знать, что внутри? Был бы медведь набит золотом, тоже по тяжести могла бы заподозрить неладное, наркотики же можно было вручить ей без всяких опасений.
С большим трудом изгнав из мыслей Выдру с медвежонком, я попыталась думать конструктивно. К