Опасный возраст

быть и что делать, и принялась реализовывать решение. Если уж совсем честно, пожалуй, с некоторыми украшениями.

В это самое время Люцина доставала мне работу для дополнительного заработка. Ой, я прекрасно понимаю, все ждут хахаля, но еще минуту терпения. Сперва базис, потом надстройка (как написанные мной в ту пору статейки — они имели свой привкус, можно сказать, исторический).

Колористика промышленных предприятий была закончена, и на повестку дня вылезли дома культуры. Для ознакомления мне дали прекрасный альбом с огромным количеством советских домов культуры, изданный для подражания. Я просмотрела его и не поняла. Технические чертежи выполнены старательно и добротно — проекции, фасады; старательно изучила все чертежи несколько раз, и что же? Ни в одном, буквально ни в одном здании нет и намека на общественный санузел. Ни уборной, ни туалета, вообще ничего.

Тогда мне еще не довелось побывать в Советском Союзе. Пришло в голову: наверное, где-нибудь рядом, в парке например, есть дополнительные строения, а в них не только уборные, но и ванные комнаты. Ну ладно, в парке, а как быть в городах? Куда втиснуть санузел между тесно примыкающими друг к другу зданиями? И что вообще происходит: неточные чертежи?.. Какое там неточные — тщательнейшие, в любом здании использовано все до метра, описано каждое помещение, больше ничего не впихнешь. Значит, уборных нет, и вся недолга.

Я слегка потряслась и не поверила себе. А первая возникшая было мысль оказалась правильной. В самом деле, например, в ялтинском театре уборные оказались на улице, в зелени, две деревянные будки, мужская и женская, внутри осмотреть их не удалось, двери крест-накрест были забиты досками. Временно не действовали. Не знаю, сколь долго продолжалось это «временно».

Альбом с русскими дворцами культуры использовала в своих писаниях, по-моему, очень дипломатично. Насчет уборных выразилась деликатно, все равно Люцина при наведении порядка мои соображения выбросила. Зато во весь голос я могла писать про наши уборные, и эффектный спектр раскинулся весьма колоритно.

Хахаль повлиял на меня очень позитивно, в прямо противоположном направлении, нежели семья, и укрепил мой дух. Кто он, не скажу ни за что на свете, оказалось, влюбился, когда мне было пятнадцать лет. И не наврал, по-видимому, совсем тогда задурил себе голову, потому как в деталях помнил платье, в котором я бегала на танцульки, гораздо лучше, чем я. Встретились мы случайно, он восхищался мной как женщиной, а не как трудочеловеческим фактором, создал атмосферу безграничной влюбленности, на столе благоухали ландыши (и где в такую пору года раздобыл?). Играла приглушенная музыка, и вместе с ландышами благоухало «Азотоксом» — в доме недавно морили клопов. Что ж, дело житейское, клопы любят навещать старые дома.

Самочувствие мое решительно улучшилось, с хахалем осталась в дружбе, иных последствий эта трогательная минута не имела, на смену пришла другая минута, еще краше. Окончательно в вертикально- стоячую позицию вернул меня Петр, дай Бог ему здоровья.

Мы сидели в «Блоке» за столиком с кофе…

Нет, сперва я все-таки закончу с мастерской, по времени все совпадает. Мастерская именовалась «Блок», полностью: Архитектурно-проектная мастерская, Государственное предприятие «Блок». Мы, естественно, этого боа-констриктора сокращали, в сокращении звучало: Архпромасгоспредблок. Директор Гарлинский, прекрасный организатор, основал многоотраслевую и многопрофильную мастерскую со всеми нужными специальностями: архитекторы, конструкторы, электрики, сантехники, администрация, кадры и бухгалтерия. Технологи, дорожники и озеленители работали по договорам. Таких мастерских в Польше было три: наша, Пневского, а третья где-то в Катовицах.

Коллектив «Блока» описан в 'Подозреваются все!', но по мере необходимости кое-что дополню. Петр у нас не работал, они вместе с Юреком Петшаком занимались интерьером, и Гарлинский энергично привлекал их к работе даже в Швейцарии. Оба частенько забегали к нам. В тот раз мы сидели за кофе вдвоем с Петром, я в полной хандре и предвкушении дряхлой старости. Петр разозлился.

— Дура ты, — выдал он доброжелательно. — Ничего не смыслишь! Молодая красивая женщина, про какую старость речь, идиотка, вся жизнь впереди! Бога благодари — от этого своего муженька избавилась, да оглянись ты вокруг — весь мир к твоим услугам!

Петр выдал свою тираду энергично, убежденно, я растрогалась и… поверила. Насчет красоты — дело вкуса, в манию величия я не впала, зато и вправду вдруг увидела перед собой мир. Не один раз мы поддерживали друг друга в жизни, да на его долю выпало со мной больше хлопот. А результатов он добился весьма весомых.

Гурце у меня то и дело буксовали. Проект делала из чувства долга, сроки поджимали, а тут, как назло, одно здание чуть не добило меня. Цех сравнительно небольшой кубатуры, зато с гигантской программой. В этой кубатуре разместить надлежало кран, оставить часть свободной площади, выделить место под лабораторию, под раздевалки для рабочих и санузлы, причем по нормативам раздевалки полагались двойные — грязная и чистая, плюс к тому душевые, умывалки, кабины — короче говоря, люкс, и все это на неразрешимо ограниченном метраже. В пояснительных записках к идиотской концепции ничего подобного не предусматривалось. Санитарная часть изводила меня две недели, пока вдруг в троллейбусе не осенила неожиданная идея, когда я ехала к матери за детьми. Нашла прекрасное решение: раздевалки, душевые, уборные — все как надо; проехала свою остановку, бегом вернулась, помчалась домой и рухнула у чертёжной доски. Успела-таки зафиксировать увиденное в троллейбусе решение до того, как чертова фантазия сменила пластинку.

Тринадцатого сентября 1962 года я подвела итоги хандре за этот период. Как расправиться с хандрой, изложила в «Крокодиле из страны Шарлотты», но могу и повторить.

Так вот: берете листок бумаги, лучше всего в клетку, расчерчиваете на четыре рубрики и вписываете: плохо; хорошо; сальдо; выводы. Под «плохо» занести по пунктам все, что изводит. Под «хорошо» поместить, тоже по пунктам, все позитивное и утешительное. Под «сальдо» вписать, как справиться с очередными делами. Ну а «выводы» — это выводы, понятно и так, должны оказаться с плюсом.

В моих итогах от тринадцатого сентября в рубрике «хорошо» содержится лишь одна информация: перпендикулярно крупными печатными буквами написано: ДЕРЬМО. Остальное выглядит так:

Выводы и в самом деле утешительные, один большой плюс. Что касается свиньи с конструкторами, объясняю: хоть ответственность за проект всецело висела на мне, никаких прав требовать от других отделов у меня не было. Конструктор мог валять дурака сколько ему вздумается, а я никак не могла стребовать с него работу, оставалось одно — донести в дирекцию. Каспер (настоящее его имя Влодек, да больно уж много в мастерской развелось Влодеков, а посему в 'Подозреваются' я назвала его Каспером) как раз срывал мне все сроки, и я вознамерилась лететь с руганью к Гарлинскому. Удержалась, не полетела; Каспер в конце концов сделал все расчеты. Сантехники же потеряли всякий интерес к моему проекту из-за упомянутого озерка посередь территории. Возможно, они чуток и поизмывались надо мной, но это пустяки, в основном оказались правы, и позже начались всякие кошмары, гораздо похуже обычного идиотизма.

Технологию делали заново, первоначальная вообще никуда не годилась, новую проектировал по договору некий Геня, мой знакомый по курсу английского. Геня английский выучил, а я нет. Технологию он мне подбрасывал исключительно по ходу дела, почти параллельно с архитектурным проектом, и от этого я чуть не спятила.

Озерко и сантехники совсем меня заели, участие в заседании принял и дорожник. Звали его Курдель, не знаю, где он сейчас, на всякий случай прошу у него прощения. Фамилией его Бог наградил, мягко говоря, нетипичной, в принципе никогда не цепляюсь к фамилиям людей, но тогда черт меня, видимо, попутал, а может, просто бессознательная ассоциация, во всяком случае ввалилась я как-то в нашу среднюю комнату, во всю глотку распевая «Курдель, Курдель над Курделями!» на мотив курдеша — старинной плясовой с застольем. Ясное дело, Курдель оказался именно в этой комнате. Меня словно метлой вымело из