Иными словами, теория естественного права может выступать основой политических действий. Само же действие является результатом восприятия законов природы и естественных прав как самоочевидных. Такова логика известных деклараций XVIII в. (Декларация независимости США 1776 г., Французская декларация прав человека и гражданина 1789 г.), такова логика некоторых политических международных акций рубежа XX–XXI в. Как справедливо отмечал Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в лекции по случаю 35-го ежегодного собрания «Дитчли Фаундейшн», прочитанной в Соединенном Королевстве 26 июня 1998 г., «Устав ООН ограждает суверенитет народов. Но он никогда не предназначался для того, чтобы служить правительствам лицензией на попрание прав человека и человеческого достоинства. Суверенитет предполагает ответственность, а не просто власть». Эта же мысль звучала в выступлении генсека ООН на заседании Комиссии ООН по правам человека 7 апреля 1999 г.: «Медленно, но, я уверен, неуклонно формируется международная норма, осуждающая насильственное подавление меньшинств, которая будет и должна брать верх над соображениями государственного суверенитета…Ни одно правительство не имеет права нарушать права человека или основные свободы своих народов, прикрываясь национальным суверенитетом».
Признание всеобщности и универсальности прав и свобод человека нашло свое выражение в Документе Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ (1991 г.). Государства- участники подчеркнули, что вопросы, касающиеся прав человека, основных свобод, демократии и верховенства закона, носят международный характер, поскольку соблюдение этих прав и свобод составляет одну из основ международного порядка. Они заявили, что обязательства, принятые ими в области человеческого измерения СБСЕ, являются вопросами, представляющими непосредственный и законный интерес для всех государств-участников и не относятся к числу внутренних дел соответствующего государства. Государства могут, объединившись в единый кулак для реализации естественного закона в соответствии с принципом его всеобщности и универсальности, предпринять совместные действия с целью предотвращения нарушения в другом государстве прав человека. В этой связи странным выглядит осуждение «Российской газетой» (24 апреля 1999 г.) новой стратегической концепции НАТО, принятой на юбилейном саммите по случаю 50-летия этой организации. Документ провозглашает право альянса на проведение военных операций за пределами территории стран — членов НАТО с целью защиты прав человека и норм демократии. Однако нужно признать, что дилемма «гуманитарных интервенций» в международном праве пока не нашла своего разрешения. Речь идет, с одной стороны, о легитимности акций, предпринятых региональной организацией без мандата ООН, и, с другой стороны, об общепризнанном императиве эффективного пресечения грубых и систематических нарушений прав человека с серьезными гуманитарными последствиями. Это два одинаково императивных интереса.
В 1999 г. «Российская газета» проводила дискуссию о том, какое же государство считать правовым. Обидно, что правительственный орган печати и официальный публикатор российского законодательства, каковым является «РГ», не знает, что ныне бытующий идеал правового государства носит не только теоретический или публицистический характер, а является международной политической нормой. Элементы правового государства зафиксировали 35 стран в Документе Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ в июне 1990 года. Документ вобрал в себя исключительно демократические ценности: законодательствующая воля большинства при уважении прав меньшинств, и ценности либеральные, выраженные как раз в концепции прав человека. Правовое государство должно основываться на либеральном обществе, суть которого — уважение прав человека, и демократия — метод строительства этого общества.
Итак, права и свободы человека — не только сумма национальных и международных юридических установлений, а прежде всего система морально-этических принципов и норм, гуманистических ценностей, философских, мировоззренческих категорий. Права человека в силу своего естественного характера первичнее права, ближе к философии и культуре. То право, которое не гарантировано сегодня, может стать гарантированным завтра, т. е. права человека — это вектор, к которому нужно стремиться. Не случайно Генеральная Ассамблея ООН провозгласила Всеобщую декларацию прав человека «в качестве задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства»,
О чем говорит преамбула этого документа.
С принятием 12 декабря 1993 г. Конституции РФ в истории Российского государства впервые нашел свое признание подход, согласно которому человек, его права и свободы являются высшей ценностью, что означает приоритет прав и свобод человека в деятельности всех органов государства, их ориентацию на эти права и свободы. Однако необходимо длительное время для того, чтобы права и свободы личности действительно определяли смысл, содержание и применение законов, деятельность ветвей государственной власти. Необходимо время, чтобы системой мер — правовых, организационных, нравственных — создавать в обществе глубокое уважение к личности и ее правам. Именно поэтому говорить о правах человека в России пока можно лишь в проблемном ключе.
Дмитрий Шурхало[114]
ЗАКАРПАТСКАЯ ПРЕЛЮДИЯ К ПАКТУ МОЛОТОВА — РИББЕНТРОПА
70 лет назад судьба украинского государства в Закарпатье стала одним из основных вопросов мировой политики. Решение этого вопроса послужило сигналом к сближению большевистского и национал- социалистического режимов, которое увенчалось пактом Молотова — Риббентропа. Как ни странно, двух диктаторов — Гитлера и Сталина — сблизил украинский вопрос.
В последние дни в украинских СМИ было много сказано о значении провозглашения в марте 1939 г. Карпатской Украины. Однако при этом почти не был затронут общеисторический контекст. Ну разве что вспомнили о том, что хорошо вооруженная чехословацкая армия тогда не оказала сопротивления германским войскам, а слабо вооруженные бойцы «Карпатской Сечи» дали бой венгерским войскам.
Между тем, те события в Закарпатье проливают свет и на вопрос о первопричинах Второй мировой войны. Дискуссия о том, что стало прологом к этой войне — Мюнхенский сговор (сентябрь 1938 г.) или пакт Молотова — Риббентропа (август 1939 г.), — продолжается до сих пор. Первый тезис поддерживает неосоветская историография, часть вины за гитлеровскую агрессию списывающая на попустительство западных демократий. Второй тезис отстаивают те, кто считает, что Сталин несет равную (или соизмеримую) с Гитлером вину за развязывание Второй мировой войны (по настоящей фамилии историка Виктора Суворова их называют «резунистами»). В данном контексте стоит выяснить, когда же, собственно, началось сближение СССР и Третьего рейха, логическим завершением которого и стал пакт Молотова — Риббентропа.
Осенью 1919 г. Закарпатье стало частью Чехословакии. Изначально предусматривалось, что оно станет автономным краем. Однако реализация этого тезиса началась лишь 20 лет спустя. Осенью 1938 г. — после аннексии Судетской области — чехословацкое государство трансформировалось в Чехо-Словакию. Еще одной его автономной составляющей стала Подкарпатская Русь (нынешняя Закарпатская область).
Правда, часть края (с городами Ужгород и Мукачево) по решению Венского арбитража[115] вскоре отошла Венгрии. Поэтому столицей автономии стал Хуст (см. карту). Верх в краевом правительстве взяли украинские силы — с декабря 1938 г. край стал официально называться Карпатской Украиной. Сюда прибывали оуновские активисты, которые стали играть заметную роль в органах власти и в создании парамилитарных формирований — «Карпатской Сечи».
Однако Венгрия продолжала настаивать на аннексии всего края. В этом вопросе ее полностью поддерживала Польша, обеспокоенная возникновением карпато-украинского государства. В Варшаве опасались, что «украинский ирредентизм» может перекинуться на Галичину и Волынь (тогда входившие в состав польского государства). Поэтому польский МИД стал адвокатом интересов Будапешта в данном вопросе. Надо сказать, что опасения поляков были небезосновательные. Одним из первых своих
