сержант. Хотя с трудом верится в такую удачу.
Болек просто вцепился в меня, так его заинтересовало сообщение. Остановившись у дома пани Ядвиги, я, сидя в машине, описала метателя камней. Точно, это оказался он, один из опекунов Болека.
— Ну и чему же ты так радуешься? — не поняла я.
— Видели бы вы, как злился мой мафиозо! — продолжал радоваться Болек. — Злой был как черт и ещё, сдаётся мне, порядочно напуган.
— А как выглядит медведь?
— Могу держать пари, что пани не найдёт шва. Может, я и кретин, но руки у меня умные. Туг уж мне щедро отпущено природой, да и я не ленился всю жизнь учиться. Жалею, что не сфотографировал медведя до того, чтобы пани могла сравнить.
— Послушай, Болек, как только получишь новые инструкции от своих наркоманов, постарайся мне поскорее их сообщить, чтобы я успела связаться с сержантом, если потребуется. Когда ты их получишь?
— Как обычно, завтра в полдень, в том же бункере, в этом отношении никаких перемен. И я сделаю так же, как в прошлый раз, — исчезну до этого времени, не хочу рисковать, непредвиденные неожиданности мне ни к чему. А там что Бог даст…
Что касается меня, то я решила поскорее провернуть расследовательские мероприятия, после чего смыться в Лесничувку и там ждать. Двух зайцев убью: и от Зигмуся избавлюсь, и от толчеи на пляже в Крынице.
Похоже, я понемногу начинаю привыкать к преступлениям, в том числе и к своим собственным. В ресторане «Пеликана» мне удалось стибрить следующие предметы: стакан, из которого пан Колодзей пил чай, небольшой металлический поднос, на минутку оставленный кельнером на столе, и две щётки, которыми пользовались уборщицы. И никто меня за руку не поймал! Награбленное я с величайшей осторожностью сложила в свою пляжную сумку и опять же как можно аккуратнее положила на сиденье в машине, очень довольная, что Колодзей выпил весь чай, на сей раз ничего мне в сумку не выльется. По своему воровскому опыту я уже знала, что сухие предметы красть легче.
Затем я разыскала сержанта и вручила ему похищенное.
Инструкция, с которой я ознакомилась в положенное время, оказалась длинной и сложной. Видимо, Болек сокращённо переписал её для себя, а мне оставил оригинал. Оригинал очень хорошо сохранился и, похоже, не собирался исчезать. По форме это было школьное сочинение, написанное детским, ещё не устоявшимся почерком. Ни начала, ни конца, вроде как фрагмент сочинения. Вот он:
«…сразу отправился к лодке и забрал сестренкину игрушку. Потом пошёл домой, закутал игрушку в купальную простыню и опять принёс на пляж, хотел сделать сестрёнке приятный сюрприз. На пляже подождал, пока не пришёл папа, весь полосатый, и положил игрушку на песок рядом с папой, а сам пошёл купаться и сделал вид, что забыл об игрушке. Папе пришлось игрушку забрать самому. А потом он вернулся домой, взял сумку и отправился на автовокзал, потому что собирался на автобусе съездить на полдня в Эльблонг. А на автовокзале ошибка вышла. Он поставил свою сумку рядом с точно такой же сумкой какого- то бородатого мужчины, и они перепутали сумки. И поэтому он никуда не поехал, а вернулся домой».
На этом кончался листок в клеточку, вырванный из школьной тетради, и можно было подумать, что сочинение не закончено. Ничего не скажешь, идея неплохая! Потерялся листок какого-то школьного сочинения, никто не подумает, что такую чушь писал взрослый, и в то же время инструкции ясные и понятные.
Мужчина в полосочку явился на пляж перед самым обедом и лёг загорать на видном месте, на склоне дюны. Полоски просто бросались в глаза: полосатые плавки, полосатая рубашка, полосатая подстилка, на которой разлёгся этот тип, и ко всему прочему ещё и огромный мяч в полосочку, который этот тип принялся лёжа демонстративно подбрасывать, привлекая к себе внимание. Лицо типа разглядеть не удалось, оно было густо намазано то ли кремом от загара, то ли мазью от прыщей, к тому же на глаза надвинута кепка, разумеется, тоже полосатая. Так я и не поняла, тот ли это, что на рассвете бросал в море камешки, или кто другой.
Передача ему свёртка с медведем прошла без осложнений. Болек случайно проходил мимо, случайно уронил рядом с полосатым большую сумку и, не оглядываясь, проследовал прямиком в море. Обилие полосок исключало ошибку.
Я рискнула забежать домой, чтобы смыть с себя морскую соль, да и сигареты все вышли. В обеденное время Зигмусь мне не угрожал, а вот сержант мог заглянуть по делу.
Принимая душ, вытираясь, одеваясь в чистое, я все время раздумывала сразу над десятью проблемами. Ну, например, кому нужна эта идиотская конспирация, которая так осложняет жизнь? И что мне будет за украденное из «Пеликана» имущество? Разумеется, я не насовсем украла, только на время позаимствовала, но прекрасно отдавала себе отчёт в том, как могла прокуратура расценить этот заём.
Ведь у нас как бывает? Украли «мерседес», разбили в лепёшку, милиция передала документы в прокуратуру, и та с ходу прекращает дело «по причине его незначительного общественного вреда». А вот факт похищения мною стакана, подносика и двух щёток наверняка будет расценён прокурором как преступление, подрывающее устои государственной экономики.
И вот как раз в тот момент, когда я решала, сколько же лет получу и есть ли у меня шансы отделаться условным наказанием, явился Яцек. И сразу быка за рога:
— Надо поговорить, а я не знал, как лучше организовать. Писать письма — долго идут, телефон — не все скажешь, да и нет уверенности, что застану здесь пани и непременно одну. Вот я и решил приехать. Вечером должен вернуться. Вам удалось что-нибудь узнать?
— Немедленно выходим! — крикнула я в ответ. — Скоро два, того и гляди Зигмусь появится.
— Что такое Зигмусь?
— Мой кузен. На редкость въедливая личность. Ага, на всякий случай предупреждаю — он считает, что Болек — это ты.
— О Езус! Кто такой Болек?
— Так, один человек. Зигмусь мечтает обделать с тобой дельце.
Яцек рефлекторно взял у меня из рук пляжную сумку и нахмурился.
— А откуда он вообще знает обо мне? Я виновато вздохнула.
— Несчастный случай. Пошли, все тебе расскажу. Тут и без того такая пошла свистопляска, черт ногу сломит, а уж Зигмусь делает мою жизнь и вовсе невыносимой. Мне приятнее встретиться с гремучей змеёй, чем с ним. Скорей, бежим, Зигмусю жутко везёт на встречи со мной, как я ни стараюсь — заловит непременно.
— Мне бы поесть…
— Сейчас найдём какое-нибудь тихое местечко.
Тихим местечком оказалась «Межея». Нам повезло, освободился столик внутри, на террасе я бы не решилась сидеть, слишком на виду, соколиный глаз Зигмуся непременно засёк бы меня. Мы поотдавали лишние стулья многодетным семействам и остались за столиком вдвоём с гарантией, что к нам никто не подсядет.
Начала я с того, что рассказала Яцеку о Болеке, покаялась и попросила прощения за совершённую глупость.
Яцек не зациклился на моей глупости, деловой человек, он сразу уловил суть случившегося с Болеком.
— Кретин ваш Болек, — безжалостно заявил он. — И влип в очень нехорошую историю. Надо будет подумать… Ладно, постараюсь не забыть, что он — это я. Так удалось пани что-нибудь узнать для меня?
С облегчением вздохнув — меня все-таки грызла совесть, — я доложила о последних своих достижениях и сообщила, что к нашему расследованию подключился сержант Гжеляк. Яцек слушал внимательно, нахмурившись по своему обыкновению. Привычка, перешедшая к нему от Гавела. И опять горестно сжалось сердце.
— А пани уверена в этом полицейском? — спросил Яцек. — Не могли его нам подсунуть, чтобы сбить с толку?
— Вряд ли кто мог знать, что у меня кончится весь арабский порошок и я побегу к знакомому крыницкому
