Но Лисабет все равно недовольна. Она промокла до нитки, замерзла и устала сидеть на ветке.
- Хочу домой! - кричит она. И даже говорит: - У-у, чертовы быки!
Только что так говорил папа. Значит, можно повторить, и зря Линус Ида пугает, что если будешь чертыхаться, то попадешь в ад.
- Слыхал, Юнас? - говорит мама укоризненно.
Но тут их отвлекло новое событие. Быки, которые всю грозу простояли не шелохнувшись под березами, внезапно сорвались с места и галопом помчались на свой выгон. Они бежали так, точно за ними кто-то гнался. Папа вдруг захохотал:
- Это их овод прогнал. Так им и надо!
Не дожидаясь, когда последний бычок скроется за воротами выгона, все четверо, насквозь мокрые и продрогшие, слезли с берез, очень довольные, что наконец-то ступили на землю. Но Мадикен и Лисабет до того продрогли в мокрых платьицах, что у них зуб на зуб не попадает. Это никуда не годится, говорит мама. Из огромной клеенчатой сумки она вынимает теплые курточки и махровую простыню и, прежде чем сесть в лодку, одевает девочек и вместе с ними закутывается в простыню. Только папа остается в чем был. Он говорит, что согреется, когда будет грести.
- Главное, чтобы не простудились мои три девочки, - говорит папа.
Мадикен и Лисабет сидят на корме, им очень хорошо, они всем на свете довольны. Хороша река, хорошо тихо плыть в лодке мимо зеленых берегов, окаймленных кудрявыми деревьями, под которыми проплываешь, как по зеленому коридору. В воде играют блики вечернего солнца, и вдалеке небо озарено красным закатным светом.
- Какой у тебя получился чудесный день рождения, мамочка, - говорит Мадикен.
- Действительно, прекрасный, - соглашается мама.
- Вот только сидеть на дереве... - говорит Лисабет. - Слушай, папа, а кто такой овод?
И папа начинает объяснять, что овод - это противная кусачая муха, которая сосет кровь у коров, и быков, и телят. Поэтому они его боятся и, как только заслышат его жужжание, пускаются в бегство, будто за ними погнался лев.
- Как нам повезло, что прилетел овод! - говорит Мадикен.
У папы вдруг замерли весла, и он перестал грести, о чем-то задумавшись. Потом он сказал:
- Какой же я, в сущности, жалкий слабак! Линдквиста усмирила жареным миндалем наша мама, а какая-то несчастная маленькая мушка отогнала от меня быков, когда я торчал на дереве. Да что же я за такой жалкий слабак!
- Совсем ты не слабак! - в один голос воскликнули все три папины девочки, утешая папу. А Мадикен сразу придумала для него в утешение песенку:
Вот пришли мы к нашему
Дорогому папочке.
А наш папа не тюфяк!
Никакой он не слабак!
И тралля-ля-ля-ля,
И тралля-ля-ля-ля,
Никакой он не слабак!
Наш папуля - не тюфяк!
Лисабет ликует - как здорово придумала Мадикен!
- Назовем эту песню 'Песней про слабака о и споем ее папе на день рождения!
И они стали петь 'Песню про слабака' очень громко, и пели ее снова и снова, пока папа не сказал, что больше его не надо утешать.
- Спасибо, - сказал папа. - С меня достаточно!
И вот уже показались мостки Юнибаккена. На мостках стоял Сассо и лаял. Теперь ему, наверно, самому жалко, что не поехал вместе с ними. Едва Мадикен выбралась на мостик, как он запрыгал вокруг нее и заскулил.
- Но ты же ведь сам захотел остаться дома с Альвой. Ты разве забыл? - спросила Мадикен. - Вот если бы ты с нами поехал, то мог бы сегодня погонять быков.
- А так вместо тебя их гонял господин овод, - сказала Лисабет.
МИЯ
'После воскресенья может наступить только понедельник', - любит повторять папа. И сегодня опять понедельник. Опять надо идти в школу. А вставать что-то совсем не хочется. Однако ничего не поделаешь - надо поторапливаться. В школу нельзя опаздывать. Однажды Мадикен опоздала, и это было просто ужасно - стоять перед закрытой дверью и слушать, как дети поют утренний псалом*, а когда пение кончилось, ей пришлось постучать и войти. Все уставились на Мадикен и, что хуже всего, увидели, что она плакала. Но учительница ни капельки не заругалась, а только спросила:
______________
* Псалом - род церковного песнопения.
- Что с тобой? У тебя, может быть, живот болит?
Мадикен очень любит свою учительницу, и ей нравится школа. Все бы хорошо, если бы не эта дурочка Мия!
Мадикен рассказывает папе про Мию, Утром они с папой почти всегда вместе выходят из дома, потому что папе нужно идти в газету. И прежде чем расстаться на углу возле кондитерской, они очень о многом успевают друг с другом поговорить.
- Я же ей ничего не сделала! - говорит Мадикен. - А она все равно на меня нападает, она вообще на всех нападает, но больше всех на меня.
- А кто такая Мия? Это та рыженькая девочка, которая живет рядом с Линус Идой? - спрашивает папа.
- Да! Они обе рыжие и вшивые - и Мия, и ее сестра. От Мии вши даже на парту выползают.
Мадикен сердится, потому что даже думать о Мии не может спокойно, - она не забыла, как Мия обидела ее на Майском костре.
- Я не удивлюсь, если в один прекрасный день и у меня заведутся вши! Эта Мия сидит сзади и дергает меня за волосы, когда учительница отвернется.
- Какая ужасная девочка эта Мия! - говорит папа. - Ну а ты что тогда делаешь?
- И я ее толкаю... Ну конечно, когда не видит учительница.
- Вот как у вас! - говорит папа.
- А представляешь себе, что она однажды сделала на рисовании? Учительница сказала, чтобы мы рисовали, кто что хочет, - можно домик или кошку, или папу и маму, и вообще что угодно. А Мия и говорит: 'Мы слишком бедные люди, и нам папа не по карману!' Такую глупость сказала! Правда, папа?
Но папа не поддержал дочку:
- Мне кажется, что Мию, скорее всего, надо пожалеть. А как по-твоему?
- Ну вот еще! Она же просто совсем глупая! - говорит Мадикен.
Мадикен не рассказала папе только одного - что Мия все время дразнит ее Виктором. Этот толстый мальчик Виктор часто угощает Мадикен конфетами. Но Мии-то какое до этого дело!
'Ишь, какой у тебя шикарный, жирный жених!' - говорит Мия. Мадикен ужасно злится, но, как ни странно, не только на Мию, но и на Виктора, хотя он тихо сидит за своей партой у окна и только исподтишка поглядывает на Мадикен.
- Ну, чего ты глаза пялишь? - спрашивает его иногда Мадикен.
- А тебе-то что! - отвечает Виктор и делается весь красный.
