— Ты думаешь? Ну ладно. Пошли. Ты опять будешь следить по часам, а я побегу. Крикнешь сначала «Пошёл!», а потом через минуту и двадцать секунд «Стой!».
Страшная жара не отбила у брата с сестрой желания заняться спортом. Павлик замер у отцовской машины, приготовившись к старту. Дождавшись, когда секундная стрелка дойдёт до двенадцати, Яночка махнула рукой:
— Пошёл!
И Павлик стремительно понёсся по улице. Прямой участок дороги тянулся тут не меньше, чем на двести метров. Добежав до конца, мальчик остановился, тяжело дыша и обливаясь потом. Если свернуть за угол — не услышит приказа остановиться. Вот он и остановился на углу, где далеко впереди сверкали пятки удиравших в панике арабских детей. Павлик оглянулся. Яночка жестами призывала его вернуться.
— До поворота ты бежал двадцать восемь секунд,сообщила она, когда брат медленным шагом доплёлся до неё.Правильно сделал, что не умчался дальше. За оставшееся время мог бы ещё столько же пробежать. Теперь я.
Девочка бежала не так стремительно, как брат, и до поворота дороги добежала за тридцать пять секунд.
— Мы с тобой оба, наверное, спятили, или от жары мозги расплавились,недовольно сказала Яночка.Не знаю, зачем нам эти физические упражнения. Ведь каждому дураку известно — стометровку можно пробежать за одиннадцать секунд, а чемпионы пробегают за десять. А уж за восемде-сят можно вообще на край света умчаться. Тоже мне придумал!
— Это ведь ты придумала! — возмутился Павлик. Такая несправедливость! Сама придумала идиотские соревнования, а теперь ещё и обижается. Ох уж эти девчонки!
— Ну я придумала, значит, от жары перестала соображать,самокритично призналась Яночка.А твой взрыв обязательно делать днём?
— Ты что? Только ночью.
— Слава Богу! Ночью все-таки не так жарко. Брат успокоил её:
— Ды ты не волнуйся, ни ночью, ни днём нам не придётся бегать, шнур я сделаю длиной в целый метр, убегать будем прогулочным шагом. Ты гляди, какой все-таки это превосходный материал! Недаром мать так любит хлопчатобумажную пряжу.
Следующий запальный шнур изготовили из четырех метров сложенной пополам и скрученной нити, обильно смоченной взрывным раствором. Сохнуть положили его поверх той самой глинобитной стены, которая разделяла владения Хабровичей от двора пана Кавалькевича. Детям никто не мешал. Отец после обеда снова поехал на работу, мама была занята своими гостьями.
— А теперь надо приготовить взрывчатку. Для этого придётся за припасами зайти в кухню. Эх, мать туда то и дело забегает, а если увидит, что я беру, сразу начнутся расспросы — не ранен ли я, не подхватил ли какую холеру.
— А какие припасы ты собираешься брать?
— Марганцовку и уголь. Ну что смотришь? Активированный уголь, при всяких отравлениях его глотают. Да и сахар тоже подозрительный, станет удивляться — зачем я сахар беру. Встань в дверях и следи, как только направится в кухню, сразу свистни.
Кофе дамам был уже подан, но тут пани Кристина решила ещё к нему подать вино с минералкой, и пошла за ними на кухню. Дети чинно сидели за столом и занимались персиками. Ещё не ели, только медленно, не торопясь, очищали с них кожицу. Впрочем, мама не обратила на детей особого внимания, занятая всецело своими гостьями. Три пани собрались для того, чтобы обсудить чрезвычайно интересную проблему — покупку замшевых шкурок у одного оптовика в Алжире. Через минуту мама прибежала в кухню за льдом. Дети все так же неторопливо очищали персики. Взяв лёд, мама вернулась в гостиную, Яночка с наполовину очищенным персиком встала на страже на пороге кухни.
Павлик успел забраться на табуретку и раскрыть дверцу верхнего шкафчика, но тут мама снова вскочила с кресла. Пани Кристина поставила на газ чайник и вернулась в гостиную. Яночка встала в дверях. Павлик снова раскрыл дверцу верхнего шкафчика. Пани Кристина опять вскочила с кресла, Яночка отскочила от двери, Павлик спрыгнул с табуретки. Пани Кристина на сей раз направилась не в кухню, а в спальню, за своим замшевым пояском, чтобы сравнить его с образцами замши, которую предполагалось купить. Пани Звиякова и Островская, осмотрев поясок, пришли к выводу, что он немного краснее, а образцы замши почти такие же, но вроде бы порыжее. Пани Кристина стояла в дверях между гостиной и кухней, поглядывая то на образцы, то на закипающий чайник. Павлик в нервах съел персик вместе с кожицей.
— Просто мы выбрали неподходящий момент,успокаивающе сказала Яночка, когда пани Кристина покинула кухню, в третий раз наполнив кофе чашечки для дам. Видно, не судьба. Ладно, оставим, возьмёшь припасы в другой раз.
— Хотелось бы уж скорей покончить с этим. Надо же, никак не найду этот холерный уголь… Ну, может, сейчас?
— Сейчас они уже уходят.
Пока мама провожала дам до калитки, Павлик успел отсыпать немного сахарного песка в целлофановый пакет и отыскал сохранившиеся три таблетки активированного угля. А ведь где-то припрятаны большие запасы, только где?
— Дети, я закончу стирку, а вы поможете мне развесить бельё,сказала усталая мама.
Брат с сестрой помогли развесить бельё во дворе и вышли на улицу поджидать отца, которому уже пришло время возвращаться с работы. Крутившийся поблизости Хабр навострил уши и радостными прыжками помчался к детям.
— Отец едет,сказал Павлик.Ума не приложу, каким образом этот пёс догадывается об этом, ведь ещё не только не видно, но и не слышно машины, к тому же сегодня отец едет не на своей, его подвозит пан Кавалькевич.
Хабр никогда не ошибался. Пан Роман и в самом деле приехал через несколько минут и ещё с порога крикнул жене, что после ужина они отправляются в гости, к Рогалинским на именины. Пани Кристина очень обрадовалась, поскольку рядом с Рогалинскими живёт пан Кшак, а его три дамы хотели попросить помочь им в покупке замшевых шкурок, так как, по слухам, он собирался на неделе ехать в Алжир по служебным делам. Пан Роман и другие мужья могли ехать только в выходной, когда алжирский торговец тоже отдыхал.
Было уже темно, когда пан Кавалькевич вышел из своего домика. Его тоже пригласили к Рогалинским, но, вернувшись с работы, он сел за письмо жене и не заметил, как пролетело время. Вот теперь, выйдя покурить, он раздумывал, есть ли ещё смысл ехать к Рогалинским. Решил все-таки ехать.
Закурив, пан Кавалькевич небрежно отбросил горящую спичку. Ветер подхватил её, и, описав красивую дугу, она упала на верхушку глинобитной стены, отделяющей двор от Хабровичей. И тут же там зажёгся огонёк, разделился на два весёлых огонька, которые вдруг разбежались в разные стороны и продолжали гореть, все дальше удаляясь друг от друга. В темноте непонятное природное явление очень хорошо смотрелось, и бедный пан Кавалькевич просто остолбенел.
В таком остолбенении, не двигаясь, он простоял ровно сорок секунд, когда огонь на стене вдруг погас. Явление было совершенно непонятным, и пан Кавалькевич ломал над ним голову всю дорогу до дома Рогалинских, но так ничего и не придумал. О своём наблюдении он, человек замкнутый и робкий, никому на стал говорить.
Павлик пыхтел над приготовлением взрывчатки. С помощью молотка измельчил на доске ложечку сахарного песку и таблетку активированного угля, смешал их с небольшим количеством марганцовокислого калия и добавил горсть раздроблённых спичечных головок. Затолкал дьявольскую смесь в уголок целлофанового пакета, завязал ниткой и отрезал лишнее. Оставшуюся порцию, раза в два побольше, ссыпал в угол другого целлофанового пакета, тоже прочно завязал и тоже отрезал ножницами лишнюю часть целлофана. Взрывчатка готова, запальный шнур уже давно сох на стене.
Вспомнив про шнур, Павлик выскочил со стулом во двор и, подставив его к стене, вытянутыми руками попытался нащупать шнур. На стене его не было.
— Слушай! — крикнул он сестре.Шнур куда-то подавался.
— Может, ветром снесло на участок пана Ка-валькевича? — предположила Яночка.Сбегаю посмотрю.
Пан Кавалькевич не запирал калитки уезжая, ведь все равно с двух сторон его двор не был огорожен.
