времени народа, позволило ему определить ареал распространения беларуского языка.
Ко времени исследования Далем 'наречий' от литвин-беларусов еще оставались в двух родственных языках тысячи слов и несколько пословиц, вроде, 'хiба лiха озьме лiтвiна, щоб вiн не дзекнув' (укр.яз), что он перевел не совсем точно на русский язык: 'только мертвый литвин не 'дзекнет'.
Именно с его легкой руки язык литвин-беларусов стали называть 'белоруским' или 'смоленским' наречием, распространяя этот язык на Тверскую и Псковскую области.
В наше время все эти сильно русифицированные области уже не помнят ни своих корней, ни истории, ни языка своих предков. Только где-нибудь в деревне под Ржевом или Смоленском, кто-нибудь в минуту смертельной опасности, вскрикнет — 'ратуйте' ('спасите' на бел.яз.), беларуское слово вынырнувшее из глубин подсознания ставшего русским человека...
Владимир Даль не занимался историей, уже и в его время это было 'чревато'. Хотя скудный чиновничий российский ум тогда еще не изобрел 'комиссии по фальсифицированию истории'. Но, как честный ученый, он констатировал, что 'сильное участие белорусского слышится в Черниговской, Орловской, Калужской, Тверской и особенно Псковской областях'. Полемизировать с теми, кто уже выдвигал новые идеи 'откуда есть пошла русская земля' ему не хотелось. Даль занимался языком, не вводя в эти исследования исторических параллелей. И все же, по принципу,- 'все таки она вертится',- Владимир Даль отметил, что 'белорусское наречие, можно сказать, что оно слышится и в Москве, потому что 'акание' или 'высокий говор' наш, сделавшись общим, конечно, произошел от смеси новгородского со смоленскими' (там же, стр.LXXVI).
Язык литвин-беларусов много столетий осваивал новые земли, двигался все далее на север и восток, втягивал в свое русло десятки и сотни тысячи новых адептов, смешивался с местными говорами и наречиями. В это же время, на своей родине, с ним происходили драматические события, язык вовлекался в неизбежные политические преобразования края...
Конфедеративный союз 'Польской короны' и Великого Княжества Литовского, Кревская Уния 1385 года, соединила литвин-беларусов с Европой, с католическим миром, что в начале не предвещало опасностей ни для языка, ни для его носителей. Беларусы (литвины) составляли абсолютное большинство в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) и оставались на своих исторических землях и в 'Речи Посполитой', 'народной республике', в 'общем, народном деле', как дословно переводится название того государства.
В 1386 году против унии, а точнее против великого князя литовского Ягайла, принявшего католичество, чтобы вступить в брак с польской королевой Ядвигой, выступил полоцкий князь Андрей Ольгердович, позже сбежавший в Московию. Его отец, Великий князь Литвы Ольгерд, впервые остановил и разгромил объединенные войска трех татарских орд у Синей Речки в 1362 году. Сын же встал под знамена московского князя и воевал за престол Полоцкого княжества со своим дядей Скиргайлом, а позже погиб на Куликовском поле. Соображения престолонаследия часто превышали родственные связи и семейные обязательства. Витовт, брат Ягайла, короля Польши, поднял вооруженное восстание против своего брата, и только в 1384 году между ними наступило перемирие и была подписана в Креве (Сморгонский район Гродненской области современной Беларуси), так называемая Кревская уния, соглашение о совместных действиях Великого княжества и Польской короны против крестоносцев. Витовт вновь стал главой Великого Княжества Литовского, отстоял самостоятельность ВКЛ, расширив пределы княжества далеко на юг и восток.
В 1596 г. на беларуской земле, в Бресте была заключена Церковная уния. Произошло событие, значение которого не ограничилось одиночным временным актом и которое вышло за рамки собственно церковной истории. 'Смысл и последствия Брестской церковной унии сказались на последующем ходе международных отношений, составили важную часть внутренней политики Речи Посполитой, Российской империи и Австро-Венгрии, отразились на исторических судьбах белорусского, украинского и польского народов. К концу XVIII в., к моменту включения земель Великого Княжества Литовского в состав Российской империи, униатство являлось самой распространенной конфессией среди 'литвин-белорусцев'. 70 процентов населения были униатами, по некоторым оценкам до 80 %' (А.Киштымов, УНИАТСТВО И БЕЛОРУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ: ОТ КАСТУСЯ КАЛИНОВСКОГО ДО НАШИХ ДНЕЙ, Iнфармацыйна- аналiтычны бюлетэнь, 2002, N2(13).
Не отличаясь своими, часто насильственными, методами от католицизма или православия, униатство, тем не менее, спасло народ от духовной смерти, благодаря живому беларускому языку, который сохранялся в храмах и школах, в церковных песнопениях и на школьных уроках.
'Беларусы-униаты достаточно скоро поняли, что они не поляки и не русские, а особое социальное целое, с которым себя и идентифицировали. Впервые получив в качестве обоснования собственную, называемую 'белорусской', веру, этноним 'белорусы' обретает собственную жизнь вне приложения 'литвины' (Юлия Чернявская, 'Пять парадоксов национального самосознания белорусов'. http://index.org.ru/journal/15/15-chern.html). Униатство спасало три столетия беларусов-литвин от русификации, часто насильственной, что особенно заметно на примере Смоленского края.
Борьба за власть феодалов, за места в органах управления, в сейме и других государственных, административных структурах, привели, в конце концов, к постепенному вытеснению беларуской шляхты из управления государством и усилившейся полонизацией населения ВКЛ. В 1410 году Городельская уния, гарантировавшая самостоятельность ВКЛ, в то же время, запретила православным занимать государственные посты. 'Трокский Привелей' Великого князя Жигимонта (1434 год) вновь подтвердил права православных иметь 'шляхетские гербы' и другие 'привелеи'. Так называемый 'беларуский статут', Судебник 1468 года, принятый в годы княжения Казимира Ягайловича, подтвердил всеобщие права и для беларуской шляхты. Однако под натиском католической Польши эти права таяли.
Если все три 'Статута Великого Княжества Литовского' (1529, 1566 и 1588 гг.) были написаны на старобеларуском, то наступало время вытеснения этого языка из государственного обращения. Заключительный акт трагедии был оформлен 'Постановлением Конфедерации Сословий Речи Посполитой' (1696 год), запрещавшей делопроизводство на беларуском языке.
В 1654 году на территорию Конфедерации вторглись войска русского царя Алексея Михайловича. Эта, так называемая, 'Неизвестная война', длившаяся более десяти лет, привела к сокращению народонаселения вполовину, и восстановилось оно лишь к середине XIX века. 'За пределы Беларуси были вывезены не только библиотеки, книжные собрания монастырей, но и образованные люди, ремесленники, крепостные актеры и т. д. Значительная часть из них погибла в пути, а остальные были вынуждены прилагать свои умения и таланты на ниве иной культуры' (Юлия Чернявская, 'Пять парадоксов национального самосознания белорусов'. http://index.org.ru/journal/15/15-chern.html). '
Прошло еще сто лет и, с момента окончательного захвата всех земель края Российской империей (1795 год), после, так называемого, 'третьего раздела', вначале осторожно, а потом все яростней и открыто, к полонизации присоединилась, организованная царской властью, насильственная русификация. В это время государственное давление на беларуский язык было освящено и использовано московской православной церковью, отстаивающей непременное употребление в храмах церковнославянского языка вместо беларуского. В школах, в быту, и в униатских храмах родной язык был некоторое время 'разрешен' русскими начальниками, но, с закрытием униатских школ и введения запрета на униатское вероисповедание, и эта сторона жизни народа подпала под жесткий контроль России.
Запреты на беларуский язык оставили в забвении пять столетий истории, документированной 'Литовскими метриками', архивными материалами Великого Княжества Литовского (ВКЛ), вывезенными из Вильни, Гродно, Полоцка и Минска в Москву и Петербург. Эти архивы включали около 600 томов документов, начиная с ХIY века, написанными на старобеларуском языке — официальном языке ВКЛ. Запрет на язык, на доступ к архивам стал делом государственной важности для России и был узаконен 'Указом' Николая I-го в 1840 году, когда были запрещены любые упоминания в делопроизводстве термина 'беларус'.
Русские филологи и историки, выполняя заказ властей, изобрели для языка этих архивов новое название 'западнорусский', прикрывая этим фиговым листком истребление беларуской нации, ее языка и ее
