слух определить ничего не стоило. А потом он позвонил из кабинета и дал обещанные дальнейшие распоряжения тем двум бандюгам. Я все отчётливо слышал, ошибиться не мог. А когда он выходил, опять на всякий случай внимательно оглядел его, чтобы хорошенько запомнить.
— Вот видишь, как все удачно складывается, чего же ты так нервничаешь, чего крутишься как ненормальный?
— Пусть пани послушает, потом не так все гладко получилось.
— Ты отмочил какую-то глупость?
— Сам не знаю, вот послушайте. Дождался я, пока босс уехал, вышел на улицу и тут наткнулся на возвращавшегося хозяина виллы, представляете? Ну, я не растерялся, накинулся на него, дескать, куда запропастился, я как дурак жду денежки, по улицам бегаю, ищу его, а его нет и нет. Тот страшно вздрючился, принялся допытываться, долго ли я в доме пробыл, а я твержу одно — отдавай мои денежки. Тот вроде как малость прибалдел и даже отстегнул мне столько, сколько я ещё от него не получал. А тут, в Крынице, я как раз этого босса и увидел. Шёл по пятам за пани…
— Откровенно говоря, я махала тебе, — пришлось сознаться. — К счастью, вовремя спохватилась, а тут прорва знакомых. Слушай, а зачем нам вообще эта конспирация? Зачем делать вид, что мы незнакомы?
— Пока сам не знаю, — с грустью признался Болек. — Они развели конспирацию, вот я и решил, что нам тоже надо…
— В каком смысле они развели?
— В том смысле, что мы друг дружку не знаем. Никаких контактов, никаких встреч. О нашей связи никто не должен знать, каждая встреча особо оговаривается. Так что пани является моей единственной гарантией, лишь вам известно о моих проблемах, и лучше для пани и для меня, чтобы о наших встречах ни одна живая душа не знала. Да и потом.., если они не будут остерегаться пани, глядишь, чем-то себя и выдадут, вдруг вы чего заметите?
— В таком случае будем встречаться конспиративно здесь, в моей квартире. Сам выбирай время и влезай в окно, я не буду его запирать.
— Воров не боитесь?
— А что у меня можно украсть? Драгоценностей у меня нет, документы и деньги всегда ношу с собой. Разве что пишущую машинку, пусть, не жалко, сюда я привезла вторую, не самую любимую. А как же с ними вы уговорились общаться?
— В какой-то Лесничувке, сам пока не знаю, где это. Туда я должен ехать на одиннадцатом автобусе, только! Вы знаете это место?
— Тут в округе мало мест, которые я бы не знала. Лесничувку прекрасно знаю, там раньше был пограничный пост, теперь его нет. А ещё там постоянно устраивали харцерские летние лагеря, сама там девчонкой некогда отдыхала. Теперь, наверное, и лагерей нет.
— Да, они сказали — там пусто.
— Если лагерей нет, должно быть действительно пусто.
— И ещё говорили, у шоссе, прямо под дюнами, какая-то будка стоит.
— Не будка, а бетонный бункер, оставшийся ещё с времён войны, — поправила я. — В нем как раз располагался пограничный пост.
— Неважно, в нем, внутри, они оставят для меня пакет с инструкцией, из которой я узнаю, что мне дальше делать.
— Инструкция… Глупость какая-то! На чем инструкция? На берёзовой коре? На бумаге? Сами развили конспирацию, а сами оставляют письменное вещественное доказательство.
— А вот и нет! — угрюмо поправил меня Болек. — Никакого доказательства не останется. Улетучится. Наверняка инструкция будет завёрнута в целлофановый пакет или в фольгу и по прочтении надпись сразу же исчезнет. Да нет, никакие там не симпатические чернила, такие штучки устарели, сейчас имеется множество химических соединений, которые молниеносно испаряются, не оставляя следа. Меня предупредили, чтобы не медлил и быстренько выучил наизусть.
Я опять молча кивнула. Знала я такие субстанции, пришлось как-то лично столкнуться. Уж не помню, что именно, то ли какую записку, то ли счёт держала в руках, прочла, спрятала в сумку, а когда дня через два опять захотела прочесть, на листке бумаги не оказалось никакой записи. Бумажку я запомнила, та самая, ошибки быть не могло, ведь сама же её и писала, а вот чем — убей Бог, не помню. Но факт остаётся фактом, было да сплыло, прощай, Калифорния…
— Фото! — посоветовала я. — Сначала щёлкни фотоаппаратом надпись, потом пусть себе испаряется.
— А если за мной следят и увидят?
— Да ты что? В щёлочку подглядывают? Так там нет щелей, бетон-монолит!
— Ну вот, теперь пани говорит глупости, пардон. Уж я-то прекрасно знаю, как легко установить фотоэлемент, скрытую камеру, она зафиксирует все, что делается внутри.
— Там темно!
— В инфракрасных лучах! Я разозлилась.
— Черт бы побрал все эти достижения науки и техники! Да нет, погоди, оба мы говорим глупости. Зачем все эти сложности, когда имеешь дело всего-навсего с обыкновенной контрабандной афёрой? Это ведь не шпионские штучки…
— Но ведь афёра с наркотиками!
— Ну и что? Подумаешь, наркотики! — рявкнула я. — Да их теперь совсем открыто на каждом углу продают! Давай лучше кофе выпьем.
Я принялась варить кофе. Болек немного расслабился и уже совсем спокойным голосом принялся рассуждать:
— Откровенно говоря, мне и самому вся эта их конспирация представляется сплошным идиотизмом. Сначала я подумал — может, Интерпола боятся, да какой, к черту, Интерпол в Крынице? Все это крайне подозрительно, согласитесь, вот почему я и боюсь. Что-то тут не то.
Я тоже немного поуспокоилась и согласилась с Болеком — лучше наше знакомство с ним держать в тайне. Действуя сама по себе, как лицо нейтральное, я и в самом деле располагала большими возможностями кое-что разузнать о Болековых опекунах. Раз они в Крынице, должны же где-то жить…
— Вы уже мне помогли, — прервал мои размышления Болек. — Знаете этого негодяя, значит, можно будет о нем порасспрашивать…
— Ага, ещё у меня могут украсть чайник, — вспомнила я, — ну да теперь чайник не проблема, куплю другой. А тех двух ты должен мне показать, тогда я смогу за ними последить. Вот только как это сделать, коль скоро у вас так конспиративно все обставлено? Придётся, видно, мне тоже проехаться в Лесничувку. Для меня оставишь информацию в том же бункере, сразу же у входа, справа. Напиши на каком-нибудь обрывке бумаги, чтобы выглядело как мусор…
В полдевятого утра я была напугана стуком в дверь, подумала, что стучит Зигмусь. К счастью, это оказался Яцек, усталый, невыспавшийся.
— Вчера в одиннадцать прилетел патологоанатом, — сказал он. — Я вызвал самого хорошего, какого только можно у нас найти.
— Как тебе это удалось? — удивилась я.
— Пани никак не привыкнет к тому, что за деньги все получишь. Удалось и вертолёт организовать. Всю ночь производилось вскрытие.
— И что?
— Инфаркт. Вздор, не верю! Разговаривать с Яцеком спокойно я не могла, боялась — вот-вот заявится Зигмусь.
— Знаешь что, пойдём куда-нибудь. Не знаю, как ты, но я бы позавтракала. В порту есть неплохие забегаловки. Или куда подальше, в окрестных сёлах отличную рыбу подают. Здесь опасно…
Яцек не стал расспрашивать, почему в моей комнате опасно разговаривать, а о завтраке он попросту забыл.
— Поедем, — поправил он меня — Лучше в порт, мне пока не до загородных прогулок.
Я поспешила забраться в его машину, и мы покинули опасную территорию.
— Поначалу врач готов был отстаивать инфаркт, — рассказывал Яцек, когда мы уже сидели над
