Опасный возраст

немецкий, а может, английского где-то поднабрался, во всяком случае, вифайф заполнил, выбрав по одной лошади, сомневался лишь в одном заезде. Могла бы выдать еще одну крону, не разорилась бы. Следовало рассказать и о резерве, играя одну лошадь, вторую мог вписать в резерв, так нет, ничего не сообразила, в то время аккурат имела на шее некую другую часть тела, отвязалась: решай, мол, сам. Ежи вписал девятку, оставив без внимания тройку.

И представьте, пришли все его лошади, девятку дисквалифицировали, выиграла тройка. Резерва не записал по моей вине. Наш личный норвежец совсем обезумел — при сем удобном случае сообщаю, что норвежец в 'Крокодиле из страны Шарлотты', точнее, француз, живший в Норвегии, подлинный, и вся буза с Кивитоком правда, только он, норвежец, вифайф тогда не сорвал — подвела одна лошадь, угадал четырех. А в нашем случае с Ежи он бегал и пытался продать этот несчастный вифайф: ведь вполне возможно, пять никто не угадал и заплатят за четыре. На этих четырех мы только и надеялись, собственный идиотизм чуть меня на тот свет не отправил, увы, лошади в заезде вовсе не оказались фуксами столетия и пять попаданий нашлось. Платили пять с половиной тысяч крон, как раз цена итальянского «фиата». Так что не удивляюсь ребенку — воспылал обидой, надулся, да я и сама не могла себе простить такой оплошности.

Чтобы уж покончить с норвежцем, извещаю, действует он и в 'Проклятом наследстве ' под своим настоящим именем и с подлинными чертами характера. Пятьсот крон, мною ему одолженных в приступе легкомыслия, и по сю пору не вернул.

Ежи уехал от меня через месяц и вышел из поезда в Варшаве юным лордом, раз в жизни, наконец, щегольски одетый, гордый, счастливый и довольный.

— Мы с матерью пустили по ветру целую машину, — небрежно бросил он, на что Войтека едва удар не хватил.

Через некоторое время ко мне приехали почти одновременно Аня и Янка. Аню ждала обещанная мной экскурсия в Париж…

Да, я еще не рассказала о моем долге Ане и причинах этой экскурсии. Аня отремонтировала квартиру, кое-что даже перестроила, вкалывала как вол, измоталась вконец, результатов добилась блестящих. Мы играли у нее в бридж впервые после ремонта, и, увы, Войтек, как всегда, вывел меня из терпения. Не швырнула в него стаканом, плеснула содержимым, у него прекрасная реакция, вовремя уклонился, и чаем вместе с заваркой я облила только что покрашенную и блистающую чистотой стену.

Аня личность действительно глубоко благородная.

— Ничего страшного, — сказала она со слезами в глазах. — Не переживай, пустяки…

— Аня, — взмолилась я, растроганная и сокрушенная. — За эту стену должна тебе экскурсию в любую европейскую страну!

— Ах, дорогая моя! — рассияла Аня. — За экскурсию можешь обливать все стены и потолок! Не дать ли тебе суп, у меня еще остался…

Порешили на экскурсии в Париж, которую я купила в моем любимом райзебюро. По срокам получилось так, что неделю она провела в Копенгагене. На этот раз приехала пунктуально, вышла из поезда и первым делом спросила:

— Ты случайно не знаешь, что значит «навести на фокус»?

— Понятия не имею, — удивилась я. — А зачем тебе фокус?

— Муж дал фотоаппарат и долго объяснял про фокус, резкость какую-то следует навести, а я ничего не поняла, и что теперь делать?

— Да ничего не делать, — посоветовала я. — Как получится, так и получится, на все воля Божия…

Через три дня приехала Янка и, не успев выйти из вагона, подавленно спросила:

— Ты случайно не знаешь, как это «навести на фокус»?

— Это Анина забота. Вы что, друг от друга заразились? И та и другая про фокус?

— Донат дал фотоаппарат и долго объяснял, я даже не слушала, все равно не пойму. Думала, вдруг ты в курсе…

Короче, в фокус я не вмешивалась, зато дала им разные поручения, так как сама сидела на работе. На этот раз коленца начала выкидывать Янка.

В «Проклятом наследстве» не милиционер прятался за киоском с сосисками, а она. Янку я отправила в райзебюро. По-немецки говорила сносно, датчане ее понимали. Конечно же, она забыла название райзебюро, адрес и номер автобуса, которым до него добраться. Остановилась на Ратушплощади и начала безнадежно изучать автобусное расписание — вдруг, увидев номер, вспомнит автобус. Датчане народ услужливый, какой-то тип тут же предложил помочь и почти силой потащил ее на другой конец площади в совсем другое райзебюро, вежливо сообщил — в Копенгагене бюро путешествий на каждом шагу. Янка не сумела объяснить, что речь об определенном конкретном райзебюро, а названия и адреса она не помнит, но вспомнила номер автобуса. Поблагодарила, подождала, пока тип отойдет, вернулась на остановку, а тип тоже там стоит. Только киоск с сосисками помог ей избежать визитов во все окрестные бюро путешествий.

Янкины похождения в Хельсингёре превзошли даже Анины. Начала на вокзале в Копенгагене.

Спросила какого-то прохожего, не этот ли перрон в Хельсингёр, прохожий подтвердил — да, этот. Удостоверившись, что не ошиблась, решила купить сигареты. Подошла к автомату, выбрала самые дешевые, бросила монеты, автомат выдал сигары. Янка с расстройства опять засомневалась, тот ли перрон ей нужен, и опять спросила. Только спросив, узнала человека, у которого уже спрашивала. Он терпеливо еще раз подтвердил. Пришел поезд, села и тут же осведомилась у бабы рядом, этот ли поезд в Хельсингёр. Не успела баба открыть рот, выяснилось, едет вместе с уже дважды спрошенным типом, тип в третий раз подтвердил, но посмотрел на нее с опасением.

Больше Янка спрашивать не стала, доехала до нужной станции и сразу же увидела Гамлетов замок — громада вздымалась на фоне неба. Вспомнила, как Аня бродила в поисках замка, и пришла к выводу, что это нечто другое. Обошла весь город, ничего не обнаружила и примирилась с фактом: увиденный замок тот самый и есть. Осмотрела совсем немного — ног под собой не чуяла, к тому же все еще сомневалась, то ли осматривает, что полагается.

Аня вернулась из Парижа в восторге, и мы вместе занялись Янкой. Как-то договорились встретиться, мы вместе с Аней ждали Янку, увидели ее издали. Смотрели мы на нее долго, и одолело нас беспокойство.

Тащилась еле-еле, словно увечная, волоча ноги, полы расстегнутого пальто свисали чуть ли не до щиколоток, тупо глазела на витрины, а выглядела старше собственной матери.

— Ну нет, — решительно заявила Аня. — Так дело не пойдет. Ее необходимо встряхнуть.

— Почему не застегнешь пальто? — спросила я строго, когда она подошла. — Такой фасон нельзя нараспашку носить.

— Нельзя, — согласилась Янка. — Только у меня пуговиц нет, две оторвались и потерялись, а остальные я отпорола, хотела пришить новые, да что-то помешало.

— Покупаем пуговицы, и я тебе их пришью, — решила Аня.

— Зеленые туфли, — напомнила я. — Совсем раскисла, как тогда, помнишь?

Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила ее купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у нее передряги.

— Я устала, и мне все безразлично, — сообщила она.

— А нам не все безразлично, — энергично запротестовала Аня.

Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка еще какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.

Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.