– Мама! – закричала Полина. – Мама, я не могу больше, я завтра подкараулю эту заразу по дороге на работу и перееду ее своим «Мерседесом» туда и обратно три раза! Ты бы знала, как я ее ненавижу!
– Тише, тише, – в ужасе зашипела Василиса, – вдруг тебя соседи услышат!
Полина села на ступеньки и разразилась потоками слез.
– Пойдем, дорогая, – сказала Сусанина, взяла свою дочь под руку и повела наверх, в квартиру. – Выспись, отдохни у нас. Утро вечера мудренее. Психологи вообще говорят, что вероятность верного решения выше всего в десять часов утра. Так что ничего не решай сейчас окончательно.
Полина пошла за матерью, продолжая громко ругаться. Дома Василиса Николаевна вытащила из сумки, которую сняла с плеча, пузырек с валерьянкой, напоила дочь и уложила в постель.
– А куда это ты собиралась? – удивилась Полина, слегка придя в себя.
– На работу. У нас большие неприятности с Ксенией Дюк. Очень большие.
– Сейчас же ночь, – удивилась Тряпкина.
Громоподобный храп Петра Петровича, казалось, был слышен не только в квартире, но и во всем квартале.
– Что делать… Завтра – то есть уже сегодня – в десять утра Дюк должна прийти в студию и начать работать над альбомом, на который у нас подписан контракт со звукозаписывающей компанией. Если она не появится и все сорвется, то у нас будут неприятности ровно на один миллион четыреста семнадцать тысяч сто одиннадцать долларов. Плюс пятьдесят две тысячи убытков, в которые уже обошлись сорванные ею концерты.
– Ого!
– Вот-вот. Я только что посчитала, во сколько нам обойдется эта страсть.
При слове «страсть» Полина страдальчески сморщилась. У нее было узкое, почти треугольное капризное лицо с маленьким подбородком.
– То есть вам надо что-то придумать до утра, – сказала она.
– Да. То есть не нам, а Рему Яковлевичу.
– Вашему боссу? Он будет придумывать?
– Именно.
– А почему бы не продиктовать ему цифру по телефону?
– Потому что ему нужны расчеты.
– А-а… Ну давай, мама, езжай, – сказала Полина, устраиваясь на диванчике, – и будь осторожна, машины по дорогам ночью гоняют просто бешено.
– Знаю, – махнула рукой Сусанина.
Василиса Николаевна вышла из дома во второй раз. Храп Петра Петровича был слышен даже на лестнице.
Ксения Дюк никак не могла заснуть. Она долго смотрела телевизор, который отчасти помогал ей отвлечься от тяжелых мыслей. Сначала девушка слушала передачу, в которой толстая тетенька в медицинской шапочке рассказывала о наследственности, интеллекте и перспективах жизненного преуспевания.
– Известно, – сурово говорила тетенька, – что люди с низким интеллектом пополняют ряды бедняков в пятнадцать раз чаще! Поэтому многие считают, что правительство не должно поощрять рождение детей теми, кто имеет невысокий уровень умственного развития.
– Кошмар, – ужаснулась Ксения, – это же почти фашизм получается!
– Некоторые скажут, что это похоже на фашизм, – продолжала тетя, поправляя свою медицинскую шапочку, – но если учесть, что низкоинтеллектуальные граждане активно пополняют ряды уголовных и деклассированных элементов, то понятно, что подобное ограничение привело бы к снижению уровня криминогенности в обществе.
– А как же воспитание и образование? – рассердилась Дюк. – Это что, вообще лишнее? Так давайте все школы закроем, в детские сады будем брать только тех, кто может отличить бегемота от гиппопотама, а университеты превратим в пункты по расстрелу всех, кто не может разгадать кроссворд за десять минут. И никакой криминогенности в обществе, все будут заняты подсчетом IQ у себя и у соседей!
– Это не значит, что человек с низким индексом интеллектуального развития – потенциальный преступник, – вякнула тетя, – но у него риск больше.
– Ах, вот как! – закричала Ксения, показав тетеньке кулак. – А если у меня по математике были одни тройки, двойки и колы, а в музыкальной школе – одни пятерки, кто я тогда? А Игорь, он до сих пор с ошибками пишет!
Вспомнив об Игоре, Дюк опять заплакала.
Увидев своего голубоглазого соседа, Алена так испугалась, что несколько секунд не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Так и стояла с открытым ртом.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – Вы не могли бы одолжить мне ложку кофе и немного сахара?
У него был низкий, красивый, очень мужской голос.
– Конечно, – ответила Ватрушкина после секундного замешательства, – заходите. Могу просто налить чашку кофе, если вас это устроит. У нас еще и торт есть, – добавила она.
Он зашел в Аленину кухню, невысокий, коротко остриженный и очень широкий в плечах.
– Знакомьтесь, моя сестра Майя, – сказала Алена.
– Очень приятно. Олег, – представился сосед.
У него был исследующий, острый взгляд. Почти как рентген. Казалось, что он всех видит насквозь, но это почему-то Алену совершенно не раздражало.
Поплакав, Ксения поплотнее укуталась в плед и опять уставилась в телевизор. Бесконечный поток передач, мелькающий на экране, вызывал к ней странное отупение, но как только телевизор выключался, душевная боль и тоска по Игорю накрывали Ксению с головой, как цунами.
– Конечно, никто не спорит, что одаренность может быть разная, – продолжала вещать с экрана тетенька, раздувая полные, как у хомяка, щеки, – некоторые исследователи выделяют до семи различных видов одаренности, включая музыкальную, художественную, двигательную, эмоциональную и другие. Но мы, российские ученые, все же считаем, что основная, интеллектуальная одаренность все же считается определяющей.
– Уважаемая Юлия Емельяновна, – встряла ведущая, – у нас звонок в студию от зрителя.
Тетя благосклонно склонила голову в шапочке набок. Ее лицо было одновременно снисходительным и высокомерным. Было очевидно, что себя-то она точно считает умной.
Ксения переключила канал и некоторое время смотрела рекламу пилюль для похудения, а потом снова вернулась к передаче про интеллект. Там кипели страсти.
– Неужели вы, Юлия Емельяновна, забыли, что, согласно Всемирной декларации прав человека, каждое человеческое существо имеет от рождения равные права, – кипятился позвонивший в студию зритель, – неужели вы верите во всю эту преступную чушь типа выведения арийской нации и поддерживаете правила, согласно которым особы королевской крови, выбравшие себе в спутники жизни простолюдинов, теряют право на трон!
Ведущая, одетая в блузочку с люрексом, слушала его гневную тираду, хлопая сильно накрашенными ресницами.
– По-моему, это очень романтично, – улыбнулась она, – любовь в обмен на трон. Конечно, я за любовь!
– Да? – ощетинилась «тетушка». – А что, им было в лом влюбиться в кого-нибудь правильного? В того, кого надо! Я вот в возрасте двадцати лет страстно влюбилась в машиниста паровоза, но мои родители не разрешили нам пожениться. Вы бы знали, как глубоко я им благодарна! Сейчас я замужем за доктором философских наук, умнейшим человеком.
– Так-так, – постучала по столу ведущая, неприязненно глядя на тетю, – мы отвлеклись от темы, обсуждался вопрос, как зависит интеллект от наследственности, а не успешная борьба родителей с потенциальным зятем-машинистом.
Научная передача начинала приобретать черты скандальности. Ксения с интересом слушала.
– Это я все к тому, – примирительно сказала тетечка, поправляя сбившуюся шапочку, – что если вы
