сногсшибательным шармом…
– Она отказалась? – заинтересовалась Алена, чувствуя, что ревнует.
– Ну что ты, – смутился врач, – красавица сказала мне «да». Но лучше бы сказала «нет», так как через два года мы развелись с ужасным скандалом.
– Ксения согласилась, – жалобно хрюкнул Игорь, и его сопение приобрело отчетливые трагедийные ноты.
Алена ахнула. Олег подавился словом «скандал».
– Так это же хорошо, – аккуратно сказала Ватрушкина.
– Отлично просто, – добавил врач.
– Но… но…
Игорь пытался еще что-то объяснить, но рыдания, рвущиеся из груди, не давали ему сказать ни слова.
– Какой кошмар, – прошептала Ватрушкина.
– Да, теперь я понимаю, когда и почему у него начался понос. Парень переволновался, – сказал Олег.
Пуканцев взвыл так горестно, что закачалась люстра и у некоторых машин, припаркованных на улице, сработала сигнализация.
– Надо срочно придумать какое-нибудь правдоподобное вранье, – сказала Алена, – видимо, тогда, во время объяснения, он вскочил и побежал в туалет…
– Тут никакое вранье не поможет, – отрезал Олег. – Какое тут вранье может быть, если человек убежал в туалет и потом так и не вышел, потому что страшно стеснялся? Если, конечно, все было так.
– Не так, – сказал Пуканцев, перестав выть, – не так. Я убежал в кусты, при этом переплыв небольшую речку.
– А Ксения при этом что делала?
– Бежала за мной и кричала: «Да, да, я согласна!»
– Бедная девочка, – вздохнула Ватрушкина.
Олег задумчиво смотрел на форварда.
– Я бы позвонил, – сказал Игорь, и в его голосе сквозило облегчение, как-никак он нашел в себе силы хоть кому-то признаться в том, что произошло, – но не представляю, что мне теперь говорить Ксении.
– Можно сказать, что увидел что-то в лесу, – предложила Алена. – Или кого-то.
– Кого, например? – уточнил врач. – Зайца? Лося? Ежика? А почему он все бросил и к нему побежал? Нет, это не подходит.
– Может, услышал далекий крик о помощи? – предложила Алена.
– Это лучше, – просиял Олег. – Отлично! И благородно как! Не желудочные проблемы отвлекли его от решения матримониальных проблем, а дело, полезное для общества.
– Звони, – сказала Ватрушкина и сунула в руки Пуканцеву телефон, который тот уже успел закинуть под кровать, – позвони и скажи, что услышал крик о помощи, побежал, переплыл речку, в лесу увидел медведя, который душил пионера, отбившегося от отряда скаутов. Конечно, ты его спас, медведя удавил собственными руками, но был во время этого геройского поступка ранен и потом некоторое время лежал в лазарете без сознания.
Несколько томительных минут форвард колебался.
– Ладно. Позвоню. Только оставьте меня, пожалуйста, одного, – наконец сказал он. От волнения футболиста била крупная дрожь.
– Вперед! Не дрейфь, – кивнул Олег, пожал Пуканцеву руку, и они с Аленой торопливо покинули палату.
Василиса чувствовала себя ужасно: прохладные шелковые простыни буквально обжигали ее тело. Подумать только, она изменила мужу! Нет, с одной стороны, все было замечательно, восхитительно, волшебно и незабываемо, но гаденькая мысль о храпящем супруге, которому она была верна все предыдущие годы их брака, портила кайф. Вася напряглась и стала думать о Лизе Гондураскиной, которая, как оказалось, много лет назад соблазнила ее благоверного, но на душе легче не становилось, наоборот, стало еще хуже.
– Думаешь о муже? – спросил Сусанину Рем, лежащий рядом на спине.
Она кивнула.
– Расскажи мне о нем, – попросил Фильчиков. – Он же вроде потерял работу? Его уволили по статье? Злоупотребление служебным положением?
– Угу.
– Избил кого-то?
– Подозреваемого.
– Ах, как нехорошо. И, небось, не в первый раз.
– Не в первый, – вздохнула Вася и перевернулась на живот, – но раньше ему сходило все с рук. В этот же раз парень оказался племянником друга детства прокурора.
Василиса вздохнула еще раз и поерзала на кровати, укладываясь поудобнее.
– И теперь твой супруг, бывший капитан милиции, сидит дома без работы, – подытожил Рем.
– К сожалению.
– Назад в милицию его не возьмут.
– Факт.
– А в охранное агентство какое-нибудь он устроиться не пытался?
– Не хочет.
– Я его понимаю… Ну ладно, – сказал Рем, встал и накинул свой халат, – пойдем, обсудим Ксению Дюк и финансовые вопросы. До десяти утра осталось всего ничего, а нам срочно нужно что-то решать. Сколько, говоришь, составят наши убытки?
– Один миллион четыреста семнадцать тысяч сто одиннадцать долларов, если она сорвет запись альбома. Плюс пятьдесят две тысячи, в которые уже обошлись отмененные концерты.
– Ладно, – сказал Фильчиков, скрипнув зубами, – пойдем и посмотрим калькуляцию. Может, еще что-то можно сделать. А потом нам придется ехать к Ксении домой и вправлять ей мозги. Убытки на полтора миллиона долларов – это, как ты правильно сказала, банкротство нашего центра. Мы не можем этого допустить, Василиса. Никак не можем!
– Рома, я ужасная трусиха, – сказала Майя, разглядывая луну, которая в эту ночь была особенно яркой. – На прошлой неделе я смотрела фильм ужасов про птицефабрику – и чуть не умерла.
– Фильмы ужасов созданы для того, чтобы зритель рыдал от страха, – изрек Роман, – главное, чтобы ты не страдала от необоснованных страхов в реальной жизни. Потому что страх мешает человеку действовать эффективно и приводит ко лжи.
Роман закурил. Красный огонек сигареты отразился в его глазах.
– То есть человек врет, потому что боится, – перефразировала Майя его мысль.
Они пересекли двор и пошли к проспекту, пустынному в такое позднее время.
– Да, – кивнул Роман.
Он остановился, глубоко затянулся, а потом выпустил в черное небо струю дыма. Недавно прошел дождь, и на улице было прохладно и влажно.
– Когда человек напуган, он врет, потому что соврать легко. Но в долгосрочной перспективе это никогда не оправдывается, – добавил Тряпкин, выдвинув нижнюю челюсть вперед. Он был убежден, что этот нехитрый трюк делает его лицо более мужественным.
– Странно, – пожала плечами Майя, – чтобы соврать, надо ведь дополнительно напрячься. А в ситуации стресса логично было бы идти по пути наименьшего сопротивления и говорить правду.
– В теории – да, но на практике обычно бывает наоборот.
– То есть врать – легче.
– Похоже на то, хотя мысль и выглядит на первый взгляд странной.
– Но! – глубокомысленно заметила Майя, поднимая брови вверх. Она была убеждена, что этот прием позволит ей оттянуть появление морщин вокруг глаз. – Нельзя всех стричь под одну гребенку. Я думаю, что есть люди, которые от природы более честны, чем другие.
