лишь старикам. Или тем, кто согласился добровольно состариться в обмен на вечную жизнь.
Лариса слегка наклонила голову и стряхнула в воду мозгоедов, сидевших у нее в волосах.
– Кстати, – покачала она головой, – я не думаю, что вечная жизнь способна принести Утюговым счастье. Что в ней толку, если у нее нет ни цели, ни смысла? Лучше бы Маргарита вышла замуж и родила себе детей, а своему отцу – внуков. И была бы у нее вечная жизнь. Раз уж они оба не верят в бессмертие души…
Вода поднялась еще на несколько сантиметров.
Пес бежал по лесу огромными скачками. Рязанцев старался не отставать. Он продирался сквозь кусты, переходил вброд ручьи и перепрыгивал через поваленные стволы деревьев.
«Девушка, спрятанная в норе, серьезно ранена, в нее стреляли, и не один раз, – думал он. – Кто стрелял? Зачем? И как ей удалось сбежать?»
Что касается ответа на последний вопрос, то у него были догадки. Наверняка не обошлось без пса. В любом случае девушка с пулей в спине не ушла бы далеко, значит, зверь донес ее до норы. Но почему только ее? Или Ева не была вовлечена в конфликт? Тогда почему она послала сигнал SOS? «Или, – подумал полковник, холодея, – девушка в норе – единственная, кто выжил?»
Он зацепился ногой за корягу, упал, но тут же вскочил на ноги.
– Скажи, пожалуйста, – крикнул он чудовищу, бегущему рядом, – для того чтобы спасти девушку, ты заходил в здание НИИ?
Не останавливаясь, Владимир Евгеньевич повернулся к псу и успел увидеть, как тот отрицательно покачал головой.
– Ты нашел ее в лесу?
Пес опять мотнул головой вправо и влево.
– Значит, – сделал вывод полковник, – ты спас ее в момент бегства из института.
Зверь подтвердил его мысль, кивнув. Рязанцев поскользнулся, упал в грязь, с трудом встал на ноги.
– А еще одну девушку ты не видел? Такую смуглую, худощавую, с короткими черными волосами? Это лейтенант, наш сотрудник и одновременно – моя невеста, – уточнил он.
Пес на секунду задумался, а потом отрицательно помотал головой. Нет, такой девушки он точно не видел.
Дрыгайло, чьи полные телеса колыхались в такт каждому ее движению, взяла в руки коробку от торта, в которой лежали свернутые белые бумажки. На одной из них был роковой знак – звездочка. Человек, вытащивший «черную метку», будет вынужден отдать свою жизнь за жизни остальных, увлекая крыс прочь от убегающих коллег.
– Тянем жребий, – сказала бухгалтерша, старательно умеряя дрожь в руках.
– А Утюгов и Василиса Егоровна участвуют в лотерее? – спросила Марина Яковлевна, чья неприязнь к директору становилась с каждой секундой все более глубокой и всеобъемлющей.
– Если профессор будет вынужден отвлекать крыс, он никогда не отдаст нам кровавый обмылок, и мы на всю жизнь останемся уродами, – сказал Виктор Коршунов.
– Он сказал, что никакого обмылка у него нет, – напомнила Зинаида Валериевна. – И скорее всего, никакого кровавого обмылка не существует в природе.
– Это неправда, – аккуратно вставила Сонечка, – я его как-то видела. В таком странном месте…
– Неважно, – перебил ее Коршунов, – главное, что этот загадочный обмылок не лежит у Валентина Эмильевича в сумке или в кармане. А к сейфу мы все равно сейчас не пробьемся. Предлагаю не цепляться за легенду об обмылке и не тешить себя вредными иллюзиями, а разработать план операции. У нас есть шанс спастись. Да, мы останемся такими, какие есть сейчас, но зато мы будем живы.
Все смотрели на заместителя директора и молчали.
– Так вот, – продолжил Коршунов, чьи жабры болели без воды так сильно, что он почти терял сознание, – один из нас побежит в сторону пищеблока и при этом будет сильно шуметь. Мы дадим ему пистолет. Задачей того человека будет продержаться как можно дольше и наделать побольше шума. К сожалению, очевидно, что наш спаситель обречен, но иначе мы умрем все. Остальные тем временем побегут вниз по парадной лестнице, на стене возле нее расположен витраж. На первом этаже все повернут налево и проникнут в гараж. Там есть микроавтобус. Мы на нем уедем.
– В микроавтобусе? – засмеялась Марина Яковлевна. – В дождь? По размытой дороге?
– Да, в дождь. Да, по размытой дороге, – внезапно подал голос Гришин, до этого безучастно лежавший на диване. – Микроавтобус, о котором идет речь, – это «Мерседес Виано». Он проедет. Я лично сяду за руль.
Утюгов повернулся к Алексею и попытался у него что-то спросить, но махнул рукой и так и не спросил.
– Ну, приступим, – Дрыгайло подняла повыше коробку от торта. – Каждый по очереди вытаскивает бумажку и разворачивает ее. У кого будет звездочка, тот и пойдет в пищеблок. Возможно, это буду я. Возможно, кто-то другой, – отрывисто сказала она.
Все сгрудились вокруг коробки. Белые бумажки выглядели совершенно безобидно, но одна из них означала чью-то смерть.
«Еще полчаса, и все закончится, – думала Лариса. – И я умру. Никто никогда не откачает воду из этих казематов, никто и никогда не найдет и не похоронит меня. Моей матери скажут, что я погибла в результате несчастного случая, и она поверит. К слову: мать уже много лет не видела меня, а теперь не увидит уже никогда».
Черная холодная вода поднялась еще на пару сантиметров.
– Мне очень жаль, что я так и не сказала о своих чувствах тому единственному человеку, которого любила все эти годы, – всхлипнула Лариса. – А может, это и к лучшему. Наверняка он уже обо мне забыл. И конечно, он правильно сделал, что в свое время принял решение уйти из института. Буквально сбежать. А я была глупой, наивной, у меня тогда еще было все в порядке с внешностью, научные перспективы соблазняли, вот я и осталась. Потом, став длинноруким уродом, я побоялась сказать ему правду, а просто перестала отвечать на звонки и СМС. Он так и не знает, что со мной случилось. А ведь пойди я тогда с ним, все в моей жизни сложилось бы иначе. И не стояла бы я сейчас в карцере по колено в воде, ожидая смерти!
Лариса закрыла лицо руками. Несмотря на годы разлуки, лицо Богдана стояло перед ее глазами, как будто они расстались только вчера.
– Лариса, поехали отсюда, – сказал тогда Овчинников. Его лицо было мрачным.
Ильина, бывшая в то время юной и красивой, пожала плечами и спрятала глаза.
– Научные перспективы… и потрясающие горизонты для человечества, – проблеяла она.
Богдан подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
– Скажи, Лариса, с тобой все в порядке? Ну, в физическом смысле? – спросил он, слегка замявшись.
– Да, конечно, – удивленно сказала Ильина, а потом рассмеялась. – Ты уже знаешь историю Сени Плохоцкого? – спросила она, улыбаясь. – Да, у него язык стал зеленым и светится, но это случайно получилось, он, видимо, чай в колбе с остатками раствора кипятил или вдохнул пары какие-то, – сказала она. – Это случайность, Богдан. Тем более что Утюгов обещал исправить эту проблему.
Овчинников молчал. Он не улыбался.
– Лариса, – сказал наконец Богдан, – я не хочу говорить тебе, что случилось со мной. Просто поверь мне, что из НИИ нужно как можно быстрее бежать. Пока это еще можно сделать.
– А что с тобой случилось? – спросила девушка, удивленно глядя Богдану в глаза.
– Ты пойдешь со мной? – сказал он, отвечая вопросом на вопрос.
– Нет, – покачала головой Ильина, – лучше уж ты оставайся со мной.
– Не могу, – сказал Богдан, мучительно борясь с желанием сказать ей правду.
– И я не могу, – отрезала Лариса. – У меня здесь работа и перспективы.
Он ушел. И каждый день, строя свой бизнес, думал о Ларисе и казнил себя за то, что смалодушничал тогда. Если бы он рассказал ей все без утайки, отбросив ложную скромность и преодолев панический ужас перед происшедшим, все могло бы быть иначе…
Погрузившись в воспоминания, Ильина не чувствовала холода. Вода тем временем поднималась все
