– Карта была отпечатана в восемьдесят пятом году, – заметил Сергеев, разглядывая выходные данные этого произведения картографического искусства. – За более чем двадцать лет наверняка появилось много нового. Партийных бонз-то наверняка возили по бетонке, но сейчас по ней точно никто не проедет, кроме танка, – она вся в ямах и колдобинах. Так что поехали в «Весенний ежик» – и будем плясать от него.
Машины взревели двигателями и помчались к санаторию.
Ноги Светы, принявшей горизонтальное положение внутри перекрытия между этажами, уперлись в какую-то жесткую преграду, и почти одновременно крышка над головой девушки захлопнулась. Булкина оказалась в кромешной тьме. Труба, в которой она лежала, была довольно широкой и холодной. Внезапно под ногами Светы что-то щелкнуло, преграда подалась, и девушка заскользила вниз, постепенно набирая скорость. Через секунду секретарша поняла, что она находится в какой-то капсуле – девушка двигалась, но стенки трубы оставались неподвижными.
– Я в мусоропроводе, – внезапно сообразила Булкина. – Конечно! Это всего лишь мусоропровод!!! Как я раньше не догадалась. Хоть запаха мусора и нет, но это ничего не доказывает – его много лет не использовали, и все выветрилось.
Она засмеялась. Капсула двигалась все быстрее. Путь ее был извилистым – Света то скользила по горизонтали, то падала вертикально вниз.
«Наверное, сюда клали большой полиэтиленовый мешок, – думала Света, – а потом он вместе с мусором вываливался в мусоросборник, после чего в него клали новый пакет, и он вновь возвращался назад, под холодильник».
Она запела от восторга, перемещаясь то вперед, то вниз, как на американских горках. Внезапно путешествие закончилось: поющая секретарша вывалилась из капсулы, пролетела около метра ногами вперед и упала во что-то мягкое.
– Ага, матрасы, – сказала Света, ощупывая нечто, на которое она приземлилась.
В помещении было темно. Впрочем, для мусоросборника это естественно. Внезапно Булкина почувствовала в темноте какое-то движение. Девушку пронзил ужас. Раздался тихий, леденящий душу скрип. В помещении, кроме нее, был кто-то еще.
– Кто здесь? – хрипло прошептала Светлана Георгиевна, отступая.
Уже задавая вопрос, она знала на него ответ. По ее спине покатилась капля пота. Совсем рядом раздалось хриплое дыхание. Это был маньяк, несколькими секундами ранее вернувшийся из комнаты Елизаветы Кропоткиной.
– Значит, паял все Энгельс, – продолжал веселиться Маркс. – Какая прелесть!
Алина вздохнула.
– Это распространенное явление, – сказала она, – многие представители профессуры ни в грош не ставят тех, кто стоит ниже их на служебной лестнице, унижают их и пользуются плодами их труда. К сожалению, это стало чуть ли не нормой.
Они отволокли агрегат к «Хаммеру» и совместными усилиями засунули его в багажник внедорожника.
– Да, у вас там, похоже, гнилая ситуация, – сказал Володя, доставая из машины две баклажки с водой. – Облей меня, пожалуйста, – обратился он к Пузько, – я надеюсь, что мы больше не полезем в болото. Во всяком случае, сегодня.
Они отошли подальше от машины, Маркс снял шорты, надетые, как оказалось, на голое тело, и остался совсем неглиже. Алине, по идее, надо было бы опять покраснеть, но покраснеть уже почему-то не получилось. Она подняла баклажку и вылила на голову Володе воду. Чистая прозрачная жидкость заструилась по его лицу, шее, плечам и торсу, смывая грязь, ил и тину и открывая светлую кожу.
– Уф, как здорово! – принялся отплевываться молодой человек. – Лей еще!
Алина долила остатки воды.
– Ну что, давай теперь я тебя оболью, – предложил Маркс, натягивая шорты.
– Давай, – кивнула Алина, чувствуя в груди неясное томление.
Она втянула живот и подняла лицо вверх, к светло-голубому утреннему небу. Через секунду на нее хлынул поток холодной кристальной жидкости. Вода попадала ей в рот, глаза и нос и лилась по телу до самых ног, обеспечивая девушке восхитительное, почти как в рекламе, чувство свежести.
– Ого, да у тебя, оказывается, русые волосы и пиявка на ноге! – воскликнул Володя.
Пузько посмотрела на свои ноги, которые стали намного чище, чем были раньше, и взвизгнула. На щиколотке у нее болталась жирная черная пиявка.
– Фу, уберите эту гадость, – чуть не заплакала Алина, протягивая к ноге руку.
– Не трогай, – строго сказал Маркс, – ни в коем случае не отрывай ее. Жди, когда она насосется крови и сама отвалится.
В этот момент они услышали отчаянный визг Нелли. Пузько резко повернулась. Володя отбросил баклажку в сторону. Возле внедорожника стоял Игореша и прижимал к себе Околелову. У горла лаборантки блестел нож. Из салона послышалась возня и пыхтение – там очнувшийся подельник Игореши связывал веревками полусонного и пострадавшего от укуса гадюки Энгельса.
Директор стоял возле холодильника. Он был в полном отчаянии.
– Так, – сказал Сергей Витальевич сам себе, – она должна быть где-то внизу. Где-то, видимо, на кухне!
Тут ему в голову пришла совсем другая мысль.
– А что, если я просто-напросто разломаю ломом днище холодильника и пол и доберусь до туннеля? – пробормотал он. – С одной стороны, это займет много времени, а с другой – я гарантированно рано или поздно доберусь до этой таинственной трубы. А то может статься так, что Света попадет в руки маньяка, и тогда, боюсь, ее ничто не спасет. Она сгинет где-нибудь в подвале, о котором я и знать-то ничего не знаю!
Директор ударил кулаком в днище холодильника. Тот жалобно звякнул.
«Кстати, – запоздало подумал Сергей Витальевич, – надо проверить, не принимал ли кто-нибудь из персонала вверенного мне санатория участия в строительстве здания? Потому что только так можно объяснить осведомленность маньяка о конструктивных особенностях местных помещений и приспособлений. Никак иначе узнать это невозможно – на плане никаких туннелей в стенах нет».
Директор захлопнул дверцу холодильника.
«Кто мне вообще дал этот план? – подумал он. – И не может ли быть так, что этот человек просто начертил для меня поддельный план, а настоящий оставил себе?»
Он повернулся и пошел к выходу из комнаты Светы. В последний момент его глаза зацепились за что-то яркое. На прикроватной тумбочке лежала книга. Ее обложку украшало зловещего вида дерево и космический рейнджер, испускающий дух.
– Сын дерева. Усики, – пробормотал директор и вдруг остановился как вкопанный. – Усики, – повторил он.
Догадка, которая появилась у него в тот момент, когда Света рассказывала ему о книге, снова всплыла в его сознании.
– Эврика! – воскликнул директор. – Я все понял! Убью гада!
Он выбежал из номера Булкиной и со всей возможной скоростью побежал по коридору.
Лилия Степановна надела свой лучший костюм – голубой в серебристую клетку. Она предвкушала триумф. Конечно, ее будут показывать все мировые телеканалы, поэтому она должна быть особенно ослепительной.
– Главное, ничего не напутать в докладе, – пробормотала она, накладывая тушь на левый глаз, – а то Энгельс так невнятно все объяснял, жуть просто. Еще и схему кривую нарисовал!
Несмотря на всю свою внешнюю самоуверенность, Кулибина слегка мандражировала.
«А вдруг мне зададут вопрос, на который я не смогу ответить? – подумала она и приступила к макияжу правого глаза. – Ну так это очень просто, – ответила она самой себе, – если не знаешь, что говорить, надо отвечать путано, сыпать терминами и делать умное лицо. Никто ничего не поймет, а переспрашивать постесняются. Потому что каждый будет думать: „А что, если все поняли, кроме меня? Не выставлю ли я себя идиотом?“ В результате и те, кто все понял, и те, кто не понял ничего, согласно кивают. Что я, не знаю, как оно бывает? Сама так делаю на каждой защите».
