отправилась на второй этаж, привычно ругая руководство института за отсутствие женского туалета на первом этаже. Она вышла на площадку и мимо низкой кованой оградки, отделявшей спуск в подвал, прошла к широкой каменной лестнице, ведущей на второй этаж.
Короткий осенний день давно закончился, в ноябре солнце заходит в четыре часа. На лестнице было темно, старинный пыльный плафон с тусклой лампочкой освещал только площадку и часть ступенек. Было очень тихо, толстые старые стены хорошо изолировали звуки, и лишь далеко позади, как сквозь вату, доносился срывающийся от волнения голос Димы Коробкова и звон чайной посуды. Аля уже миновала площадку, когда сзади внизу, из подвала, послышался неясный шорох. Аля остановилась и прислушалась. Звук больше не повторялся.
«Крысы?» — подумала Алиса, напряженно всматриваясь в темноту. Все было тихо. Она еще немного потопталась, прислушиваясь, и снова двинулась вперед, к лестнице. В подвале что-то приглушенно звякнуло, сердце ухнуло и упало вниз, потом застучало часто-часто. В ушах зашумело, Аля замерла, затем поняла, что это стучит кровь в ее ушах, мешая слышать. Паника поднималась из глубины ее сознания, заливала разум, вызывала желание бежать, не разбирая дороги, не давала вздохнуть. Аля обернулась. Из зала выбивался свет, но для того, чтобы добраться до гостеприимно светящегося прямоугольника двери в библиотеку и зал заседаний, нужно было пройти мимо низкой оградки, за которой начинался спуск в подвал, и преодолеть длинный полутемный коридор. Идти наверх? На втором этаже никого не осталось, и тот, кто прятался в подвале, это наверняка знал.
Дима повернулся к плакатам и ткнул указкой в один из них.
— Моя работа посвящена вопросам опустынивания и обезлесивания в Средней Азии, — пискнул он. — Опустынивание и вырубка лесов наносят страшно ужасный ущерб хозяйству Средней Азии.
— И страшный, и ужасный ущерб одновременно. Во всяком случае, работу можно считать действительно актуальной, — прошептала Лиля так, чтобы это услышал директор, вытянула вперед длинную ногу в изящной туфле и поковыряла каблуком линолеум. Леопольд Кириллович закатил глаза, но промолчал. Зато оппонент молчать не стал.
— Откуда в Средней Азии леса? Интересно, молодой человек бывал сам в изучаемом регионе? — громким шепотом спросил он соседа, который только что проснулся и сейчас с любопытством вертел головой, проводя разведку на местности. У оппонента была длинная серая борода и смешная фамилия Спиртозаводчиков.
Дима услышал вопрос, внутренне задрожал, заметался, но взял себя в руки и решил тут же расставить все точки над «i».
— В Средней Азии нет лесов, потому что их все вырубили, — твердо сказал он. — Сначала вырубили леса, потом вытоптали и съели траву, поэтому появились пустыни. Мои расчеты показывают, как именно это происходило…
— На второй вопрос тоже ответьте! — весело крикнул кто-то из зала. — Вы сами-то в Средней Азии были?
Дима смутился и покраснел.
— Нет, я не был, я изучал регион по данным другого исследователя, но вот мой научный руководитель, Игорь Григорьевич, ездил туда неоднократно.
В зале засмеялись. Пунцовый Стручков вскочил на ноги.
— Что за вопросы не по теме! — закричал он. — Как вы смеете интересоваться личной жизнью диссертанта? Это неэтично! Мало ли где он был, а где не был? Вот на прошлой неделе защищалась Тычинкина, у нее была работа по геологии Марса. Так что же, она была обязана там непременно побывать?
В зале замолчали. Наташа, услышав голос Стручкова, вжалась в кресло и начала безудержно и бесшумно плакать, закрыв лицо руками и ловя на себе косые и удивленные взгляды коллег. Все еще активно жестикулирующий профессор сел на свое место.
«Кто смел, тот и съел», — подумала Аля, чувствуя, как отступает страх.
Она опрометью вылетела на площадку, оглушительно грохоча десятисантиметровыми шпильками, пересекла ее и, вместо того чтобы мчаться по коридору в зал, подбежала к кованой оградке и, резко перегнувшись, заглянула за нее. Внизу, у входа в подвал, держа в длинных пальцах дымящуюся сигарету, стояла Зульфия. Вид у нее был расстроенный.
— Что, меня хватились? Уже иду, — печально пробормотала Рашидова, загасила сигарету и стала подниматься по лестнице. Ее узкая юбка мешала подъему, строгий пиджак был расстегнут, на шее болтался маленький стильный телефон. Ее темные брови были изогнуты, лоб пересекла глубокая морщина, а темные круги под глазами стали почти черными. Глядя на ее озабоченное, замкнутое лицо, Алиса поняла, что лезть с расспросами не нужно. Она пробормотала что-то по поводу того, что услышала шум и проверяла, не крысы ли это завелись, а потом, чувствуя огромное облегчение, пошла вверх по лестнице.
Висевшая в туалете под потолком тусклая и чрезвычайно пыльная лампочка бросала слабый свет на древний железный умывальник и крашеные влажные стены.
«Ну когда же они поменяют проводку! Ведь лампочка-то сколько стоит? Копейки!» — рассердилась Аля, решив накупить лампочек для коридора и туалета из собственной ближайшей зарплаты. Было очень сыро и зябко. Аля подошла к умывальнику, включила воду, вымыла наконец руки и подумала, что лучшим выходом будет уволиться завтра же.
«Надоели мне эти вечная темнота, сырость, прячущаяся по углам Рашидова, Полканавт со своими дурацкими цветочками… и эта Лилька тоже надоела. Хватит!» — решила девушка. Почему-то ей было очень обидно. Пережитый стресс отзывался ознобом. Аля вытерла руки платком, подошла к двери и замерла — кто-то тихо прошел по коридору. Шаги проследовали в глубь здания и вскоре вернулись назад, пройдя мимо туалета в обратном направлении. Эти шаги остро ударили по Алиным натянутым нервам.
«Спокойно, Алиса, — попыталась она успокоить себя. — Если бы не инцидент на площадке первого этажа и не разгромленный кабинет, ты бы ни за что не отреагировала на какие-то там шаги. С другой стороны, складывается впечатление, что человек крался, стараясь остаться незамеченным и производить как можно меньше шума. Люди, которым нечего скрывать, так не ходят».
Поежившись, Аля выглянула из своего убежища, аккуратно приоткрыв скрипучую дверь, когда-то белую, сейчас неопределенного серого цвета, но человек уже ушел. Аля вышла в коридор, прижимаясь к стене, как вчера поступил прятавшийся от Лили Тигринский. В том крыле, куда ходил неизвестный, было четыре комнаты. В одной сидели Наташа, Барщевский и младший научный сотрудник Таня Куликова, чрезвычайно полная русоволосая девица с острым выступающим подбородком и большими ушами, которая недавно родила двойню и сейчас была в декретном отпуске. В другой — Зульфия, Марья Марковна и Полканавт. Еще одну комнату занимали учебные пособия, там была кладовая. Последнее помещение было редакцией «Вестника географических наук». В одной из комнат горел свет, яркая полоса была видна на полу. Аля тихонько выскользнула из туалета, подавив желание спрятаться в нем до утра, и, собрав все мужество в кулак и вытерев со лба выступивший пот, пошла вперед. Аля шла на свет, шаги гулко отдавались в коридоре. Вдруг ей показалось, что сзади за ней кто-то идет, девушка обернулась, но за спиной была только глухая глубокая чернота. Она сорвалась с места и побежала к комнате, где горел свет. Аля остановилась на пороге, пытаясь унять дыхание. В углу комнаты за столом сидел Барщевский и наливал в стакан водку из высокой прозрачной бутылки.
— Привет… Заходи! — сказал он, с трудом ворочая языком.
Аля вошла, тяжело плюхнулась на стул, взяла еще один стакан и налила его на треть, потом залпом выпила. Черная тень, следившая за ней из коридора, бесшумно отступила назад и пошла в сторону зала заседаний.
— Санек, ты чего раскис? — Аля погладила Барщевского по руке. Сердце застучало, страхи исчезли, остались только любовь и ощущение счастья от того, что можно сидеть рядом с ним, и гладить его, и дышать с ним одним воздухом.
Барщевский молчал. Аля точно знала, что он в состоянии говорить, просто не хочет отвечать. Они пили вместе много раз, и всегда Александр, которого после первого же стакана все начинали называть «Борщ», развозил по домам менее стойких собутыльников. Сейчас он молча глядел на свой стакан. За окном смутно угадывались деревья, моросил дождь, сверкал огнями супермаркет. Иногда проезжали машины, бросая яркие дрожащие пятна на окна, покрытые каплями воды. Аля сидела напротив Александра, смотрела на
